Бар на окраине
Шрифт:
Время. Да. Время.
— Да, да… — кивнула я и устремилась в подсобку.
Чтобы в последний раз надеть форму и в последний раз убрать кабинет Ивана Ильича.
Мне показалось, что халат облепил меня слишком тесно — ворот неловко сдавил горло, и пришлось расстегнуть верхнюю пуговицу, чтобы дышалось свободнее.
Однако это почти не помогло. Дышать по-прежнему было тяжело — воздух будто загустел и с трудом втягивался в легкие.
Я почувствовала, что в баре становится жарко. На лестнице, у стойки и в зале
И дрожь, эта предательская дрожь опять охватила руки, колени, икры… Господи, спаси меня в эту ночь!
У лестницы в кухню на пути попалась Таня. Она ласково кивнула мне и заторопилась куда-то. Я ответила почти бессознательным кивком.
Таня исчезла, и я покосилась наверх, куда уводила вьющаяся мрачная тропа, по которой я буду бежать сегодня к спасительной дверце. Фонарик и ключ у меня в кармане, а в сумке, прикрепленной к поясу — мягкие чешки, сложенные валетом. Все получится. Все непременно должно получиться!.. А у выхода будет ждать Сергей.
…Я буду ждать тебя, сколько потребуется…
Облегченный вздох вырвался из груди. Как хорошо, что он приехал за мной. Как хорошо, что он есть, и будет не смыкая глаз ждать…
…Я-то, будем надеяться, убегу, а тот, второй…
Но, как бы там ни было, пока я здесь, мы вместе, хоть до сих пор и не знаем друг друга. Мы все равно, пусть даже на расстоянии, составляем незримую пару. Может быть, этого достаточно для спасения…
Голова немного закружилась, и мысли стали падать, как части разрушающейся пирамидки. В ногах появилась легкая слабость.
Цветы в кабинете Ивана Ильича при моем приближении злобно подняли разросшиеся головы. Или это кажется мне?.. А то, что на полу… зигзагообразная тропа… тоже кажется?.. И я иду по этой тропе вперед… зачем?.. Ведь лучше сейчас остаться на месте…
Зачем я иду?.. Иду и боюсь ступить за ее край, где лежит один лишь дым, похожий на мутное серое полотно… А откуда-то издалека начинает доноситься высокий чистый голос…
Нет, нет, не поддаваться!.. Не смотреть, не слушать, не думать… И, самое главное, — не дать страху заползти под тесный, давящий халат и жестким обручем сжать мое сердце!..
…Но вот уже нет никакой тропы, а под ногами вновь ровный пол, устланный линолеумом древесной расцветки. И голоса тоже нет — он будто истаял в воздухе — прозрачном и свежем… Я взглянула на цветы — они спокойно стоят в своих горшках…
И, пожалуй, я не полью их сегодня…
Стараясь не смотреть на цветы, я потащила по полу швабру, ощущая спиной их ледяные взгляды, как шипами, пронзающие спину.
Вымыв жуткий кабинет, я вышла в коридор и перевела дух. Лоб покрылся испариной.
Время… время…
Без одной минуты десять…
Вдалеке послышались шаги Ивана Ильича. Они показались тяжелыми и зловещими. На миг мне почудилось, что лестница вздрогнула, резные перила качнулись наружу, а лампочка над дверью кабинета подмигнула тусклым огоньком, как ослепшим глазом.
Я тихо зашла за поворот, откуда была видна сцена.
И увидела, как присаживаются за столик первые посетители.
Бар
открылся.ГЛАВА 59
Внезапно за спиной раздался тихий шелест.
Я застыла на месте.
Потом медленно повернула голову…
И увидела, как, мелькнув, исчезает за углом подол длинного струящегося черно-желтого платья.
Кто это?
И как эта женщина прошмыгнула мимо меня?.. Ведь, прежде чем исчезнуть за углом, она должна была пройти мне навстречу…
Я в смятении заглянула за угол, но увидела лишь тусклый коридор, дверь кабинета и лампочку над ней.
Неверными шагами подошла к кабинету и прислонила глаз к замочной скважине.
Статная женщина довольно высокого роста стояла перед столом директора ко мне спиной и резко жестикулировала.
До моих ушей донеслись обрывки ее речи, но слов разобрать было невозможно. Наконец, женщина обернулась.
Марианна!
Марианна, но какая!
Ни седины — каштановые волосы убраны в строгую высокую прическу, — ни мешков под глазами: наоборот, они сверкают, как алмазы! На белых, точно фарфоровых, щеках — нежный румянец. Почти до шеи спускаются серьги — длинные цепи с крупными опалами на концах. Вот из широкого шелкового рукава выскользнула изящная рука, зазвенев браслетами, и положила что-то на стол. Марианна двинулась к двери. Я ринулась под лестницу, в скрывающую темноту.
Дверь открылась, и из нее хлынула пустота и легкий ветер. Он коснулся моих колен, будто погладил их мягким языком, и унесся за поворот.
Без чьего-либо участия дверь захлопнулась, и я увидела, как ускользает за углом летящий шлейф желто-черного платья.
В ту же секунду бар содрогнулся от мощных аккордов на сцене — Лилька начала свою рождественскую программу.
Я миновала коридор и зашла в подсобку, из которой неудачно наблюдала за посетителем в шляпе.
Здесь нужно переодеться.
Я скинула растоптанные туфли на каблуке и начала натягивать бесшумные спортивные тапочки.
Душа внутри тела тряслась, как под током.
Одна из стен комнаты, в которой я находилась, граничила со стойкой, и очень хорошо был слышен голос певицы, выводивший лирическую рождественскую балладу. Я прислонилась к ней, чтобы было удобней обуваться. В кармане что-то легонько хрустнуло.
Мешочек с бабушкиным оберегом!
Пожалуй, уже пора его надевать.
Я сунула руку в карман и сжала мешочек в руках. Неожиданно центр комнаты осветился. Даже вечно темные, страшные углы, куда никогда не доходил свет, высветили свои кривые контуры.
Все еще держа мешочек в кармане, я потянула тесьму, расширяя его горлышко…
«…с каждой минутой эта вещь теряет силу…»
Я отдернула руку.
Нет, пожалуй, еще рано.
Чтобы не поддаться искушению, я бросила талисман в маленькую сумку, прикрепленную под халатом к поясу джинсов.
Каморка вновь потемнела; свет еле чадящей лампочки оборвался возле углов, оставив их спрятанными в беспросветной черноте.
В самом дальнем углу шевельнулась какая-то смутная тень…
Я распахнула дверь и вместе со шваброй и ведром очутилась в переходе.