Барби. Часть 1

Да, Барбаросса определенно знала это место. Когда-то она даже хотела соорудить себе там схрон — для тех случаев, когда опасно показываться даже в Унтерштадте и надо отлежаться несколько дней. Чертовски удачное расположение — как будто бы на виду у всех, но при этом вне досягаемости, собственная уютная крепость посреди города.

Но Панди, узнав об этой затее, отговорила ее. Она и сама когда-то присматривалась к старой котельной, но в конце концов плюнула на нее. Демон, заточенный внутри нее, некогда согревавший своим клокочущим дыханием миллионы шоппенов воды, струившейся по трубам, не был мертв или отозван обратно в адские чертоги, как она предполагала, всего лишь скован специальными заклятиями и погружен в глубокий, сродни летаргическому, сон.

Может, магистрат и здесь хотел сэкономить, а может, существо, наделенное такой исполинской силой, отправить домой не так-то просто, уж сложнее, чем обрюхаченную хозяином горничную… Разбудить эту тварь наверняка не смог бы даже королевский оркестр, но Панди — умная разбойница Панди, всегда имевшая свою точку зрения на многие вещи — посоветовала ей дважды подумать, прежде чем соваться туда.

«Просто представь, как забавно выйдет, если тебе взбредет в голову раскурить там трубочку, щелкнув адской искрой, а эта искра случайно отопрет один из замочков, связывающих тамошнее отродье? Черт, ты будешь первой ведьмой в истории Броккенбурга, которая умрет в блядском фейерверке!..»

Панди нарочно пугала ее, это понятно. Демон, запертый в котельной, был немощен и стар, кроме того, скован таким количеством заклятий, что пробудить его не смогла бы даже Котейшество, умевшая управляться с демонами не хуже, чем со своими распроклятыми катцендраугами. Но определенное зерно истины в ее словах все же имелось. Чертовски неуютно обитать бок о бок с адским отродьем, даже спящим и немощным…

Во имя герцога Абигора, хозяина и владетеля моей бессмертной души…

Барбаросса прикусила зубами щеку, чтобы боль прояснила мозги, выкинув, точно сор, посторонние мысли. Даже сейчас, спустя год, Панди умудрялась забираться к ней в голову, точно к себе домой, без всяких приглашений…

— Я знаю старую котельную.

Бригелла кивнула, неспешно раскуривая трубочку.

— Хорошо. Значит, знаешь и Репейниковую улицу, что лежит под ней. Запоминай, тебе нужен четвертый дом от ее начала. Двухэтажный домишко, выкрашенный лазуревой краской, с кровлей из серой черепицы, на фасаде у него четыре окна, в палисаднике — тумберг и черная бузина. Запомнила?

Барбаросса тряхнула головой.

— И за каким хером я…

— Банка с гомункулом стоит в прихожей, на столе, ты сразу увидишь, как только войдешь.

— Настоящий гомункул? Живой?

— Насколько я могу судить. По крайней мере, когда третьего дня я заглядывала в окошко, кверху брюхом он не плавал. Но ты сможешь сама убедиться, когда будешь на месте.

Барбаросса насторожилась, на миг ощутив себя старым угрюмым цепным кобелем, которого погладили против шерсти.

— Во имя вельзевуловой вульвы, Бри! Ты хочешь, чтобы я залезла в этот дом?

Глаза Бригеллы сверкнули в прорезях маски, рука, державшая трубку, дрогнула.

— Трихомониаз тебе в печенку, Барби! Приткни-ка свой херов дымоход!

Барбаросса поспешно заткнулась. Даже здесь, в Чертовом Будуаре, следовало крайне осторожно выбирать слова. Ветра, дующие здесь, могут залететь хер знает в какие уши. Надо быть осторожной, тем более, что разговор, который украдкой завела с ней Бригелла, определенно носил деликатный характер. И чертовски знакомые ей нотки.

— Прости, — неохотно пробормотала Барбаросса, — Я не думала, что…

— До сих пор не пойму, как тебя занесло в «батальерки», — пробормотала Бригелла, не скрывая досады, — Самим Адом тебе предначертано было быть «униаткой». В «Железную Унию» ты вписалась бы как нельзя кстати, говорят, тамошние сестры бьют поклоны так часто, что давно вышибли из своих дубовых голов последние остатки мозгов. Да и вериги с грубой рясой подошли бы тебе лучше, чем нынешнее шмотье…

— Ты хочешь, чтобы я влезла в этот дом? — спросила Барбаросса, понизив голос, -

Бригелла холодно взглянула на нее через свою полумаску.

— Мы. Мы залезем туда вдвоем. Ты и я. Такие номера опасно проворачивать в одиночку, мне нужна напарница.

— Во имя блядского Оффентурена, Бри! Это Верхний Миттельштадт!

— И что?

— Да то, что там до хера сторожевых големов и охранные заклятья на каждом углу!

— Не на Репейниковой улице, моя милая. На некоторых столбах и вправду есть заклятья, но они старые и наполовину стерлись, их давно не подновляли. Я проверяла. Голем там только один, такая же дряхлая развалина, как и сама котельная, у него под носом пройдет караван из груженых волов, а он и ухом не поведет. Еще есть стражники из магистрата, но они обычно проходят там лишь трижды в день, нам не составит труда с ними разойтись. Кроме того, никто не заставляет нас вломиться туда прямо сейчас. Дождемся ночи и…

Барбаросса ощутила желание выхватить у нее распроклятую трубку и переломить чубук об колено. Может, это сбило бы немного спеси с болтающей «шутовки», непринужденно развалившейся на своем каменном ложе.

Она так легко разглагольствовала, будто речь шла о похищении свежего сдобного баумкухена[3] с уличного лотка, а не о краже из чужого дома. В некоторых вопросах броккенбургский бургомистр, Тоттерфиш, проявлял снисхождения, отдавая провинившихся ведьм, сцапанных на месте преступления, в руки университетского суда. Но взлом с проникновением, да еще ни где-нибудь, а в Верхнем Миттельштадте, явно не тянул на шалость. За такие фокусы полагалась дыба, это знали все чертовки, только учащиеся орудовать отмычками.

Барбаросса покачала головой.

— Нет, черт возьми. Нет, Бри. Это не какая-нибудь бакалейная лавка в Унтерштадте и не склад с торфяным углем. Стоит скрипнуть половице под ногой, как все тамошнее семейство всполошится и поднимет вой. Если бы у меня был хороший финстерханд[4], еще можно было бы рискнуть, но у меня его нет. Кроме того, потребуется свежий мертвецкий жир и…

— Нам он не потребуется, — спокойно перебила ее Бригелла, сосредоточенно пыхнув трубкой, — Там живет лишь один старик, отставной вояка. Насколько я знаю, он бывший артиллерист, а все артиллеристы к пенсии глухи, точно им в уши залили свинца.

— Вояка? Еще лучше! — фыркнула Барбаросса, — Значит, он угостит кого-нибудь из нас в лицо порцией дроби из тромблона, который небось достался ему еще из рук Валленштайна за штурм Кремзира[5]! Ну или за то, что ловко отсосал ему в походном шатре…

Бригелла досадливо поморщилась.

— Он не такой древний, чтобы помнить войны эпохи Оффентурена, адские владыки не наделили его долголетием. Ему лет восемьдесят или около того. Он не воевал с Валленштайном. Обычный дряхлый старикан, тугой на ухо, едва ходящий и большую часть дня проводящий на втором этаже, в своей кроватке. Он не встревожится даже если ты примешься бить в барабаны у него под окнами.

Слова были успокаивающими, но Барбаросса не позволила им унять зудящую мысль, похожую на точащего яблоко червя.

Может, старикашка и не воевал плечом к плечу с Валленштайном в эпоху Оффентурена, но вполне мог воевать позже, благо архивладыка Белиал, владыка и протектор германских земель, за последние восемьдесят лет поучаствовал в таком количестве войн, что даже подсчитать их было делом почти невозможным. Блядский Второй Холленкриг, едва не испепеливший к чертям всю Саксонию, потом война в Корее, потом еще Шестидневная война и та херня на востоке, названия которой она не помнила, помнила лишь зловещий гул вендельфлюгелей над джунглями, доносящийся из мутного оккулуса в кверфуртском трактире…