Бард, который ничего не хотел
Шрифт:
– Куда теперь? – словно не замечая состояния своего подопечного, полюбопытствовала кошха.
– Не знаю, - глухо выдохнул в коленки бард. – Домой обратно – смысла нет…
– Значит, надо пересидеть где-нибудь, пока история не забудется или барону не надоест тебя искать.
– Где?!
– Это был риторический вопрос? – уточнила Кробх Дерг.
– Скорее, дурацкий, - угрюмо выдавил поэт.
– Это хорошо. На дурацкие вопросы, в отличие от риторических, ответы есть.
– И какие же? – язвительно поинтересовался он.
– Подумай сам. Тебе нужно укрытие, где тебя хорошо знают и помнят, но не видели
Менестрель перестал дрожать и поднял голову. Лицо его просветлело:
– Так бы сразу и говорила!
Вы извратили понятие брак,
Вы растоптали мои незабудки,
Так убирайтесь, уладский дурак,
Свадьбу собачью в собачьей вам будке!
Дам я вам в глаз, а свадебный торт
Брошу вам в рожу, проклятый Морхольт!
Пред алтарем я с вами предстану,
И удавлюсь под пенье Кирьяна!
Он ей ответил: мадам, Вы гвентянка,
Рожа у вас как консервная банка,
Так уплывайте же вы спозаранку,
Бледная вы и тупая поганка.
Сказал мне отец: никогда не женись!
Вижу теперь - он советовал мудро.
Лучше уж смерть, чем видеть всю жизнь
Рядом с собой такую лахудру!
Не успел Кириан допеть, как одобрительное уханье, гогот и свист огласили общий зал старой портовой таверны. Матросы – бывшие, настоящие и будущие, а также те, кто надеялся рядом с матросами поживиться или просто мимо проходил, да не прошел, застучали тяжелыми кружками по столам, расплескивая эль и заставляя подпрыгивать тарелки, кувшины и служанок.
– Молодец, паря!
– Ну и язык у тебя!
– Так их, так их всех!
– А что – так всё и было, говорят!
– Говорят, в Уладе кур доят!
– Сам-то ты шибко умный, что ли, да?
– Да ладно тебе, пошутить нельзя!
– Таких шутников с баграми в заливе по утрам ищут…
– Я так и думал, что тебе смешно будет!
– Бард, валяй еще!
– Точно, еще, еще про них чего-нибудь забацай!
Кириан, купаясь в обожании, как рыба в маринаде, привстал, раскланялся галантно, словно перед королевскими гостями, опустился обратно на колченогий табурет перед стойкой и занес руку над струнами лютни.
– Чего почтенная публика пожелает? – картинно тряхнув волосами, вопросил он.
– Встречу Морхольта и Эссельте! – опередил всех хозяин трактира – старый приятель.
– Как скажешь, старина Джодок!
– хохотнул бард, глянул на серую пушистую кошку, примостившуюся у входа на стропилах, подмигнул ей, и гибкие, но сильные пальцы лихо залетали по струнам:
Зеленою весной у самых Бриггста стен
Эссельте с кавалером встречается,
Он сделал ей поклон, она ему книксен –
Большая здесь любовь намечается.
Эссельте
Морхольту отдана
Как флейта,
Душа ее нежна.
Как-кап-кап, уж изо рта Морхольта
Капает сладкая слюна...
Бенефис королевского барда продолжался далеко за полночь.
Когда
гуляки, довольные приобщением к высокому искусству[13], разошлись, менестрель с изнеможением откинулся на барную стойку и закрыл глаза.– Что, уходили сиххё крутые горки? – похлопал по плечу приятеля Джодок – невысокий сутулый старик с лицом пирата в отставке, хозяин «Старого джокера». – Небось, при королевском дворе тебя так не принимают.
– При королевском дворе и петь приходится не так и не то, - кривовато усмехнулся Кириан.
– Лучше или хуже?
Он пожал плечами:
– Другое. Иногда мне кажется, что гораздо лучше, иногда – что сам я по доброй воле никогда такую чушь не стал бы слушать…
– Короче, сам не знаешь, чего хочешь, - дребезжащим смешком рассмеялся Джодок.
– Короче, дуализм ранимой творческой натуры в столкновении с грубой реальностью! – с шутовской напыщенностью возвестил менестрель, и оба расхохотались.
– Еще короче, Киря, - отсмеявшись, проговорил трактирщик, - спать у меня гостевых комнат нет, сам знаешь. Поэтому на выбор тебе или на кухне у камина, или тут за стойкой. Под бока подстелить найдется. Поесть-попить тоже на кухне тебе соберут – тут у служанок под ногами не путайся, пока убирают. Думаю, кроме жареной картошки с грибами и луком ничего не осталось, но…
– Ты – добрый дух, Джокер! – усталая поцарапанная физиономия барда озарилась радостью. – Что еще надо человеку для полного счастья, кроме картошки с грибами, если хорошенько подумать?!
Дверь заскрипела, отворяясь, и на пороге из темноты вылепилась плотная, как осадная башня, женская фигура.
– Свинильда?.. – вся нега и томность слетели с менестреля в одно мгновение. – Что ты тут делаешь?! Как ты меня отыскала?!
– О, Киря! – всплеснув пухлыми руками, роковая блондинка шагнула из октябрьского холода в уют «Джокера». – Я знаю, что с тобой случилось сегодня, и я так беспокоилась, и всё оббежала, и под конец вспомнила, что ты как-то рассказывал про это место… - быстрый взгляд на столы, хозяина, служанок, - Ты тут не из-за женщины, я надеюсь?
– Нет, что ты, Свинильда! – бард вскочил с табуретки, забывая усталость и заботы. – Как ты могла подумать, что на Белом Свете существует другое существо… прости мою тавтологию…
Свинильда кокетливо хихикнула:
– Отчего-то как ты меня увидишь, так эта твоя… тафта… тахта… как там ее… так и вылазит!
Бард смутился, а вдовушка, не обращая более внимания ни на кого, зашагала к нему, не умолкая ни на секунду:
– Кирька, ты свинья! Ты заставляешь меня волноваться по пустякам, носиться по всему городу, как угорелой – я все подметки истерла, а хорошие ботинки, небось, хороших денег стоят! И всё потому, что не сообразишь, у кого надо искать убежища, когда тебя жареный петух клюнул!
– Я уже поискал вчера… - пробормотал Кириан, но приказчица не дала ему продолжить:
– Этот ужасный барон Ангус такой привязчивый, такой вредный, но я от него избавилась – с твоей помощью, кстати! Он сказал, что шагу ко мне больше не сделает, пока самолично не отлупит тебя так, что полгода не встанешь…
– Я в восторге…
– …а это значит, что пока он тебя не поймает, он не вернется ко мне никогда! – радостно завершила Свинильда. – А еще это значит, что тебе нечего шарахаться по всяким притонам, когда можно спокойно пожить у меня!