Барометр падает

Доныне хранит

Трава молодая —

Степной малахит

И сразу отлегло.

Касание земли было чувствительным. Это вам не посадка «Ил 62» в аэропорту Нью-Йорка, совсем нет. Ну да ладно, мы люди простые, непривередливые. Как дубли.

Трапов тут — приставная лесенка. Ничего, спустились. Пламенные моторы смолкли. Небо — выгоревшее голубое, ветер с пылью, запах травы и горюче-смазочных материалов. Военный аэродром, где положено стойко переносить тяготы и лишения. Нам, правда, пришлось переносить лишь свои сумки, зато на четыреста метров, к вертолёту. Вёл нас сержант, и не подумавший помочь девушкам. Сами, сами.

Только забрались внутрь, так тут же ожил двигатель.

Полёт на вертолёте — он кому как. Если вы любите катание на американских горках, вам понравится.

Утешало одно — путь не дальний. Двадцать минут.

В кино виды из вертолёта чаруют. Панорамы, закаты, пляжи, небоскребы. Смотришь и любуешься. На деле всё иначе: я толком не мог разобрать, где земля, а где небо. Круть-верть, круть-верть. Недолго и оскоромиться. Но — справились, удержались.

Наконец, прилетели в пункт назначения.

Кто-то из экипажа (я был не в том состоянии, чтобы вникать в подробности) открыл дверь, прицепил лесенку:

— Прилетели, граждане хорошие.

Выбрались, как не выбраться. Вещи нам любезно сбросили прямо на руки.

Вздохнули, огляделись. Место вроде бы знакомое: вон Чимган, а вон дерево, то есть Дом Дехканина во всей красе, загородная резиденция Шарафа Рашидовича.

Вертолёт тем временем без предупреждения начал взлетать. Мы едва успели отбежать — ветер, шум, пыль — просто шайтан-машина, право.

Неласково, совсем неласково нас доставили на место. Спецрейс, ага. Может, они не знают, кто мы такие? Может, и не должны знать?

От вертолётной площадки до Дома Дехканина — с полкилометра. Дойдём? Должны дойти. Переведём дух, и тронемся в путь. По жаре, да. Узбекистан, Ташкент — это не Прибалтика, здесь и в сентябре зной.

Сначала схватка на Куршской косе. Потом полет в Москву. Потом разговоры со Стельбовым. Потом полет в Узбекистан. И, наконец, вертолёт. Последнее всего злей. А ведь девочки ещё и спецрейсом летели из Москвы в Калининград! Мдя…

Я вам пела и плясала,

А теперь совсем устала,

Уморилась, уморилась, уморилася.

Знамо дело, уморилась, уморилася.

С каждой секундой сил прибавлялось. Земля, что ли, давала? В «Поиск» как-то пришла статья, в которой утверждалось, что мы, русские — потомки атлантов. Автором был не абы кто, а доктор наук, правда, наук геолого-минералогических. Атлантиду он помещал между Шпицбергеном и Землёй Франца-Иосифа. Прежде климат Заполярья был значительно теплее, а кто не верит, пусть объяснит, откуда на Шпицбергене и в других местах огромные залежи угля, который, как известно, есть продукт преобразования растительных и животных организмов. В результате геологических процессов Атлантида погрузилась в пучину океана, климат изменился, и атланты переселились на Урал, а оттуда — в Египет. Да-да-да, египтяне — потомки атлантов! Ну, а уже затем из Египта они потихоньку возвращались на север, по пути заселяя Пелопоннес, Апеннины, Крым, пока не остановились в Центральном Черноземье, где основали тайную столицу-святилище Ра-Амонь.

Я прочитал сей текст не без удивления, после чего ответил автору, мол, поскольку труд ваш научный, а мы журнал литературный, вам лучше обратиться в соответствующие инстанции — и вернул рукопись. Мы все рукописи возвращаем. Если прилагаются марки — заказной бандеролью, если нет — обыкновенной, простой.

— Пора, Чижик, — прервала мои раздумья Ольга.

Эх, а я-то размечтался!

Но идти не пришлось. Со стороны Дома Дехканина показался автомобиль. «Волга», двадцать первая. По нашу ли душу?

По нашу!

Поравнявшись, «Волга» остановилась, и водитель выскочил наружу. Нодирбек!

— Мы вас так ждём, так ждём, — сказал он, укладывая наши сумки в багажник.

Машина мне понравилась. С оленем на капоте, чистая, блестящая, со шторками на окнах заднего сидения — совсем как в детстве. Я раза два прокатился на такой, уж и не помню, по какому случаю.

— Как долетели?

Девочки ответили поэтично, к друзьям-де летишь быстрее света. А как у вас, как здоровье дорогого Шарафа Рашидовича?

— Шараф-ака здоров, Шараф-ака бодр, Шараф-ака приветствует вас, — сказал Рашидов, выходя из машины.

Это серьёзно, это большой почёт, так встречают либо глав государств, либо близких друзей.

Мы точно не главы государств. Близкие друзья? Или мы — три соломинки, которые Андрей Николаевич предложил утопающему?

Но видно было, что Рашидов нам рад.

— Прошу прощения за скромный экипаж, но это — моя любимая машина. Езжу на ней с пятьдесят девятого года. Когда обстоятельства позволяют, конечно. Протокольные мероприятия — это «Чайка», это «Сто четырнадцатый», дорого-богато, но для души — только «Волга». Скромно, неприметно, никто не оглядывается. У вас, Михаил, какая сейчас машина?

— Сейчас «Волга». Приобрел по совету друзей, новая модель. А до неё был «ЗИМ», ровесник вашей «Волге», Шараф-ака. Элегантность, достоинство, — и я вздохнул.

— Почему же вы с ним расстались, с «ЗИМом»?

— «ЗИМ» — приметная машина, таких на Чернозёмск раз, и обчёлся. Так что теперь «Волга», их на улицах сотни. Тоже хорошая, но не «ЗИМ». А «ЗИМ» я товарищу отдал, мастеру, пытается восстановить. В него грузовик влетел, в «ЗИМ».

Доехав до «Дома Дехканина», Нодирбек остановился в тени чинары. Вышли, вдохнули зеленого прохладного воздуха. Хорошо-то как! Не гудит, не болтает, и уши не закладывает!

— Отдохните с дороги, гости дорогие, а там и за стол! — сказал Шараф-ака.

Как и прежде, нам отвели гостевой домик. Очень милый, уютный. Вазы с фруктами и сладостями, два кувшина, один с гранатовым соком, другой с ледниковой водой.

Сок я попробовал. Хороший сок, только что выжат. Фруктоза, витамины, жидкость — и прямо в кровь!

Наскоро принял душ, переоделся соответственно случаю, и присел в кресло. Поспешай медленно, учил Квинт Фабий Максим Кунктатор.

Но поспешай, да. Вот только приведу в порядок мысли и чувства, поскольку лицо и одежда уже хоть на бал, хоть в бой: читал, что перед Бородинским сражением и офицеры, и солдаты обливались водой, переодевались в свежее, в общем, старались не ударить лицом в грязь не только в переносном, но и в буквальном смысле.

То ж и в шахматах — перед партией нужно выглядеть на все сто, чтобы всякому было ясно — игрок не шантарпа подзаборная, а человек, знающий приличия, в скатерть не сморкающийся.

Я включил приемник, тот, что взял с собой. На средних волнах поймал неподцензурную станцию — ну, это я так решил: говорил человек явно без дикторских навыков, используя вульгаризмы, «уличный язык». Вернее, репортаж вели двое, один на узбекском языке, другой на русском. Репортаж шел с площади Ленина, с митинга. Волкова — в Россию! Шараф-ака — наш лидер! Мы — сыны и дочери Узбекистана! Не отступимся!