Барон Дубов 4
Шрифт:
— Дурак, — сказала она, пытаясь сдержать улыбку, и легонько стукнула меня по руке. А я расхохотался.
На душе отлегло. А то надоело видеть её лицо с вечно нахмуренными бровями. После этого я продолжил зарядку в ожидании вкусного ужина.
Кормили в люксовом вагоне действительно вкусно. Сочные стейки, овощные салаты, овощи на гриле и несколько небольших закусок. А само чувство, что мы в пути, было главной приправой к блюдам. Потом ещё и самовар чая с вазой мягких сушек принесли. Ели и запивали всё вкусным горячим напитком. Вдруг я вспомнил, что не покормил ещё одного пассажира.
—
У него окончательно открылись глаза, поэтому он везде ползал и изучал всё подряд на вид, на вкус, на запах.
— Ай! — услышал я мужской крик через открытую дверь купе. — Ах ты шавка безмозглая!
Затем донеслось взвизгивание, которое резко оборвалось.
Я вскочил, уронив стул, и собрался выйти из купе, чтобы проверить, кто там самоутверждается за счёт беспомощного щенка. Но в проходе уже появился человек. Высокий и мускулистый, с зачёсанными назад тёмными волосами и полоской мерзких усиков над губой. Костюм дорогой и вычурный. В вытянутой руке с явным презрением он нёс за шкирку волчонка.
— Ты забежал не в тот вагон, псина, — цедил мужчина сквозь зубы. — Сейчас мы найдём тебе новый дом на побережье Чёрного моря. Можешь не благодарить…
— Это мой волк, — сказал я.
Аристократ остановился и оглядел меня сверху донизу. Взгляд бесцветных глаз был неприятным и колким. Ростом он доходил мне до подбородка, но особой магии я от него не ощущал. Из купе выглядывали остальные.
— Стоило догадаться. В люкс теперь пускают всякое отребье, возомнившее себя дворянством.
— Полностью согласен, — сказал я, схватив его за запястье. Мужчина дёрнулся, но держал я крепко. Забрал волчонка, и только после этого отпустил его руку. — К несчастью, вас как-то пустили.
— Ах ты, полукровка безродная, да ты хоть знаешь…
Я не стал его дослушивать, а сделал шаг назад и оказался снова в купе. Закрыл дверь… Точнее попытался: этот господин поставил ногу между косяком и створкой. Большая ошибка.
— Я не договорил, — прошипел человек, заглядывая в щель. — Как смеешь ты так дерзить мне? Мне! Герцогу Дарницкому! Да мой род тебя и твой шлюший гарем в порошок сотрёт за такую дерзость! Ты хоть знаешь, что сделала твоя шавка? Заляпала слюной мои новые ботинки.
— Те самые, что ты сунул в дверь? Они же так поцарапаются!
— Что? Эй! Эй, какого хрена ты делаешь, байстрюк чёртов?
Герцог Дарницкий изо всех сил дёргал ногой, пытаясь вытащить её из захвата. Но я держал дверь и крепко давил на ручку, не давая вытащить ботинок. Его уже порядком сжало.
— Значит, слушай сюда, аристократ недоделанный. Никто не смеет оскорблять женщин в моём присутствии. Когда это происходит, у меня перед глазами красная пелена опускается. Как сейчас… Будет лучше для твоего здоровья и твоих ботинок, если ты попросишь прощения у моих спутниц.
— Лучше сделать, что он говорит, — подытожил Северов, стоя с руками в карманах. Он слегка улыбался.
— Что? Перед кем я должен извиниться? Перед зелёной мелочью или толстухой?
Я оглянулся на Веронику. У неё глаза были на мокром месте.
Нет, она не толстая, фигура у неё в самый раз — я лично проверял. Агнес тоже стояла и злилась, а герцог продолжал испытывать моё терпение:— Или перед горной ослицей? Да она душ раз в год видит, и то не посещает.
Лакросса дёрнулась, но Вероника её удержала, прижав к своей большой груди.
Аристократ вдруг завизжал, потому что терпение моё кончилось и я надавил на ручку. Ногу изогнуло там, где она не должна гнуться, и раздался отчётливый хруст. Даже громкий, я бы сказал.
— Извиняйся, — сказал я. — Перед бароном Дубовым, Лакроссой Морок, Вероникой Молчановой и Агнес Шмидт.
— Хорошо-хорошо! — вопил человек. Он упал и держался за ногу, но она всё ещё была зажата дверью нашего купе. — Я… я прошу прощения у ваших спутниц, у всех, барон! Я был не прав!
Поздно одумался — нога-то уже сломана. Я открыл дверь. Бесцветные глаза взглянули на меня снизу. Герцог держался за больную ногу и громко сопел.
Вдруг появился волчонок, подбежал к лежащему мужчине, задрал лапу и помочился на его штанину, тут же юркнув обратно в наше купе. Что ж, показал герцогу его место. Наверно, будет альфой в своей стае, когда вырастет. Точно! Назову его Альфачом!
— Альфач, фу! — пожурил я его.
— Альфач? — вскинула изящные брови оркесса. — Какое странное имя для… Что оно значит?
— Сильнейший, — пожал я плечами.
Тем временем Дарницкий поднялся, держась за поручень у окон, и поправил выбившиеся пряди волос.
— Ты ещё пожалеешь, Дубов! — прошипел он.
Ну вот никак они не научатся! Проиграл, дак прими поражение достойно. Нет, надо поугрожать напоследок.
После ухода герцога прибежала проводница с красивым, но озабоченным лицом.
— Что случилось?
— Господин Дарницкий оскорбил моих спутниц и меня лично, — ответил ей. — Затем от внезапного осознания своего поступка споткнулся и сломал ногу.
— Т-так и было? — Брови проводницы чуть не заползли под форменное кепи.
— Да, безусловно, так и было! — вразнобой подтвердили девушки с Северовым.
— Что ж, л-ладно, — пролепетала обескураженная проводница, а потом резко приуныла. — Блин, это ж надо опять к этому Дарницкому идти… Ой! — Она прикрыла рот ладошкой, осознав, что не должна была этого говорить. — Простите, я…
— А пусть она у нас останется, господин? — взмолилась Вероника. — Герцог наверняка захочет отыграться на простолюдинке. А тебе перечить не посмеет!
Остальные тоже взглянули на меня умоляющими глазами. А я как будто тут один в купе еду хозяином… Так что просто посторонился и кивком пригласил девушку внутрь.
— Спасибо! — горячо поблагодарила она. А мы угостили её чаем с сушками.
Её звали Ольга, а Дарницкий со своей компанией ей уже успели порядком крови попить. Аристократ оказался крайне щепетильным и требовал от проводницы, чтобы она обращалась к нему «Ваше Сиятельство», хотя он простой герцог. А так же трясся за каждую копейку сдачи и постоянно норовил облапать Ольгу. Поэтому она и не хотела опять идти к нему в купе. Понимаю её: такая сволочь обязательно захочет хоть на ком-нибудь отыграться.