Барсук

Самит с Кенни потупили глаза.

— Хорошо, — сказали они понуро.

— Можете их покормить, — смягчился я.

— Хорошо! — снова сказали они, но уже совсем другими голосами.

* * *

Отец вернулся домой поздно. Кенни спал. Животные были закрыты в сарае.

Как ни странно, он был совсем трезвым. И очень усталым на вид.

— Пап, ты где был? — спросил я.

— Искал работу, сынок.

Найти работу он не пытался уже очень давно.

— И как?

Он пожал плечами:

— Да никак. С таким же успехом я мог бы искать работу на Северном полюсе.

Несмотря на усталый вид, в отце чувствовалась какая-то перемена. Он выглядел пусть и не счастливым, но всё-таки чуточку менее грустным, чем обычно. И эти его слова про Северный полюс — они даже были похожи на шутку. А я и не помнил, когда он последний раз пытался пошутить.

Мне стало любопытно, в чём дело, но я так и не придумал, какими словами его об этом спросить. Поэтому я налил нам по кружке чаю и стал ждать, пока он сам заговорит.

— Я был в городе, — начал отец, но тут же умолк, чтобы подуть на слишком горячий чай.

Я со своим чаем сидел за кухонным столом напротив него. Столешница была вся в царапинах и пятнах. В одном месте Кенни вилкой выцарапал «Кени».

— Я зашёл в «Старбакс», — продолжил отец. — У меня был купон на бесплатный кофе, я его вырвал из газеты. И встретил там одну знакомую, я её знаю ещё со школы. Ну что вытаращился? Да, знаешь ли, я тоже ходил в школу. Эта знакомая — она медсестра. Сейчас работает в Сикрофтской больнице. Мы разговорились, и она сказала, что в её отделение требуются санитары.

— Санитары? А что они делают?

— Вроде как помогают медсёстрам. Меняют повязки, подтирают задницы, кормят пациентов и всё такое. Она говорит, что я окончил больше классов, чем большинство тех, кто там уже работает санитарами. Говорит, что, если она замолвит слово, меня должны взять.

— А ты ей рассказал… ну, про свои проблемы с законом?

Отец кивнул.

— Она сказала, что всё будет в порядке, если я не сяду. Если отделаюсь исправительными работами.

Я понимал, что отец пытается сказать мне что-то ещё. Что-то кроме того, что у него появилась подруга. Или может появиться подруга. И даже, вероятно, работа. Но в тот раз он мне этого не сказал — во всяком случае, словами. Мы с ним молча сидели и допивали чай. Все знают, каким напряжённым и тягостным бывает молчание.

Так вот это был совсем другой случай.

20

На следующее утро меня разбудили две вещи.

В окно било солнце. Карниз с занавеской отломался тыщу лет назад, и я не знал, как его починить. В пасмурную и дождливую погоду, то есть большую часть времени, это мне не мешало, но, если светило солнце, оно лупило мне прямо в глаза.

Одновременно со светом меня разбудил шум. Он напоминал, с одной стороны, шум волн в морской раковине, а с другой — утренний гомон птиц. Но море и птицы явно были тут ни при чём.

Я встал и в одних пижамных штанах вышел на улицу.

В дверях сарая — как пена в бутылке колы, если её как следует встряхнуть, — клубилась толпа малышни.

В другой ситуации они бы хорошенько огребли. Но в этот раз у меня не поднялась рука, потому что верховодил всем этим сборищем Кенни. Он был среди них как король или даже скорее как бог с живым амулетом в руках.

Да, этот недоумок держал перед собой маленького барсука, которого по очереди гладили столпившиеся вокруг дети. Будто специально для того, чтобы было интереснее, барсук покусывал за пальцы всех, кто до него дотрагивался. Малышня визжала от страха и радости.

— Ты что, Кенни, совсем охренел? — крикнул я. — Что это ты тут устроил?

Но Кенни меня не слушал. Или даже просто не слышал. Вокруг него сгрудилось человек, наверное, пятнадцать. Они заполнили сарай, как конфеты — подарочную рождественскую жестянку.

— А ну тихо!!! — проорал я.

Наступила почти полная тишина. Я протиснулся сквозь толпу. Это было похоже на то, как заходишь в море в Бридлингтоне и волны бьют тебя по ляжкам.

Самит держал в руках свинью-копилку Кенни. Тина опиралась передними лапами на край своей коробки, чтобы лучше всё видеть. При этом, несмотря на кровавую коросту на многочисленных ранах, выглядела она неплохо.

На моих глазах очередной парнишка опустил в копилку десять пенсов и попытался погладить барсучонка.

— Кенни, прекращай это, — сказал я.

— Почему? — удивился Кенни. — Копилка скоро совсем наполнится. Можно будет купить картошки фри и ещё чего-нибудь. Я Самиту тоже обещал купить картошки фри за то, что он подержит копилку.

— Кенни, ты хоть чуть-чуть представляешь себе, что значит «тайна»? — спросил я. — Откуда эти все узнали про барсука?

— Ники, это как бы я виноват, — робко проговорил Самит. — Я сказал своему брату, а он потом всем разболтал.

— К тебе, Самит, у меня никаких претензий, — сказал я. — Потому что я не тебя, а Кенни просил никому про него не рассказывать. Это такая вещь, про которую, если сказать кому-то одному, скоро узнают все. Особенно в городке вроде нашего. А если полиция выяснит…

— Если полиция выяснит что?

Упоминание о полиции волшебным образом подействовало на малышню: когда её разметало, как листья бурей, в дверях сарая осталась только худощавая фигура моего отца.

21

Увидев в руках у Кенни барсука, отец охнул.

Не то чтобы он прямо так и сказал «ох». Нет, он сложил губы, как будто для того, чтобы сказать «ох», но при этом не издал ни звука. Первые слова, которые он произнёс, были «Твою ж мать!».

Кенни посмотрел на отца, потом на барсука, потом на меня. И спрятал барсука за спину.

— У меня ничего нет, — заявил он. — Скажи, Самит.

Самит растерянно огляделся по сторонам. Отец подсказал ему выход из положения.

— Самит, ступай домой, — вполне доброжелательно предложил он.

Теперь, когда все посторонние ушли, в сарае остались только я, отец, Кенни и барсук. И ещё Тина, глазевшая на нас из коробки.

— Откуда это? — спросил отец.

— Не знаю, — ответил Кенни.

Он снова держал барсука перед собой, потому что ему надоело прятать его за спиной. Барсук, похоже, не возражал.

Я решил, что правильнее всего будет сказать правду. Поэтому я рассказал отцу про Джезбо с Ричем и Робом и про гибель старого барсука.