Барсук

Тут я вспомнил, что не дал им попить, пошёл на кухню и налил миску воды. Когда я поставил воду в коробку, звери дружно её выхлебали. Тогда я налил им ещё и пошёл звонить.

— Лига защиты барсуков. Здравствуйте.

Голос у моего собеседника был далеко не самый дружелюбный. И такой, что можно было подумать, будто звонки его порядком достали. От этого я сразу забыл всё, что собирался ему сказать.

— Ээээ, здравствуйте.

— Я могу вам чем-то помочь?

Это он произнёс ещё более раздражённо. Наверно, потому что звонил ребёнок.

— Угу. У меня тут, это самое, есть барсук.

— Живой?

— Ну да. А зачем бы мне мёртвый барсук?

— Он ранен?

— Нет. Это детёныш. Но не совсем малыш. Ну то есть…

— Ты же наверняка знаешь, что изымать барсуков из естественной среды обитания запрещено законом?

— Я его не изымал. Я его нашёл. Он остался один, мать его бросила.

— Откуда ты знаешь, что бросила? Самки, если их побеспокоить, иногда на время оставляют детёнышей, а потом к ним возвращаются. Там поблизости была нора?

Его раздражение как рукой сняло.

— Как бы да, но скорее нет.

С этим защитником барсуков я разговаривал совсем как Кенни.

— Что ты имеешь в виду?

— Что там рядом была нора, но она… кхм… жить в ней барсуки больше не могли.

Я прямо физически ощущал, как у него зашевелились мозги. Скорее всего, он понял, что там у нас произошло. Ну то есть не всё-всё понял, но главное — это точно. Что мы раскопали барсучью нору и затравили барсуков собаками.

— Где ты находишься, сынок? Можешь точно назвать место?

Теперь в его голосе послышалась угроза.

— Я просто хотел спросить, и всё.

— Ты же сам понимаешь, что я могу отследить твой звонок. Могу вычислить твоё местонахождение. И тогда у тебя будут большие неприятности.

Это было ошибкой с его стороны. Ему не стоило мне угрожать. И уж тем более блефовать.

— Вы всего лишь сраная Лига защиты барсуков, а ни фига не ФБР, — сказал я. — И выследить меня вы не можете. Я хотел задать вам один простой вопрос. Хотел спасти барсука. Поможете вы мне это сделать или нет?

Человек на том конце сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться и взять себя в руки.

— Что ты хотел узнать?

— Я его нашёл около… разрушенной норы. Но это была маленькая нора, простая, забыл, как такая называется…

— Времянка?

— Точно, времянка. Из одного тоннеля. Я думаю, где-то поблизости должна быть основная нора.

— Да, вполне возможно.

— А скажите, если я найду основную нору, тамошние барсуки детёныша обратно к себе примут?

Защитник барсуков ответил не сразу. Но даже по его молчанию я понял, что он больше не сердился и не раздражался, а думал о том, как мне правильнее поступить.

— Чаще всего детёнышей обратно принимают, — наконец сказал он. — Чем скорее ты отнесёшь его в нору, тем лучше. Или, может, ты скажешь, где находишься? Тогда наши волонтёры, их у нас много по всей стране, всё сделают сами. Даже если в отношении барсуков предпринимались какие-то противозаконные действия, в которых ты не принимал участия, неприятности тебе не грозят.

Я подумал про то, как мы с Кенни помогали раскапывать нору. Про то, что, в случае чего, расскажут Джезбо, Рич и Роб. И понял, что если не главными виновниками, то соучастниками мы точно окажемся.

А ещё подумал о том, что несколько последних лет выдались у нас с Кенни довольно тяжёлыми. Ничего хорошего с нами за эти годы не случалось. Но и за нами, по правде говоря, особо хороших поступков не числилось. А с этим барсучонком у нас появился шанс чуточку изменить мир к лучшему. Добавить в него доброты — как сахару в чай.

— Спасибо, мистер, — сказал я. — Пошлю вам открытку.

Вышло не слишком остроумно, но с остроумием у меня всегда было так себе.

Я уже собрался закончить разговор, когда человек на том конце провода сказал:

— Меня зовут Стив. А тебя как?

— Ники, — ответил я не задумываясь. А потом подумал и понял, что всё правильно сделал, потому что на свете несколько миллионов мальчишек, которых зовут Ники, и я запросто мог оказаться любым из них.

Я положил трубку.

Было уже пять часов, и я еле держался на ногах — оно и понятно, ведь встал я ни свет ни заря. Поэтому я пошёл в гостиную и растянулся на диване. Телик в гостиной работал без звука с утра до вечера. Это нравилось Кенни. Если телик был выключен, он начинал нервничать.

Я буквально на секунду закрыл глаза. Снова их открыв, я сразу понял, что прошла не секунда, а гораздо больше времени и что за это время что-то стряслось.

19

Я стремглав бросился к сараю. Его дверь была открыта. Изнутри доносились голоса.

— Это барсук, — говорил один голос. — Его зовут Снаффи. Он мой. Гладить его нельзя, потому что он схватит тебя зубами за руку и больше ни за что не отпустит. Тогда тебя на скорой помощи отвезут в больницу, и там доктор отрежет от тебя Снаффи.

— Кенни, — сказал я с порога, — ты же обещал не рассказывать Самиту.

Они оба обернулись. Самит держал на руках Тину. За толстыми стёклами очков его глаза были большущими, как тарелки.

— Ничего такого не было! — воскликнул Кенни.

Я не понял, что он хотел сказать: что он таких обещаний не давал или что ничего Самиту не рассказал. Я любил Кенни, но чего-чего, а врал он часто.

— Я больше никому не скажу, — пообещал Самит.

Он крепко прижимал к себе Тину, как будто ждал взбучки и надеялся, что при виде собаки я смилостивлюсь.

— Если кому-нибудь расскажешь про барсука, Джезбо тоже про него узнает, придёт и убьёт его, — сказал я и постарался, чтобы мои слова прозвучали как можно более грозно.

На Самита мой тон подействовал, но только потому, что ему было всего восемь. В девять лет он на такое бы уже не купился.