Барсук
Шрифт:
Раненая собака выкатилась из схватки.
— Держите его! — велел Джезбо, и Рич с Робом вдвоём вцепились в ошалевшего от боли Сатану.
Барсук тем временем мёртвой хваткой сжимал горло Шалавы; она дико вращала глазами, полными ужаса и боли.
Но я заметил в них и кое-что ещё: они угасали, с каждой секундой становились всё мутнее.
Теперь, когда звери больше уже не катались обезумевшим клубком, у Джезбо появилась возможность получше прицелиться. Он широко замахнулся лопатой и со всей силы ударил.
Не в силах на это смотреть, я отвернулся и поискал взглядом Кенни. Его нигде не было.
Мгновение
— Ты чё наделал?
Я повернулся и увидел, что произошло.
Джезбо промахнулся и вместо барсука рубанул лопатой по своей собственной собаке. Она и до того была чуть жива, а теперь ей точно пришёл конец.
Джезбо стоял с окровавленной лопатой в руке и смотрел на распростёртое тело Шалавы. Лицо его было бледным и пустым, как раскатанное тесто для пиццы, на которое ещё не положили начинки.
Барсук выпустил из пасти собаку и неподвижно лежал на боку. Похоже, он тоже был при последнем издыхании. Внезапно Джезбо испустил отчаянный крик и принялся кромсать его лопатой.
Тут-то я и пошёл домой. Вернее, побежал, сквозь слёзы едва разбирая дорогу.
14
Дома я первым делом поднялся к Кенни. У него с детства была привычка, если что-то его расстраивало, прятаться под кроватью. Там он сидел и на этот раз.
— Кенни, вылезай, — сказал я.
— Не хочу. Мне не нравится, что они делали.
— Они нехорошие люди. Ты же никогда больше не будешь с ними играть, правда, Кенни?
— Не буду.
— Если вылезешь, получишь батончик «Марс».
Он всегда ловился на такие штуки. Поймался и сейчас.
— И где батончик? — спросил он, когда вылез из-под кровати.
— Я потом схожу в магазин и куплю.
Кенни понял, что его одурачили. Но быстро забыл обиду и встревоженно спросил:
— Они того барсука убили, да?
Я кивнул. А потом рассказал, как помог спастись маме-барсучихе и её детёнышам. Кенни засмеялся и захлопал в ладоши.
— Я потерял шапку, — сказал он. — Красную, которую мама подарила. Она, наверно, лежит где-то там, в лесу.
— Я её тебе попозже принесу. Когда пойду в магазин за твоим «Марсом».
В итоге часа два спустя я снова оказался в Зарошке. Шапку Кенни я нашёл почти сразу — на фоне зелёного и бурого красное здорово бросается в глаза. После этого я пошёл к раскопанной барсучьей норе. Старый барсук лежал на прежнем месте.
Мёртвым он казался даже более крупным, чем когда был жив. В длину — как две мои расставленные в стороны руки. Я подумал, что оставить его валяться вот так будет нехорошо. Дотрагиваться до барсука руками я побоялся — вдруг у него блохи или какие-то ещё паразиты, — поэтому я стал ногами пихать его к раскопанному логову. Это было непросто, к тому же я подумал, что это как-то неправильно — пинать беспомощное тело зверя. В конце концов я столкнул барсука в логово и присыпал раскиданной вокруг землёй.
Могила получилась никудышная, но всё лучше, чем ничего. Я хотел было прочитать молитву, но решил, что это глупо. Тогда я просто сказал «прости меня», ведь я же всё-таки тоже поучаствовал в его убийстве.
Шалавы нигде не было видно. Джезбо, наверно, унёс её с собой. Зато я нашёл Тину. Она
лежала там же, где её оставили. Я сначала подумал, что Тина тоже мертва, как Шалава и барсук. Но она выжила. Маленькая злобная бестия лежала кроткая, как ягнёнок, и смотрела на меня. Я про себя выругал Рича с Робом за то, что они так просто бросили свою собачку умирать одну.Я взял её на руки и легонько погладил.
— Хорошая, хорошая.
Она лизнула мне пальцы. Тогда я решил, что отдам её Кенни. Если Рич с Робом потребуют собаку обратно, я скажу, что после того, как они бросили её умирать, у них не осталось на неё никаких прав. Если они продолжат приставать, придётся с ними подраться.
Вместо того чтобы сразу возвращаться домой, я, сам не знаю почему, пошёл проверить выходы из норы, которые мы перегородили сетками. В той, из которой спаслась самка с детёнышами, мне почудилось какое-то шевеление. Присмотревшись, я увидел серую спинку и решил, что это кролик. Но потом показалась полосатая мордочка.
Это был детёныш барсука.
Значит, их было не трое, а четверо. Этот, четвёртый, отстал и попался в сеть. Видать, всё это время он старался из неё выпутаться и теперь совсем выбился из сил.
Положив Тину на землю, я принялся извлекать барсучонка из сети. Я боялся, что он меня укусит, но зверёк полностью доверился мне и не пытался сопротивляться — то ли потому, что совсем изнемог, то ли потому, что пока ещё не научился ненавидеть людей.
Наконец я освободил детёныша и взял его в руки. Он был размером с морскую свинку, которая жила у нас в школе, когда я учился в младших классах. Как же её звали? Снаффи?
Да, точно, Снаффи.
Я огляделся по сторонам: может быть, его мать где-то рядом? Она наверняка уже приходила за ним.
Куртка была мне очень велика. Её отдал отец, и она была похожа на те штуки, в которые заворачиваются бездомные, чтобы поспать. Я положил барсучонка в карман, взял на руки Тину и пошёл домой.
15
Ворованные дивиди в нашем сарае больше не хранились, но и без них в нём было полно всякого хлама. Отец хранил тут сгоревшую газонокосилку, банки с высохшей краской, несколько картонных коробок с проводами от давным-давно выброшенных электрических приборов, сломанную лопату, здоровенный разбитый цветочный горшок и неработающий радиоприёмник.
Я положил Тину в картонную коробку, барсучонка — в другую и пошёл звать Кенни.
Отец сидел на кухне, пил что-то из кружки с отбитым краем и читал газету — наверняка где-то подобранную. Ему было пора побриться. Или уже начать отращивать нормальную бороду. Одно из двух.
Он поднял на меня взгляд:
— Ты где был?
— Гулял.
— Что-то рановато. Ничего не напортачил?
— Не, всё в порядке. Где Кенни?
Отец кивнул в сторону гостиной. Когда я туда вошёл, Кенни смотрел по телевизору мультики и весь так и сиял от счастья. Было у него такое замечательное качество. Какой бы ужас с ним ни приключился, через десять минут он запросто обо всём забывал и радовался тому, что оказывалось у него перед глазами.