Бару Корморан, предательница

Всего две вещи. Не считая, конечно, ненависти к Зате Яве.

Из крохотных фитильков восставшие и надеялись раздуть великий пожар.

И костер запылал. В вольном городе Хараероде, в сердцевине Внутренних Земель, разъяренная толпа схватила глашатая в фалькрестской маске, который читал на площади объявление Зате Явы, — и вырвала ему язык.

В княжестве Эребог, на самой дальней северо–западной окраине Ордвинна, при Яста Чекниада, отряд призрачно–бледных копейщиков и лучников застиг врасплох гарнизон Маскарада и вырезал его. Среди местных купцов и помещиков воцарилась паника — они решили, что княгиня Эребогская встала на сторону Бару Рыбачки и вскоре Маскарад явится но их кровь и злато. Ужас толкнул их на бунт против своей княгини. Два месяца потребовалось Эребог для подавления бунта, и это обошлось ей в такие денежные суммы, что она не сумела запастись провизией на зиму. Глиняная Бабка видела на своем долгом веку семь десятков зим. Она понимала, что последует дальше, — безумие, людоедство, гибель детей.

А восставшие соколом бросились на добычу. Лизаксу из–за леса прислал соседке весточку:

«Мой старый враг Эребог!

Ты научила меня хитрости. Ты жестоко наказывала меня за ошибки. Превыше всего на свете ценю я строгого учителя и лучше, чем кто бы то ни было, знаю я твою силу.

Время учебы прошло. Я желаю заключить с тобой союз.

Каттлсон тебя не спасет. А мы — можем организовать ссуду».

Ссуда… Золото с разграбленных фалькрестских галеонов. Предательское дело — безвозвратно связывающее ее с мятежниками. Но как было отказаться? Ее владения были очищены от ненадежных, и голодная зима стучалась в двери.

Эребог объявила себя на стороне восставших.

Получив известие о союзнике, Тайн Ху ворвалась в спальню Бару глубоко за полночь.

Ее волосы растрепались, а лицо раскраснелось от вина.

— Север наш!!! — издала она победный клич.

Бару сонно заморгала, садясь в постели.

— Эребог?

— Лизаксу купил ее! — Тайн Ху ухватила Бару за плечо, за затылок — веселой и яростной хваткой. — Молодец! Это все — твое золото!

Вот так четыре северных княжества собрались в лагере восставших. Они объединились в неприступной крепости лесов и скал, стерегущей все подходы к Зимним Гребням и давным-давно безмолвным стахечийским землям, которые раскинулись позади.

Тем временем на юге Маскарад готовил свой коварный ответ. Зате Олаке слал донесения из центра своей паутины, накрывшей Пактимонт.

«Князь Хейнгиль держал совет с Каттлсоном. Вдвоем они нашли решение проблемы беспорядков в столице. Оккупацию возглавили дружинники Хейнгиля, наполнив улицы ордвиннскими лицами, знакомыми стахечийскими веснушками и гордыми ту майянскими носами. Гарнизон Маскарада уступил им место и ушел на северо–восток, удерживать драгоценные поля и амбары покойного князя Радашича. Волнения не унялись — людей Хейнгиля приветствуют криками «Предатели!» — но в отсутствие ненавистных стальных масок костру не хватает дровишек».

За пределами города силы Маскарада образовали огромную дугообразную оборонительную линию.

Западный фланг ее примыкал к морю близ Унане Найу, древней крепости ту майянских завоевателей. Далее линия тянулась на восток, огибая княжества Радашич и Хейнгиль и оставляя Пактимонт в безопасном центре полукруга, до западных границ княжества Унузекоме. Здесь Хейнгиль разместил отборную кавалерию, нацелив ее, подобно наконечнику стрелы, на Уэльтони и владения Унузекоме на заливных полях равнины Зирох.

Кордон Маскарада держал под контролем плодородные прибрежные поля Радашича и Хейнгиля. Это и было самым страшным оружием Каттлсона — копьем голода, брошенным на север.

Все гарнизоны, оставшиеся за кордоном, приказом губернатора были отозваны: они оставили Внутренние Земли и север.

Закрылись даже канцелярии социал–гигиенистов Зате Явы. Методичная и терпеливая оборонная стратегия Маскарада предоставила большую часть Ордвинна ее собственной участи.

«Что они творят? — недоумевал Отсфир в письме к Бару по финансовым делам, черкая посторонние вопросы на полях. — Почему не используют свои силы, дабы удержать Внутренние Земли? Игуаке с Наяуру могут причинить им немало бед, а Каттлсону, чтобы добраться до нас, придется идти через земли княгинь! Что они задумали?»

Бару ответила в стиле Зате Олаке: «Они разыгрывают «Сомнение предателя». Дают колеблющимся князьям шанс поразмыслить, на чью сторону выгоднее встать».

Пока князья взвешивали все за и против, быстроходный «Сцильптер» (через два месяца после потери золотого конвоя) поднял якоря и устремился в Фалькрест с официальным донесением: «В федеральной провинции Ордвинн начался бунт».

А с Пепельного моря с воем налетела первая осенняя буря.

Глава 20

Шторм обрушился на берег.

Мятежники назвали его «Благословением икари Химу» — воплощения весны, зарождения жизни, гениальности, лидерства, войн, кровохарканья и рака — всех форм энергии и крайности мироздания. (Сюда же можно было отнести и теплые течения Пепельного моря, порождающие буйные шторма осени.)

С тех нор как появились первые мореходы, корабли повиновались закону времен года. Они гласили: летом следуй торговым ветрам, огибай море но часовой стрелке, из Фалькреста к Ориатийской Федерации, а оттуда — плыви к Тараноке мимо западных земель, и в конце концов ты придешь в Ордвинн. Можешь идти и против ветра, если позволяют весла, паруса и сноровка, правда, тогда ты будешь расплачиваться потом и кровью и должен полагаться на верного штурмана.

Но стоит начаться осенним штормам, следуй в гавань. Путь закрыт — ни скорость, пи близость к берегу не спасут от беды. Торговые ветры обманут, а неумолимые течения и водовороты выбросят твое судно на скалы.

Никто из агентов восставших не мог утверждать, удалось ли «Сцильптеру» добраться до Фалькреста. Но ранний шторм принес с собой блестящую победу. Легкий путь из Фалькреста в Пактимонт уже исчез.

Теперь подкрепления могли подойти только сушей, сквозь снега, скалы и замерзшие болота, через Инирейн. Но Отсфир обрушил мосты и перекрыл фалангами самые опасные броды.

А морская пехота, фалькрестская плеть, могла прибыть только весной.

* * *

Шторм достиг Вультъяга и разогнал стаи птиц, круживших над лесом. Он вспучил воды Вультсниады, струившиеся через долину, выплеснул свои последние дожди на склоны Зимних Гребней и замок Тайн Ху.

Бару стояла на зубчатой стене, мокла и мерзла, дрожа под плащом, пропитавшимся водой.

Она хотела почувствовать себя мелкой и незначительной.

Идиотка. Если она заболеет, здесь, на севере Ордвинна, вдали от медиков Маскарада, ей не будет спасения. Оставив побережье и усадьбу Унузекоме, она перебралась в северные пределы. Да, здесь было безопаснее, кроме того, она действительно ощущала себя вдали от событий и могла притвориться, что она вновь стала неопытной дикаркой с Тараноке.

Она была готова на все что угодно, лишь бы спрятаться, отказаться от взваленного на себя бремени!

Бару постоянно перечитывала «Рогатый камень» и представляла себе восстание в виде великана, созданного из знамен и полей сражений, из бунтов и бушующих толп, из тайных знаков и семейной розни.

Этот колосс был быстр и безжалостен, как лесной пожар.

После резни в уэльтонской гавани и после бесславной гибели Радашича прошло два месяца. И что? Ни драматических измен, ни великих битв, если не считать мятежа во владениях Эребог. Только спокойные, мощные волнения — подземный рокот, пробуждение морового поветрия.