Барышня ищет работу
Шрифт:
— Оленька, миленькая, набери сахару в подвале, будь, ласкова, там мешок в кладовой стоит, мимо никак не пройдёшь, прямо у входа!
Я кивнула — отчего бы не сходить? Не развалюсь. В подвале я до того была один раз, и то мельком — меня тоже просили принести, в тот раз это была небольшая кадка для капусты, Марфуша с Агафьей квасили, и в бочонок всё не влезло. Степан же был где-то снаружи, а я — вот она. Ну, та кадка стояла прямо возле самой нижней ступеньки, я её подхватила да принесла, вот и всё. А сейчас я взяла миску, выслушала наставления о том, куда ставить свечку, чтобы она стояла прочно и светила ровно,
Спустилась по лестнице осторожно — потому что мало ли. Пламя свечи трещало и колебалось, наверное, где-то сквозняк, нужно его не утратить, потому что придётся снова идти наверх и зажигать заново. Вообще подвал в доме Софьи Людвиговны был хорош — каменный, как у всех соседей, с небольшими окошками, выглядывавшими наружу чуть выше уровня земли. В моей реальности почти все такие окошки давно уже утонули в земле, видимо, не было у тех домов прочного фундамента. Как здесь, я не знала. Но осветила свечой помещение и огляделась.
О, вот полочка, на которую мне сказано поставить свечу, пока буду отпирать дверь. Я поставила, убедилась, что она стоит ровно и крепко, и не упадёт, и дошла до двери и схватилась за ручку. Дёрнула… и ничего не поняла, потому что та дверь оказалась крепко заперта. Что к чему?
Кладовая не запирается, её дверь просто закрыта, ну, для порядка, я это точно знала, при мне это не раз обсуждали. А это что?
Я ещё раз дёрнула — хорошенько, с силой, вдруг непорядок какой, ну там — разбухла та дверь по зимнему времени, и нужно постараться, чтоб отпереть. А вот ни фига, уважаемая Ольга Дмитриевна, не открывается.
Опереться ногой о стену да ещё раз дёрнуть? Я уже было собралась, но услышала… шипение или кряхтение. Не поняла, откуда. Вздрогнула, прислушалась. Тишина. Будто ступенька треснула… или показалось?
Я подскочила к свече, схватила её осторожненько, повернулась… и увидела вторую дверь, приоткрытую. Тьфу ты, Оля, вот же кладовка-то! Просто свет так падал, что сразу было не понять, куда ломиться. Вот я и ломилась… куда-то.
«Если вы зайдёте когда-нибудь в самую дальнюю комнату в подвале — я вас уволю немедленно». Слова всплыли в памяти мгновенно. И я что — ломилась туда, куда ломиться нельзя? Я дура? Что мне за дело до тайн Софьи Людвиговны?
Свечка послушно показала приоткрытую дверь кладовки, а внутри — мешок сахара, мешок муки, у дальней стены на горке льда — пару куриц и кусок мяса, Марфуша утром с рынка принесла. Я нагребла деревянным черпаком сахара в миску, по очереди вынесла миску на лестницу, потом закрыла дверь, подхватила свечу и свою длинную юбку, и в два захода поднялась — сначала со свечкой, наверху широко открыла дверь, чтоб свет снаружи падал, и только тогда уже затушила свечку и подняла наверх миску. И унесла её на кухню Марфуше, не забыв притворить дверь.
— Представляешь, я чуть было дверь не перепутала, — интересно, что скажет? — Только та, другая дверь не открылась.
— Какая дверь? — не поняла Марфуша.
— Да рядом там, ещё одна.
— Да нет там двери, заделали ж давно, уже пару лет как, ещё до последнего вояжа барыни в столицы, — не поняла та. — Там непорядок какой-то был, не то текло, когда с крыши по весне капало, не то ещё что, и вроде сказали — проще заделать, чтобы не было никакой двери, и
чтоб припасы не портить сыростью.Ещё интереснее. А почему я ту дверь увидела, и почему не смогла открыть? Странно.
Но я подумаю об этом после, а пока… есть ещё немного времени, можно почитать у себя. Потому что вечером выход в театр, а потом… то самое.
Мне даже театр сегодня был не слишком в радость, но я очень боялась, что Софья прочитает моё беспокойство на «раз». Поэтому я изо всех сил смотрела на сцену, но только смотрела… и не сразу поняла, что хозяйка меня спрашивает о чём-то.
— Что с вами, Ольга Дмитриевна? — усмехнулась она по обыкновению. — Неужели кто-то из вчерашних кавалеров в душу запал? Ну-ну.
В другой раз я бы принялась доказывать, что никто и никогда, но… это ж естественно, так? Что кавалеры в душу запали? Поэтому я вздохнула и глупо улыбнулась. И ничего не ответила. Но кажется, моего ответа и не ждали.
А после театра — ужин дома, и спокойной ночи. Я взяла с собой в комнату книгу — мне разрешалось читать при свечке. До полуночи ещё полчаса, если верить большим часам в гостиной. Ждать оставалось немного.
16. Мои магические странности
16. Мои магические странности
Когда часы в гостиной начали бить полночь, я вздрогнула. Извольте ли — зима, холод снаружи лютый, полночь, по дому ходить нельзя, дурочка Оля ждёт на беседу некроманта. Красота, не правда ли? Вот так.
Я нервно рассмеялась — тихо-тихо. Потому что, ну, и страшно, и странно, и руку тоже некому подать. Остаётся смеяться — тихонечко, чтобы, не дай все высшие силы, никто снаружи не расслышал.
И что вы думаете? С последним ударом часов воздух в моей комнатке всё равно что сгустился, и прямо посреди из ничего возник этот самый некромант. Наверное, у меня был такой взгляд, что он усмехнулся, змей подколодный. И принялся водить руками — что, заградительные мероприятия? И от того, что он вот так поводит руками, нас и вправду никто не услышит? Надо отдать ему должное, руками он водил красиво. И сами по себе его руки очень даже ничего, я ещё вчера на балу заметила.
А он красиво пошевелил красивыми пальцами, стряхнул их и уставился на меня. Я и забыла, что надо быть гостеприимной хозяйкой. Тьфу, как в студенчестве, на первом курсе, когда был момент, я со всеми своими рассорилась и некоторое время жила у бабушки Зины, маминой мамы. Та ложилась спать в девять, но я пару раз наглела и приводила знакомых парней, открыв тихонечко дверь. И вот там нужно было говорить тихо-тихо, и если целоваться, то тоже тихо-тихо, а ничего большего я тогда ни себе, ни парням не позволяла.
Но здесь, кажется, в программе вечера нет строчки «Целоваться». Ну и ладно.
— Добрый вечер, Ольга Дмитриевна, — гость оглядел мою комнатку.
Я опомнилась, закрыла некрасиво разинутый рот и подскочила с кровати, где лежала с книгой поверх покрывала.
— Располагайтесь, — кивнула ему на лавку.
— Вы можете не шептать. Нас не услышат, — он кивнул мне и сел на лавку.
— Простите, не могу поверить.
— Понимаю, — усмехается он. — Вы почему-то не знаете многого из того, что должны были бы знать, судя по… да по всему. И мне весьма любопытно — как так вышло.