Башня. Новый Ковчег 4
Шрифт:
Долинин с Алёхиным выбежали из комнаты.
— Ну что, Боря, — Павел посмотрел на Бориса. — А нам с тобой надо к людям. Сначала административный этаж. А дальше, как получится. Пошли.
Он двинулся к выходу. Ровная, прямая спина, твёрдый шаг. Только что-то было ещё, что-то, что Борис упускал. И вдруг до него дошло.
— Паша, — окликнул он. Савельев остановился, медленно повернулся. — Ника?
Павел понял, о чём он спрашивает, кивнул словно через силу.
— Да, Боря… Ника…
Глава 9. Ставицкий
— Я — Андреев!
Произнеся это, Ставицкий почувствовал ни с чем не сравнимое удовлетворение. Как давно он носил это знание в себе, не имея возможности — вот так открыто предъявить на это имя свои права. Сколько раз, сидя дома, в кабинете и ловя
Он смотрел на вытянутые физиономии присутствующих, но перед его глазами стояли другие лица. Лицо его отца, гордого и надменного красавца Анатолия, вынужденного до самой смерти прятаться за чужими фамилией и отчеством. Лицо Снежной Королевы — бабушки Киры, холодное и преисполненное чувства собственного достоинства. Лицо незнакомого деда Кирилла, похожее как две капли воды на лицо бабушки, его сестры-близнеца, того самого, что был убит, но не сломлен. И, конечно, лицо его великого прадеда. Алексея Андреева. Незаслуженно забытого и канувшего в небытие.
Алексей Андреев смотрел на Сергея сквозь дымку времен, и в его лице, чуть вытянутом, властном, с сильным и гордым подбородком, в глазах, где ярко-синим огнём пламенел лёд, Сергей отчётливо увидел надежду и одобрение. Маленький смешной Серёжа Ставицкий, последний отпрыск фамилии, вызывающий у всех снисходительную жалость, вырос, и стал тем, кем и положено ему было быть по праву рождения. Главой Совета. Первым человеком в Башне. Сергеем Андреевым. И теперь всё будет так, как и должно было быть. Сергей подготовился. В его столе, в заветной папке, лежала целая стопка проектов, разработанных им лично. Он учёл всё: и образование, и медицину, и общий план ведения хозяйства — каждый сектор теперь будет работать по-другому. Он отпечатает сотни портретов своего прадеда, и они будут висеть повсюду вместо хищной физиономии выскочки Ровшица. Он перепишет учебники. Он наведёт в Башне порядок. Тот порядок, который был при его предках. Сергей много думал, работал, он готовился. И впереди предстоит много разных дел. И он справится и сможет по праву занять место на гордом генеалогическом древе Андреевых. А первый шаг — вернуть себе свою славную фамилию — он уже сделал.
— Я — Андреев!
Члены Совета потрясённо молчали. И правильно делали. Теперь им надо привыкать молчать. Это при его братце тут стоял вечный гвалт, Савельев поощрял демократию, выслушивал мнение каждого, позволял даже спорить с собой. Ничего, эти времена уже позади. Пусть привыкают к подчинению. Их мнение его, Сергея, не особенно интересует. Ну, разве что, по каким-то техническим моментам. Отныне и впредь заседания Совета будут проходить по-другому. Впрочем, самого Совета тоже не будет. Он сделает по старому образцу. Сформирует правительство, вернёт министерства с министрами во главе, которых будет назначать сам. И, конечно же, далеко не все главы секторов станут министрами. Это Сергей уже продумал. Кого-то, конечно, он оставит. Или пока оставит. Но не всех.
Сергей медлил. Пауза затягивалась, но он наслаждался каждой секундой. Все, как один, продемонстрировали покорность, признали его власть. И это оказалось чертовски приятно. Видеть их страх, их смирение. Понимать, что одним движением он может любого отправить в тюрьму, а то и вовсе пустить в расход — а кто ему запретит? За ним Рябинин и вся армия, несколько тысяч вооружённых натренированных бойцов, крепких ребят, слепо исполняющих приказы, действующих спокойно и уверенно. И уже сейчас — и Сергей это знал — по всем этажам Башни рассредоточиваются отряды, занимают КПП и другие важные пункты, делают то, что когда-то уже делалось, но делалось отрядами Ровшица, а теперь он, Сергей, повернул время вспять и, найдя точку опоры, оттолкнулся и принялся перекраивать ход истории.
Осталось разобраться с Савельевым, но это не составит труда: его братец сам загнал себя в ловушку. Вместо того,
чтобы бежать сюда и брать власть в свои руки, попёрся зачем-то вниз. Папашина кровь что ли взыграла. Того тоже вечно тянуло на нижние производственные ярусы, к работягам и громоздким механизмам. К грязи и поту. Вот пусть и остаётся там. Вытащить Савельева оттуда — вопрос времени. А может, и не надо вытаскивать — порешить там, и дело с концом…— Ну, что ж, — наконец нарушил Ставицкий затянувшееся молчание. Как ни приятно было сидеть тут и чувствовать свою власть, но медлить не стоило. — Раз никто не возражает, то… — он широко улыбнулся. — Не смею вас больше задерживать. Время позднее, все устали, и полученная информация требует осмысления. Завтра утром, в девять часов, жду вас всех здесь. Каждый должен быть готов ответить на интересующие меня вопросы и при необходимости передать дела. Вся основная информация будет подробно и наглядно представлена завтра. Да, и пока, на неопределённый срок, в Башне вводится военное положение, поэтому придётся потерпеть — временно передвижения всех ограничены. Думаю, такие меры не вызовут встречного непонимания. Ну а теперь всем спасибо, господа. Вы можете быть свободны, я вас не задерживаю.
Члены Совета стали переглядываться, не решаясь подняться.
— Я вас не задерживаю, — с нажимом повторил Сергей.
Первым поднялся Звягинцев. Сухое, словно выточенное из камня лицо, изрезанное глубокими морщинами, ничего не выражало — по Николаю Петровичу, немногословному и замкнутому, всегда было трудно понять, что он думает. По большому счёту его нужно было бы заменить, но пока не на кого, поэтому придётся терпеть, а вот Богданова (Дмитрий Владимирович вскочил следом за Звягинцевым), этого, пожалуй, надо будет убрать. Управлять административными делами Башни, это не клубнику на плантациях выращивать. Тут нужен кто-то поумнее. Но это терпит. Как терпит почти всё остальное. Кроме, пожалуй…
— Олег Станиславович, задержитесь, пожалуйста.
Мельников, который встал одним из последних, застыл, снова расстегнул пуговицу пиджака, смахнул с ткани несуществующую пылинку и опустился обратно в своё кресло, ни словом, ни жестом не выдав своего удивления.
Остальные потянулись к выходу. Последним зал покинул Соловейчик, он всё оглядывался на Мельникова, суетливо теребя свою папочку с документами, словно никак не мог поверить в то, что сейчас произошло.
«Этого тоже убрать», — машинально и равнодушно отметил про себя Сергей, словно делая очередную зарубку. Соловейчик всегда интересовал его постольку-поскольку, не как самостоятельная личность, а скорее, как представитель странного народа, обособленного, держащегося отдельно, даже здесь в Башне: евреи умудрились сохранить свою пусть и маленькую, но диаспору, предпочитая родниться только со своими. Это как раз то, чему у этого народа не мешало бы поучиться. Если бы и те, кто остался от старых аристократических родов, поступали так же, не было бы сейчас этой ошибки природы — полукровки Савельева, разбазарившего свой уникальный генофонд — бесценный дар, полученный от матери, чистейшую и благороднейшую кровь Андреевых.
Сергей задумчиво проводил взглядом Соловейчика, дверь за ним закрылась и тут же снова приоткрылась, в зал заглянул Рябинин.
— Одну минутку, Олег Станиславович, — Ставицкий мягко улыбнулся Мельникову, тот равнодушно пожал плечами. — Я только дам несколько указаний.
Обогнув стол, он приблизился к застывшему у дверей Рябинину. Красное оплывшее лицо, сальное, потное, и запах перегара, неизменный атрибут его родственника, к которому Сергей вроде и должен был уже привыкнуть, а всё равно не мог.
— Величко под конвоем отправлен на военный ярус, — доложил Рябинин. — Помощника его, правда, пока не нашли, но ищут. Указания я дал.
Отрапортовал Юра бодро, даже попытался щёлкнуть каблуком о каблук, с офицерским кадровым шиком, который производит неизгладимое впечатление на женщин. Ставицкий женщиной не был, да и у Юры ничего не получилось — всё же он был изрядно пьян — Рябинин покачнулся и тут же ухватился за косяк, чтобы не упасть. Впрочем, оплошность эта Юру ничуть не смутила, его багровое лицо лучилось самодовольством, и до Сергея только сейчас дошло почему. Генерал. Он сам не далее, как минут десять назад при всех повысил Рябинина в звании.