Башня. Новый Ковчег 6

Впрочем, судьба мальчишки Анжелику волновала мало — гораздо больше её беспокоила Маркова со своим любовником Караевым (то, что эти двое были близки, секретом для Анжелики не являлось), и та информация, которую рассказал Олег: про серёжку и про папку… особенно про папку.

Анжелика подошла к зеркалу в прихожей, поискала на тумбочке расчёску, рассеянно сдвинув рукой какие-то бумаги, нашла, два раза провела расчёской по густым локонам — Анжелика любила свои волосы — и снова задумалась.

Выдумка с серёжкой, допустим, ерунда… хотя со счетов это сбрасывать всё же не стоило. Чёрт его знает, что за серёжка в руках Караева, откуда она? Может, Маркова подкупила горничных, и мерзавки стащили первую попавшуюся, а то и сама Ирина выкрала — с неё станется. И теперь будут тыкать этой серёжкой Верховному в лицо, нагромоздив тонну лжи.

Анжелика в сердцах бросила расчёску на тумбочку.

Нет, с серёжкой она, разумеется, выкрутится, но вот папка, архивная папка, это куда как серьёзней…

О чём идёт речь, Анжелика поняла сразу, едва только Мельников упомянул имя Ивара. Нераскрытое убийство их с Ириной прадеда, который скончался в тюрьме при весьма загадочных обстоятельствах. Похоже, Маркова решила извлечь на свет божий эту заплесневелую историю, даже в военных архивах покопалась, не без участия Караева, само собой, и теперь дело об убийстве Ивара Бельского в руках этой мелочной суки.

Разумеется, Анжелика немного представляла себе, что в этих папках. Прямых улик там, конечно, нет и быть не может — все тайны унесла с собой в могилу бабка Анжелики, Элиза, в аду теперь чертям рассказывает о своих грехах, — но и хорошего в том, что это старьё всплывёт наружу, тоже мало.

Память услужливо подсунула картинку: вечеринка у Верховного дома. Когда это было? Два или три дня назад, кажется — очередное скучное мероприятие, от которого до зевоты сводило скулы. Анжелика поморщилась. Юра Рябинин тогда так накачался, что уснул прямо на диване, Наталья изо всех сил пыталась сохранить лицо, хотя какое тут может быть лицо, их милая дочурка только что не стриптиз готова была устроить перед этим щенком Алексом, аж, из платья рада была выскочить, а вот Серёжа… Серёжа её удивил и заставил насторожиться. Весь вечер он казался вялым и безучастным, сидел перед камином, не отводя немигающего взгляда от вспыхивающих огоньков ненастоящего пламени, а потом вдруг встрепенулся, заговорил, резко и неожиданно. Это была странная речь, не с начала, а с середины, как если бы Серёжа что-то рассказывал, а потом его отвлекли, он прервался и спустя какое-то время возобновил свой рассказ ровно с того места, где его перебили.

Все сделали вид, что заинтересованы, хотя, разумеется, по-настоящему никто его не слушал. Серёжины разглагольствования о чистоте рода были предсказуемы и оттого утомительны, все просто ждали, когда он выдохнется. Но в этот раз он коснулся Ивара Бельского, глаза под толстыми стёклами очков лихорадочно заблестели, голос то и дело патетично срывался.

— Анжелика Юрьевна! — он схватил её за рукав и потянул, как маленький мальчик. — Пойдёмте, пойдёмте! Вам это будет интересно, вот увидите!

Анжелике пришлось подчиниться. Серёжа увлёк её в кабинет, сунул в руки какой-то старый, пыльный альбом — наверняка извлёк из сундуков своей бабки, Киры Алексеевны, та тоже была помешана на всяких фамилиях и родословных, — и принялся увлечённо рассказывать, тыкая пальцем в фотографии Ивара Бельского, а их там было немало. Руки у Серёжи вспотели, и каждый раз, когда он касался пальцем очередного портрета прадеда Анжелики, на бумаге оставался мокрый след…

Что ж, — Анжелика нервно откинула назад волосы, ещё раз взглянула на своё отражение в зеркале, — надо признать, Маркова совсем не дура, она всё рассчитала правильно. Если вскроются подробности смерти Ивара Бельского (конечно, её бабка Элиза приложила к этому руку, кому как не Анжелике это знать — старая карга успела шепнуть кое-что внучке на ушко), это может в корне изменить отношение Верховного к Анжелике. А если добавить сюда проделки её безмозглого сына и прочую ложь, умело состряпанную Марковой, то картина получается совсем нерадостной. Всё вместе это положит конец её карьере, да и не только карьере. А если…

От мысли, что внезапно пришла ей в голову, Анжелика приободрилась. Если всё сделать быстро, то, возможно, ей даже удастся их переиграть. Что там сказал Мельников? Ника Савельева сейчас в больнице на сто восьмом, а Караев… Караев у Верховного, кажется. А значит, не всё потеряно.

Она бросилась в спальню.

— Ну, наконец-то. А говорила, что недолго, — Ник всё ещё лежал в постели. При виде Анжелики на его лице растеклась широкая улыбка. — У меня не так уж много времени…

— Послушай, ты говорил, что Караев у Верховного. Так? — Анжелика проигнорировала откровенно призывный жест и взгляд любовника.

— Не волнуйся, у нас есть ещё полчаса, нам хватит.

— Ник, он у Верховного? Точно? — она добавила жёсткости в голос.

— Точно. Верховный лично звонил, был очень раздражён, потребовал отпустить Мельникова, которого Караев вчера арестовал, а утром допрашивал. Потом сказал, чтобы Караев немедленно шёл к нему. А Караев как раз отправился к этой, Марковой, из административного. А что? Что-то случилось?

На красивом лице Жданова отразилось беспокойство.

— Обстоятельства изменились. Одевайся, — бросила Анжелика и направилась к двери.

Пока всё складывалось удачно. Если Караев у Верховного, значит, дочка Савельева по-прежнему в больнице, и, если поторопиться, то рыбка попадёт в другие сети, не Караевские, главное, не медлить, сделать всё быстро, чтобы никто не успел опомниться.

Анжелика взялась за ручку двери и вдруг остановилась. Обернулась, посмотрела на любовника, который уже поднялся и, стоя к ней спиной, застёгивал рубашку. Даже его спина выражала обиду. Идиот. А, впрочем…

Она вернулась, тихо приблизилась к Жданову, обняла его, прижалась к спине.

— Послушай, а ты случайно не знаешь, может быть, твой Караев что-то упоминал. Его ничего не интересовало в архиве? Какие-нибудь очень старые дела?

— А откуда ты знаешь? — удивился Жданов. — Как раз сегодня утром он меня гонял в военный архив. За делом Бельского, имя ещё такое необычное…

— Ивар?

— Точно. Ивар Бельский. Я ещё подумал — однофамилец твой, что ли. Или какой дальний предок. Делу-то тому лет семьдесят.

— И где это дело?

— Не знаю. Я отдал Караеву, кажется, он взял его с собой. А что? Это как-то тебя касается? Ты же тогда не родилась даже.

Болван, тупоголовый солдафон, не мог сразу ей сказать, пронеслось в голове у Анжелики, и она почувствовала острое раздражение. Определенно, со Ждановым пора заканчивать, тело у него, конечно, выше всяких похвал, но хоть немного мозгов-то должно быть в голове. Она с усилием погасила поднявшуюся в душе злость. Разумеется, Жданов — уже отработанный материал, но именно сейчас он может пригодиться. Пусть мальчик напоследок принесёт пользу.

Анжелика прижалась к нему сильнее, почувствовала, как напряглись его мускулы, участилось дыхание. Она прильнула губами к уху, слегка укусила его за мочку.