Бег в золотом тумане

Оторвет на метр почти. Больше аммонита заложим, -- больше

искрошит, а нам это на руку. Я этим займусь. Пошли наверх!

– - Иди один. Я подберу пока то, что лежит. Потом накроет

оторванной породой и придется разгребать. А с сушеными что будем делать?

– - Давай здесь их оставим. Слушай, а если там наверху уже гости из кишлака пришли?

– - Притащим их сюда,-- скажем, что золота навалом. На всех хватит...

И уже не обращая на меня внимания, Сергей опустился на корточки, вытащил из-за пазухи карманный фонарик и начал выискивать в кварцевом крошеве мелкие самородки и складывать их в мешочки. Я тоже не мог отказать себе в этом приятном занятии. Заодно мы немного поговорили о возможных поворотах событий. В меру утолив свою алчность, я вышел из рассечки, взял на руки совсем легкого Васю и снес его к забою штольни. Другого покойника решил отнести туда же по возвращении.

***

Яркий, слепящий солнечный свет, приятное тепло земли, свежий воздух и подпирающие голубизну неба заснеженные горные цепи встретили меня как никогда радостно. Люблю выйти к ним из затхлой тесноты и мрака штолен, сесть на подвернувшийся камень, отереть руки и спецовку от приставшей рудничной грязи, закурить помятую сигарету!

Чай уже был готов. В тарелке аппетитно румянились сурчиные конечности. На камне, брезгливо отвернувшись от этой пищи богов, сидел с кружкой чая Нур -- наш бывший пекарь из Дехиколона.

Итак, долгожданная торжественная встреча с коренным населением

состоялась! Кроме Нура пришел еще один местный, как выяснилось позже -- школьный учитель. Его я не знал. Степенный, широкоплечий, с цепкими немигающими глазами. Его лицо говорило о достатке интеллекта и мужества.

Наверно учит письму и устному счету две дюжины разновозрастных детишек и нескольких взрослых... Мы похлопали друг друга по плечам, расцеловались трижды и сели поговорить.

За чаепитием они сказали, что через несколько дней сюда пригонят отары. А пока в округе пасётся только местный скот. И вообще,

пришлые пастухи хорошо вооружены, а в кишлаке оружия нет. Я сообщил Нуру, что в этом году здесь и на Кумархе будет работать небольшая геологическая партия, и что рабочих из местных, мы брать не будем. Но лично его, если он не боится работать в заброшенных выработках, я возьму, с оплатой баксов в пятьдесят. Потом я ему поведал, что в штольне кто-то есть: в конце ее я слышал какие-то голоса и потому убежал.

Нур конечно подумал, что я его проверяю на смелость. Геологи - горняки всегда любили байки о подземной нечистой силе. Он сказал, что не боится ничего и может пойти со мной. Попив чаю, мы пошли к лазу в штольню.

– - Ну, что? Пойдем, посмотрим?

Нур счел, что за пятьдесят баксов можно проявить безрассудство и

согласился. Я сунул ему в руки зажженный фонарь и пустил первым.

Это было кино! Как мы и договаривались с Сергеем, лишь только в штольне появились фонарь и голова Нура, из темноты восстал высушенный покойник и надвинулся на бедного пекаря. С диким воем Нур выскочил из лаза наружу на четвереньках задом наперед и заметался по промплощадке, пока не уткнулся ногами в костер и не опрокинул чайник с кипятком.

Ожегшись, Нур заорал еще громче и тут же сорвал голос. Его безумные глаза ничего не видели, он ничего не слышал и не чувствовал. Мы, посмеиваясь, уложили его рядом с безмятежно спящим Федей. Житник тут же смотался за родниковой водой и вылил её Нуру на голову. Через

некоторое время из штольни вышел Сергей. Подойдя к нам, он поздоровался с учителем, и удивленно спросил:

– - Что случилось? Что с вашим товарищем?

– - Вам лучше знать!
– - ответил учитель, внимательно глядя в глаза Сергею. Тот присел напротив Нура, обхватил его за плечи и стал с тревогой спрашивать:

– - Что с тобой, дорогой? Почему болеешь?

– - Я в штольня видел мертвый, черный, сухой человек! Он меня за горло хватал!
– - заикаясь, пролепетал Нур.

– - Ну, ты даешь! Я там два часа работал и никого не видел. Звук шагов и голоса какие-то, правда, слышал, но в любой штольне полно всяких звуков. Вода там капает или течет, порода потрескивает...

– - Не знаю, не знаю, -- сказал я, задумчиво качая головой.
– - Вот, когда я в Карелии на Кительской шахте работал, там проходчики приезжие, только голоса неясные слышали, А вот местные карелы обладателей этих голосов хорошо видели. Наверное, ваши предки убили невинных и не похоронили их по - человечески. И они затаились в этой штольне.

Но учитель покачал недоверчиво головой.

– - Не веришь? Давай, проверим, -- иди сам посмотри, -- сказал ему Сергей.

– - Зачем? Мне Нура домой отвести надо. Потом разберемся, почему вы такие веселые.

Когда они ушли, мы обсудили возможные последствия этого визита и пришли к выводу, что от учителя можно ожидать всего. И потому надо как можно быстрее вынуть золото и уходить. Потом я снарядил несколько боевиков, и мы втроем - я, Юрка и Серега вернулись в штольню.

Мертвяка решили оставить на месте, может, еще пригодится.

Юрка с Сергеем продолжили поиск самородков в отбитой породе, а я, начал выдалбливать шпуры.

Их надо было расположить так, чтобы вырвало и размолотило только

золотоносную часть жилы. Правда, я не знал, что будет с золотом. Что с ним сделает взрывное давление, мне было неясно.

В общем, сделал я сикось-накось десяток шпуров, зарядил, затем поджег их одновременно с помощью зажигательного стаканчика и пошел к выходу.

Ребята ушли загодя, а у меня на выход было всего минуты полторы времени.

Грохнуло, когда я корячился в лазе. Часов через шесть, когда пыль осядет, можно будет начинать "битву за урожай".

Оказавшись рядом с товарищами, я закурил и вспомнил внимательные, недоверчивые глаза учителя. Хорошее настроение сразу улетучилось, я помрачнел и стал цепляться ко всем подряд.

Сначала я ласково поинтересовался у Феди, чем он размешивает сахар, когда пьёт чай.

Тот дружелюбно ответил, что нашёл гладкую палочку с зарубками, отмыл и высушил её на солнце. А теперь пользуется. Очень удобная палочка!

– - Ты, чудище, сначала посмотрел бы на друзей своих! Тебя бы

высушить так! Дети, наверное, у них были?

– - Не было! Васька -- тот вовсе от баб подальше держался. Корешки

трепали, что в городе его какая-то аппетитная немочка охмуряла, домой все зазывала. А он, вроде не отказывался. Хряпнет пару мерзавчиков и в аут! До утра храпит промеж её тёплых сисек. И все потому, что на подлодке матросил. А второй замоченный -- и без моей помощи сдох бы от цирроза через месяц, или в горячке через два. Себе они были не нужны, а я думай о них?! Мусор! Я и себя то не больно когда жалел!