Бег времени. Тысяча семьсот

– Знаешь, мне достоверных прыжков в истории хватает. Зачем смотреть еще глупые сказки про это?

– Глупые? – Лесли была возмущена. Потом насупилась и продолжила, но тон, ее был намного сердитее и холоднее. – Ладно. Не в этом суть. Так вот Доктор Кто видит ящик со старыми письменами утерянного языка. И прочитать их может только он, так как в том времени, где хранится ящик, сделать этого никто не может. А там написано «Привет, милый!» и дата, куда нужно ему отправиться. Этот ящик сослужил своеобразной смс о помощи от его помощницы. Ты понимаешь, о чем я? – Она глянула на меня исподлобья, запивая кусочек пирожного кофе.

– Ты хочешь сказать, что Гвен оставила мне сообщение в музее?

– Ну, почему в музее? Думаю, где-то еще. Ведь она же не доверяет Хранителям. Я бы тоже нацарапала дату где-нибудь.

– А где бы ты нацарапала?

– Ну… не знаю. Может на стекле часов Биг Бена? Они существуют давно…

Я попытался представить Гвен на стометровой высоте, царапающей по стеклу дату. Вряд ли…

– Не думаю. Еще идеи?

Она задумчиво подняла глаза к потолку, словно перебирала тысячи вариантов.

– Зная Гвен, думаю, она бы оставила послание там, где вы были. То есть это должно быть место, которое было бы вашим…. У вас есть такие места?

На ум сразу пришла комната с зеленой софой. Я почувствовал удушающее стеснение. Как много о нас знает Лесли? Поперхнувшись и откашлявшись, ответил, что есть.

– Комната в Темпле в 1956-ом году… Только, где там можно оставить дату? Там все стены каменные. Надеюсь, она не додумалась вырезать на мебели, потому что ее постоянно меняют…

– Да нет, - протянула Лесли. – Вряд ли. Гвендолин - не дура, догадается. Может где-нибудь записку сунула? Может еще где-нибудь спрятала? Ты подумай, а я на досуге поищу в Google. Если это Гвен, то поверь, она должна была себя показать!

Последнее прозвучало очень обнадеживающе. Это придало мне уверенности, которая все больше исчезала, как песчинки в песочных часах. Все-таки я рад, что обратился к Лесли, сегодня она помогла мне больше, чем все Хранители в Ложе вместе взятые.

Теперь у меня была надежда, которая сосредоточилась в моей комнате пыток с зеленой кузиной Софой. Думаю, она обрадуется новой встрече с дядей Гидеоном.

*- Шекспир, Сонет 147

** - «Воспоминание»

Конец! Все было только сном.

Нет света в будущем моем.

Где счастье, где очарованье?

Дрожу под ветром злой зимы,

Рассвет мой скрыт за тучей тьмы,

Ушли любовь, надежд сиянье…

О, если б и воспоминанье!

(Байрон)

*** - Vous abandonnez, mon garcon? – Вы сдаетесь, мой мальчик?

– Oui! Ayez piti'e! Je ne peux pas… - Да! Помилуйте! Не могу больше…(фр.)

Иллюстрация к главе: http://static.diary.ru/userdir/2/7/0/2/2702624/79845638.png

========== Надежда притупляет наблюдательность. Гвендолин ==========

Надежды притупляет наблюдательность. Фрэнк Херберт “Дюна”.

Будни проходили невероятно быстро. Ощущение было такое, словно кто-то поставил запись и теперь проматывал ее вперед, страшась умереть со скуки точно так же, как сейчас умирала я. Первую неделю, из-за ушиба на руке и легкого сотрясения, мадам Деверо вовсе не разрешала мне вставать с постели, вереща что-то про дьявола в чулках, что смеет так нагло развращать тонкие девичьи натуры. Имея в виду, конечно же, графа Бенфорда, которого теперь и вовсе не пускали за порог этого дома. Сама не понимая почему, этот факт как-то странно меня расстраивал, хотя вроде бы мне стоило бы этому радоваться – мне не приходилось больше видеть эту наглую шпионскую морду, вечно мельтешащую у меня перед глазами и вечно отпускающую шутки в сторону моей неуклюжести.

На тот момент, когда домашний арест подошел к концу, на дворе уже расцвели колокольчики и рапс – апрель медленно подводил нас к солнечному маю. Лондон оживал на глазах, отчего мне еще больше хотелось выбраться наружу. По каким-то странным и не совсем понятным мне причинам, мадам Деверо была настолько добра, что даже позволила мне выбраться на улицу. Конечно же, в сопровождении прислуги, которая, несомненно, в случае опасности должна будет броситься на преступника, отдать за меня свою жизнь, выпить отравленное вино и еще тысячи всевозможных вариантов развития событий, из которых самым вероятным, пожалуй, станет то, что я наконец-то наступлю на платье и упаду носом на тротуар. К счастью, хоть это и было отвратительно с моей стороны даже подумать о таком, женщина, что ко мне приставили, была тиха и вообще выглядела как приведение из Каспера, за тем только моментом, что была живой.

Улицы были заполнены народом, больше пьяницами и грязными рабочими, но все же центр выглядел более-менее прилично, по сравнению с районами, расположенными ближе к реке. Я шла по улицам и размышляла о том, как все же оказалось быстро. Вот я, девушка из 21ого века, уже спокойно прогуливаюсь по 18ому, совершенно не удивляясь тому, что видят мои глаза.

Наконец-то я стала подготовленной к тому, что должно было произойти не так скоро.

Месяц невообразимой надежды медленно подошел к месяцу горечи и вот наступило оно – равнодушие ко всему.

Оно переступило мой порог. И я сама открыла эту чертову дверь.

– Миледи? – знакомый голос вырвал меня из раздумий и я обернулась, уже зная, кого увижу. Граф Бенфорд, опять сияющий и опять столь не вписывающийся в мое понимание этого мрачного века. Он улыбался так заразно, что я просто не могла не улыбнуться в ответ, совершенно забыв свои проблемы и правила приличия злосчастного и уже успевшего мне надоесть 18 века. Лишь уже вросшая в меня боль предательства все еще заглушала тишину в моем сердце.

– Ох, милорд, - я присела в поклоне и, подождав, пока он поравняется со мной, продолжила свой путь. Служанка все так же следовала за нами, но теперь уже панически оглядывая графа. Кажется, она прикидывала, как ей удастся спасти меня от такого бугая и перспектива того, что это вообще может случиться, ее не очень радовала.

– Я давно вас не видел. Приятная неожиданность, - громко сказал он, а затем шепотом продолжил, - К сведению, Мадам Деверо искренне пожелала мне отправиться в ад, вслед за моим покойным батюшкой.

– Как некрасиво с ее стороны, - так же шепотом ответила я и искренне засмеялась, понимая, что успела соскучиться по этому нахалу, из-за которого собственно и оказалась взаперти в течение нескольких недель. Но радость заглушила во мне даже ту зверскую речь, что я придумывала все эти дни, чтобы высказать графу все то, что я о нем думаю.

– Если вы не возражаете, - вновь повысив голос, сказал он так, чтобы это услышала служанка, все еще испуганно теребившая свою накидку, - Я прогуляюсь с Вами немного.