Бег времени. Тысяча семьсот

Рафаэль замялся, а потом с неохотой продолжил:

– Слушай, я знаю, что идея с дуэлью была идиотской, но я помог тебе сбежать из-под контроля Хранителей. Ведь лучше жалеть о том, что сделал, а не о том, чего не совершил. Правда? Так помоги теперь и мне…

Я смотрел на него, пытаясь понять, что он имел в виду. И тут меня осенило.

– Лесли! Это из-за нее? Она собирается поступать в Royal Holloway? Так?

Ему ничего не надо было говорить, все читалось по лицу.

– А вы встречаетесь?

– Нет, она делает вид, что не хочет знать меня и не интересую вовсе, - он чему-то таинственно ухмыльнулся. – Так или иначе, я хочу оказаться с ней в одном колледже.

Я устало потер глаза. Что я мог сказать? Не влюбляйся, брат, твоя жизнь тогда не будет катиться к черту? Или, включи мозг, она с тобой быть не хочет, а ты навязываешься? Ну почему влюбленные де Виллеры становятся опасными для общества, превращаясь в безумцев и сталкеров?! Один уже совершил побег ради девушки с хронографом в прошлое, второй занимается методичным саморазрушением, а третий превращается в такого же фанатика, как и предыдущие собратья по «несчастью».

– Ладно… - надеюсь, мой голос звучал не слишком обреченно.

– Ты видел, какой радостный мистер Джордж?

– Да.

– Видно это касается Гвен и тебя. Иначе он не стал бы плести тут про раннюю весну.

– Я не знаю… - простонал я, закатывая глаза. – Ты не поверишь, но я их боюсь – не знаю, что они выкинут в следующую минуту. Не доверяю им.

Рафаэль рассмеялся.

– Могу поспорить, Фальк то же самое, слово в слово, говорит про тебя. Не сникай, Гидеон! – он по-дружески хлопнул по плечу. – Они ничего не смогут сделать тебе. Ты - их единственная надежда. На данный момент, только ты можешь осуществить их планы, так и разрушить.

– Поэтому они будут делать все, чтобы обмануть меня… А еще они могут навредить Гвендолин.

– Как? Она в 18 веке!

– Не знаю, Рафаэль. Но они теперь будут делать все, чтобы контролировать нас.

После университета меня отвезли в Темпл, где меня встретил все также сияющий мистер Джордж.

– И снова здравствуй!

– Здравствуйте… - я медленно тащился за ним, наверное, на моем лице было написана вся скука и нежелание быть здесь. Но ничего поделать не мог!

– У меня для тебя отличные новости! Я хотел утром сказать, но решил отложить до твоего приезда сюда.

– Что, собрался Конклав и перевыбрал Папу? – я кинул взгляд на крышу здания Темпла, где из трубы отопления шел легкий белый дымок. В этот момент мимо нас прошествовала толпа китайских туристов, которые восхищенно озирались вокруг, ежесекундно щелкая фотоаппаратами. Мистер Джордж замешкался, так как случайно он оказался в самой середине группы людей. Извиняясь, он протискивался мимо них. Я наблюдал, за его суетящимися, неуклюжими действиями, из-за которых терял весь свой лоск Хранителя: очки съехали, задралась некрасиво пола пиджака, кто-то отдавил ему ногу, оставив смачный пыльный след кроссовка на его глянцевом ботинке, на голове был смешной хохолок.

– Я не понял, твоей шутки, - запыхавшись, сказал он мне, приводя себя в порядок. На мгновение мне стало жалко мистера Джорджа и хотелось рассмеяться от его вида. – Если ты имеешь в виду твоего дядю, то нет, он все еще Магистр Ложи. Уф! – громко выдохнув, он замер, так как все его отряхивания, потребовали много мелких энергичных движений. Теперь он снова выглядел, как мистер Джордж, а не как помятый пожилой человек, вышедший из толпы. – Вчера, был созыв Хранителей Внутреннего круга, на котором решались вопросы по поводу тебя, нашей миссии и Гвендолин.

На имени девушки я напрягся.

– И что же вы решили?

– Тебе об этом расскажет сам дядя.

Мои самые худшие опасения сбывались. Я стоял перед креслом, в котором по-царски расположился Фальк, по бокам него сидели мистер Джордж, Уитмен, доктор Уайт и еще пару мужчин, среди которых были министры и пара лауреатов Нобелевской премии. Ощущение, будто они сейчас вынесут мне смертный приговор, а я буду кричать им в след «и все-таки она вертится!».

Адепты смотрели на меня и жгли своими осуждающими, недоверчивыми взглядами. Фальк, смотря поверх очков, холодным голосом взял слово:

– Мы посовещались и решили, что нам надо закончить миссию, которая возложена на нас. В связи с тем, что один из путешественников по стечению обстоятельств находится в 18 веке, мы решили вернуть его, не зависимо хочет он того или нет, так как собрать кровь и спасти человечество – это наивысшая цель, которой служит путешественник во времени. И эта цель не должна быть второстепенной из-за личных приоритетов. Поэтому, ты, Гидеон де Виллер, одиннадцатый путешественник в кругу двенадцати, лев и бриллиант по значениям, отправишься завтра утром к Рубину, чтобы предупредить о том, что бы к назначенной дате и времени, она была на определенном нами месте, чтобы вернуться в 21 век и приступить к своей миссии. Мы заменим камень, чтобы Гвендолин Шеферд могла вернуться. И это не обсуждается. Вам все понятно, Гидеон де Виллер?

– Да, - в моем голосе была слышна сталь. Все-таки они сделают это - пожертвуют ее жизнью ради панацеи. Сволочи.

– А сейчас мой дорогой племянник, вам пора на элапсацию.

Оказавшись закрытым в 65 году, я был предоставлен сам себе, а значит и всем мыслям, которые, словно рой пчел, кружили вокруг меня. Собой я взял желтый теннисный мяч, который теперь ловко отскакивал от стены, посланный мной, а я сидел напротив и ловил его. Бросал и ловил…

Удивительное существо – любящий человек. Я так желал видеть Гвендолин рядом с собой теперь уже в 2012 году (пару дней назад был Новый год, который будто никто и не заметил), что когда знаю, что скоро это желание осуществится - я не рад. Потому что все это противно. Хранители переступили через Гвендолин, через ее человеческую сущность, и теперь будут требовать от нее собачьей верности и рабской услужливости. В данную секунду, если бы появился добрый волшебник а-ля Гендальф и спросил – вернуть ли мне Гвендолин в 21 век или оставить с Бенедиктом, я бы выбрал второе, как бы больно не было. Ибо ее счастье ценно. Какой прок от сердца, которое будет постоянно чувствовать вину и страдать?

В конце концов, Бенедикт – хороший парень, возможно бы мы подружились, если не были влюблены в одну девушку. Mon Dieu! О чем ты думаешь, Гидеон? Так или иначе, за тебя все уже решено. Они заменят камень, Гвен окажется снова рядом и… всё. Она будет полностью потеряна для тебя. Возненавидит, ты станешь врагом в ее глазах и уже больше никогда - слышишь, Гидеон? – никогда не подпустит к себе, ты больше не увидишь в ее глазах нежность, любовь, желание. А те поцелуи так и останутся в прошлом.

На мгновение я вспомнил Гвендолин в первый день, ее испуганную, пытающуюся быть бесстрашной, словно храбрившийся котенок, тогда на меня смотрели два больших хрусталя, невыразимая синева и страх. Если все предрешено в этом мире, то неужели история строилась и менялась только ради того, что бы мы с Гвендолин встретились, чтобы я полюбил ее, а потом в одночасье стал врагом? Или же ее судьба умереть из-за любви ко мне? Вот она горькая пилюля, сколько сахара не ешь - все равно противно. Мне придется поддерживать ее ненависть к себе, чтобы Гвендолин осталась жива.

В конце концов, раны на сердце заживут когда-нибудь, зарубцуются, оставив на нем глубокий шрам в память о девочке с голубыми глазами. И у меня останутся лишь воспоминания, приносящие боль об утрате любви, наверное, всей моей жизни, и о том, чего так и не случилось между нами. Гвендолин Шеферд, ты даже не представляешь, какие силы ты во мне разбудила, я и сам не знал о них. Столько глупостей натворил из-за тебя, что уверен - это были самые лучшие моменты в моей жизни, которыми я буду гордиться, будучи дряхлым стариком. Кто-то однажды сказал, что мечты – это воспоминания о будущем. Так и буду: жить и вспоминать будущее, где есть только Она, Я и нет Их.