Бегом к алтарю

Не приходилось сомневаться, что Рейф обожает Синди. Это чувство читалось в его взгляде, когда он смотрел на дочь. В его глазах светились любовь и гордость. И мягкий юмор.

Ему нравилось, Дженни видела, быть отцом.

– Ой, папочка, ты только посмотри. Хьюго положил этот вонючий сыр! – Синди сморщила от отвращения носик.

– Хьюго – это мой шеф-повар, – объяснил Рейф для Дженни. – Он считает любую трапезу незавершенной, если в ней недостает блюд французской кухни. Даже на пикнике нельзя обойтись без сыра бри, французского хлеба и вина. А по мне, так хватило бы сэндвичей с ростбифом и пива.

– Может, стоило ему об этом сказать? – заметила Дженни.

– Тысячу раз. говорил, – отозвался Рейф. – А потом прикусил язык. Хьюго чертовски вспыльчив. Но лучшего повара во всем штате не найдется.

– Папочка, ты сказал нехорошее слово! – воскликнула Синди. – Ты должен мне десятицентовик!

– В мужском обществе непременно должен быть какой-то закон против ругательств, – виновато пояснил Рейф, пока доставал из кармана монетку.

– Вчера я получила от дедушки целых пятьдесят центов, – гордо провозгласила Синди, отвлекая тем самым внимание Дженни от джинсов, туго обтягивавших бедра Рейфа.

– Он исправляется, – заметил Рейф, достав наконец десятицентовик для дочери. Синди согласно кивнула.

– Сначала он платил мне по два доллара в день.

– Похоже, характера ему не занимать, – высказала свое мнение Дженни, радуясь, что голос не выдал ее смятения. Фью-ю! Она была готова схватить салфетку и начать обмахиваться ею как веером! Мириам была права. Этот парень в самом деле очень даже симпатично заполняет собою джинсы!

– Да уж, мой отец крепкий орешек, – подтвердил Рейф.

– Смотри, папочка. Клубень сделал для нас картофельный салат! Вот здорово! Это мой любимый!

Дженни вспомнила, что Синди уже говорила ей о Клубне. Кажется, он старый приятель ее дедушки, морской кок. Вышел в отставку и работает у них в ресторане.

– Клубень и Хьюго всегда ссорятся, – продолжала Синди. – И лица у них становятся красными, как картофельный салат. – Она ткнула пальчиком в плошку с салатом – он действительно был красноватым из-за кубиков свеклы. – У Клубня тоже есть татуировка, только не такая большая, как у дедушки. Просто змейка. Голая дама мне больше нравится.

Дедушка умеет даже шевелить рукой, чтобы заставить голую даму танцевать. Вот бы ты посмотрела!

– Звучит впечатляюще, – сказала Дженни.

– Что это значит? – спросила Синди.

– Значит – «хорошо», но только еще лучше, – объяснила Дженни.

– А мне… мне ты кажешься впе-чат-ля-ю-щей, – старательно выговаривая новое слово, призналась Синди. – Тебе тоже, папочка?..

– Ну конечно.

Дженни наверняка знала лишь одну впечатляющую вещь – силу воздействия на нее Рейфа. Он сидел сейчас на расстоянии как минимум футов двух, и все равно она ощущала его тепло, и от этого ощущения мурашки пробегали по всему ее телу. Он и не подумал хотя бы из вежливости опустить глаза. Взгляд его был восхищенным и откровенным – но не оскорбительным, что уже редкость. Никогда в жизни на Дженни не смотрели такими глазами.

– Папочка, ты ничего не ешь. Ты что, не голоден?

– Умираю с голоду, – отозвался, не отрывая взгляда от Дженни, Рейф голосом соблазнительно бархатным и хриплым.

– Меня в меню нет. – Тихое предупреждение Дженни предназначалось исключительно для ушей Рейфа.

– Я этого и не говорил, – парировал он.

– Верно, но смотрел на меня как изголодавшийся человек на свою последнюю трапезу.

– У тебя слишком живое воображение. Должно быть, оно часть твоей работы.

– Может, у меня и живое воображение, но почву под ногами я чувствую, не сомневайся. Практическая жилка у меня длиной с милю, не меньше, – сообщила она ему.

– Да ну, аж с милю?

– Именно, – подтвердила она. – И с ног меня свалить не удастся.

– Может, тебе просто не попадался подходящий партнер, чтобы свалить тебя с ног, – возразил Рейф. – Предпочитаешь «с перцем» или без?

Дженни недоуменно моргнула. Это еще что за вопрос?

– Прошу прощения?

– Ростбиф. – Он приподнял две пластиковые коробочки. – У нас есть со специями и без. Какой предпочитаешь?

– О, наверное, без специй.

– Так я и думал. А хлеб? У нас булочки, ржаной, ну и, разумеется, французский хлеб Хьюго.

– Давай французский.

– Ага, хоть в этом рискнула. Браво. Сверху майонез или горчицу?

– И то, и другое. Он приподнял бровь.

– Помидор?

– Да, спасибо. И салат, – предвосхитила она его следующий вопрос.

Она протянула к нему руку, вверх ладошкой, за тарелкой и сэндвичем.

– Что с твоим пальцем? – Рейф нахмурился при виде зловеще багрового пятна на кончике пальца.

– Профессиональная болезнь, – виновато объяснила Дженни. – Туда же относится и затекшая спина. Просто укололась, вот и все.

Не успела она сообразить, что он делает, как он поднес ее руку к губам и поцеловал поврежденный пальчик. От прикосновения его губ к чувствительной коже Дженни вся задрожала.

– Прямо как в «Спящей красавице», – расплываясь в довольной улыбке, объявила Синди. – Она тоже уколола до крови палец, а принц ее поцеловал.

Дженни на несколько мимолетных мгновений позабыла о присутствии малышки – настолько сильным был разряд тока между нею и Рейфом. Дженни вырвала ладонь, про себя отметив, что в подушечке пальца, к которой прикоснулись его губы, все еще покалывало.

Ей пришлось напомнить себе – она знает, к чему все это, за чем он гонится. Вовсе не за ней. А за ее землей. Нужно, чтобы эта мысль прочно засела у нее в голове, и тогда она сможет спокойно сидеть рядом и наблюдать за попытками Рейфа ее обольстить.

Странно, однако, но у нее возникло ощущение, что Рейфу не свойственно добиваться цели с помощью своих чар. Для этого он человек слишком прямой, слишком нетерпеливый. Но в то же время он из тех, для кого цель оправдывает средства. Из тех, кто знает, чего хочет, и получает желаемое.

Поэтому позже, когда он привез их обратно и будто по ошибке свернул на дорожку, ведущую к его, а не к ее дому, Дженни нисколько не удивилась, услышав его приглашение зайти.

– Нет, спасибо, – ответила она. – Меня еще ждут кое-какие дела.

– Если ты уверена…

– Уверена.

– Что ж, тогда я провожу тебя. Иди в дом, Синди, – сказал Рейф дочери. – Покажи дедушке, какие красивые листья ты собрала.

Ах, как ловко, подумала Дженни. Рейф явно больше не хотел присутствия дочери в качестве соглядатая.