Бегом к алтарю

Он поднял брови при виде ее явной заинтересованности машиной, и Дженни сочла необходимым хоть что-то сказать:

– Отличный джип. – Больше ей ничего не пришло на ум.

– Ради тебя я его сегодня утром отдраил, – сообщил он в ответ.

– Не стоило.

– Нет, стоило. Заднее сиденье было все завалено барахлом, в том числе кипами только что отпечатанных меню. Ресторанный бизнес требует. Тебе там сзади как, ласточка, удобно? – спросил Рейф и заглянул в зеркальце, чтобы убедиться, что Синди пристегнула ремень.

– Отлично, папочка. А как Задира? – спросила Синди у Дженни. – Ты его уже починила?

– Почти. Завтра сможешь забрать его домой. Тебе повезло, что Синди спасла твоего мишку, – добавила она, обращаясь уже к Рейфу.

– В чем же?

– Это ведь мишка Штайффа.

– Не понял?

– Это мишка фирмы Штайффа. Видел ярлычок у него в ушке?

– Так это фирменный ярлык? А отец, когда я был ребенком, говорил, что это личный номер Задирь, как у моряка. Кажется, он привез мне мишку из какого-то немецкого порта.

– Вероятнее всего. Мишек Штайффа делают в Германии. Когда он обретет приличный вид, ты должен его беречь.

– То есть ты хочешь сказать, что плюшевые мишки имеют какую-то ценность?

– Не какую-то, а огромную. Не только материальную, хотя в наши дни многих, похоже, заботит лишь эта сторона вопроса, – мрачно пробормотала Дженни. – Знаешь, как однажды выразился Оскар Уайльд? «Люди сегодня знают цену вещей, но не знают их ценности».

– А о какой, собственно, материальной ценности идет речь? – уточнил Рейф.

– На аукционах некоторые мишки Штайффа уходили почти за семь тысяч долларов. Рейф присвистнул.

– Ну, разумеется, в полной сохранности и куда более старые, чем твой, – добавила она.

– По словам Синди, старше меня с Задирой и на свете-то никого нет. – Рейф моргнул, вдруг подумав, что грамматически правильнее было бы сказать «старше меня или Задиры». Что-то такое в Дженни заставило его вспомнить о правильности речи. Он готов был поклясться, что у нее никогда не бывало проблем с падежами и что она никогда не коверкала слов. Выпускница колледжа – вне всякого сомнения. С легкостью цитирующая Оскара Уайльда. Не иначе как этот лоск ей обеспечил какой-нибудь привилегированный колледж Новой Англии.

Сам-то он любил повторять, что закончил «школу тумаков». Разумеется, у него за плечами вечерние бухгалтерские и бизнес-курсы в местном колледже, но никакого диплома о высшем образовании. Черт, на это не было ни времени, ни денег. Наверное, стоило бы повоевать за стипендию, но, по правде говоря, школьные парты всегда наводили на него скуку.

За год-два шатания по свету можно получить больше знаний, чем из всех учебников мира. А Рейфу в детстве пришлось немало попутешествовать – десять штатов за десять лет сменил. В конце концов отец обосновался на морской базе Великих озер, недалеко от Чикаго, где Рейф и провел свои юношеские годы.

С тех пор словно целая вечность прошла, подумал Рейф, взглянув на Синди, пока задним ходом выводил джип на дорогу. Ресторанный бизнес он освоил с азов – сначала был мальчиком на побегушках (в старших классах средней школы), потом официантом на теплоходе во Флориде, потом менеджером в ресторане в Нью-Йорке. И наконец завел собственное дело. Он уж и не помнил, с каких лет стремился к этой цели – открыть свой ресторан и ни от кого не зависеть.

В его розовых мечтах о будущем с ним рядом всегда была Сюзан, но жена умерла, когда Синди не исполнилось и года. И все его планы провалились.

А мать Сюзан, Алфея, вообще никогда не принимала всерьез его планов. Больше того, теща не считала его достойным ее «золотой девочки» и по сей день напрямую обвиняла в смерти Сюзан, словно Рейф был в ответе за рак, постепенно подточивший силы его жены. Алфея не видела в нем никаких достоинств – ни раньше, ни теперь – и совершенно не одобряла методы, какими он воспитывал Синди.

– Папочка, мы скоро приедем? – пропела сзади Синди.

– Мы еще даже с главной дороги не свернули, детка.

– Знаю. Но мы скоро приедем?

– А я так даже не знаю, где мы собрались устроить пикник, – вставила Дженни.

– Я подумал, что можно сначала подняться на вершину Вашингтон, чтобы нагулять аппетит, – ответил Рейф.

– Мне там нравится. Это на самой крыше света, – сообщила Синди Дженни.

Дженни, конечно, слышала об этой горе, но не знала точно, где гора находится.

– Отсюда далеко? Рейф покачал головой.

– Чуть-чуть дальше по этой дороге. Все забываю, что ты не из этих мест.

– Заметно, правда?

– У тебя не тот акцент.

– Я родом из Коннектикута.

– А!

– И что означает это «а»?

– В Коннектикуте немало состоятельных семейств.

– Верно, – согласилась она. – Но моя – не из их числа.

– Вот как?

– Да. Отец ушел от нас, когда мне было шесть лет, поэтому маме пришлось вернуться к родителям и пойти работать, чтобы как-то выкручиваться. Она умерла, когда мне исполнилось девять, и меня вырастили дедушка с бабушкой. – Дженни умолкла, вдруг спохватившись – сколько же она выложила… Не то чтобы ее жизнь представляла какой-то секрет, просто не в ее правилах было сообщать первому встречному о предательстве отца. А Рейф хоть и сосед, но все же совершенно незнакомый ей человек. С неловким ощущением она быстро поменяла тему разговора:

– Ну, расскажи мне об этой горе, Вашингтон.

– Она не для слабонервных.

– То есть? Мы что, заберемся на вершину?

– Мы туда заберемся на джипе.

– Но дорога-то там есть, я полагаю?

– Разумеется, есть.

– Отлично. – А то перед ней уже начали мелькать картины, как они трясутся на ухабах какой-нибудь горной тропы.

– Дорога есть, и всем, кто ее преодолел, наклеивают на бампер этикетку с надписью «Я поднялся на гору Вашингтон», – добавил Рейф. – Высоты не боишься?

– Не знаю, – честно призналась Дженни.

На его губах промелькнула понимающая улыбка.

– Что ж, это мы выясним, – пробормотал он. У Дженни возникло такое ощущение, что это не единственная вещь, которую она должна была выяснить в тот день.

Глава 3

– П. Т. Барнум назвал все это… – Рейф широким жестом обвел открывавшуюся с вершины горы Вашингтон панораму, – вторым по великолепию зрелищем в мире.

Дженни пыталась, без особого успеха, сосредоточиться на панораме, а не на тонких и сильных пальцах Рейфа. Мужские руки всегда были ее слабостью, особенно такие изящно вылепленные, как у Рейфа.