Бегущий по лезвию бритвы
Шрифт:
Барни хотел закричать, но вдруг сообразил, что никуда не летит, а наоборот — лежит. Лежит на спине... В голове звенит, виски ломит... Он открыл глаза. Комната, в которой он находился, совершенно ему незнакома.
«Я попал в чужую квартиру! Лег в чужую постель, натянул чужую пижаму...»
Барни повернул голову и увидел рядом с собой молоденькую девицу с белыми, как хлопок, волосами.
— Я опоздал,— захрипел Барни чужим голосом.
— Нет, милый,— прошептала девица, не открывая глаз.— Успокойся. От моего дома до нашей работы минут пятнадцать езды,— Зевнув, она открыла глаза и, заметив
— Нет проблем.— Барни тут же выбрался из-под одеяла.
— Зайчик ты мой,— сказала девица насмешливо.— Всего-то ты пугаешься. То из-за меня волнуешься, то на службу боишься опоздать... И все бегаешь, и бегаешь...
— О боже! — простонал Барни.— Как я мог все оставить!
— Что значит «все»?
— Эмили,— Барни посмотрел на девицу и припомнил, что ее зовут Рони. Фамилию же забыл напрочь,— Я потерял все.
— Вон ты о чем! — усмехнулась Рони,— Может быть, теперь мне следует сказать что-нибудь ласковое, чтобы твоя бедная душенька так не терзалась?
— Ведь я только что ушел из дома! Можно подумать, пронеслись годы, а не жалкая пара минут! Я расстался с ней перед самым приходом Элдрича!
— О каком приходе можно говорить, когда Палмер Элдрич валяется на больничной койке где-то в районе Сатурна! Его звездолет попал в аварию, и ООН определила Элдрича в один из Своих госпиталей. Неужели ты об этом не слышал? — Рони говорила с легким презрением, однако в голосе чувствовалась изрядная доля любопытства.
— Палмер Элдрич только что был у меня! — отрезал Барни.
Я должен вернуться к Эмили.
Он поднял с пола свою одежду и, пошатываясь, направился к ванной. Заперев за собой дверь, Барни вымылся, кое-как побрился и оделся. Потом выполз из ванной и бросил девице, все еще нежившейся в постели:
— Мне пора уходить. Не сердись на меня — по-другому я просто не могу.
Через минуту Барни уже стоял внизу, под антитермальным козырьком, в ожидании такси.
Такси — сверкающая новая машина — едва ли не мгновенно довезло его до дома Эмили. Барни расплатился и поспешил к знакомой парадной. Еще через мгновение он уже поднимался на лифте. Со временем происходило что-то странное — оно замерло на месте. В этом застывшем мире Барни был единственным движущимся объектом.
Он подошел к двери и позвонил.
Дверь открыл какой-то мужчина.
— Я вас слушаю?
Мужчина был достаточно благообразен; особую значительность его лицу придавали густые брови и темные, зачесанные на пробор волосы.
— Я вас знаю,— проговорил Барни,— Вы — Ричард Хнатт.
— Да, вы не ошиблись,— удивленно пробормотал Хнатт,— А вот я вас, честно говоря, что-то не припомню...
За спиной Хнатта появилась Эмили, одетая в серый свитер и старенькие, заляпанные краской джинсы.
— Господи! — воскликнула она.— Да это же Барни! Мой бывший муж. Заходи!
Она распахнула дверь пошире, и он вошел в квартиру, отметив про себя, что Эмили, кажется, обрадовалась его приходу.
— Очень приятно! — бесцветным голосом проговорил Хнатт и хотел было подать Барни руку, но тут же передумал и спрятал ее за спину,— Кофе хотите?
— С удовольствием,—
Барни сел за стол. И тут же как чокнутый, выпалил:— Эмили, мне не следовало разводиться с тобой. Я хочу, чтобы ты вновь стала моей супругой. Пусть у нас все будет так, как раньше.
Эмили залилась звонким смехом и отправилась на кухню за чашкой и блюдцем. Скорее всего, смех и был ответом на вопрос... Барни вздохнул и горестно покачал головой.
Хнатт расположился по другую сторону стола и, немного помолчав, заметил:
— Эмили — моя жена,—Лицо его было мрачным как туча, однако он держал себя в руках.
— Так можно ведь развестись! — заявил Барни громко, обращаясь скорее к Эмили, чем к ее новому мужу.— Я хочу знать — выйдешь ты за меня замуж или нет? — Барни собрался уже пойти на кухню, но в это мгновение Эмили вернулась и поставила перед ним посуду.
— Конечно же нет! — ответила она с милой улыбкой на устах.
Она прекрасно понимала, что Барни говорит искренне, что им движет не минутный порыв переменчивых чувств, а нечто неизмеримо большее,— Барни видел это в ее прекрасных, полных сострадания очах. Так же, как видел он в них и кое-что другое — вечное «нет» ему самому и тому миру, к которому он принадлежал.
«Когда-то я бросил ее, и вот теперь пожинаю плоды предательства. Тот хлеб, что был брошен мною в воду, вернулся ко мне. Неумолимое течение принесло его назад — напитанный водою хлеб встал мне поперек горла — ни проглотить, ни отрыгнуть его уже невозможно... Я получил именно то, что должен был получить. Причем сотворил все собственными руками».
Он тупо взирал, как Эмили наливает кофе. Ее руки. Руки жены. Он отказался от всего. И означать это могло лишь то, что он стремился к смерти, иначе объяснить этот разрыв просто невозможно. Не настолько же он, в конце концов, глуп, чтобы...
— Барни, скажи лучше, как ты живешь? — спросила Эмили.
— Превосходно! — прохрипел он.
— Я слышала, ты теперь живешь с какой-то молоденькой девицей?
Эмили вновь села за стол.
— Это уже в прошлом,— еле слышно пробормотал Барни.
— И кто же у тебя теперь? — Она спросила его об этом таким тоном, словно говорила не со своим бывшим мужем, а с каким-нибудь старинным приятелем или даже с соседкой. Ужас! Как только у нее язык поворачивается!
— Кажется, я понял тебя,— проговорил Барни.— Ты боишься, что рано или поздно я тебя вновь оставлю. Как говорится, обжегшись на молоке... будешь дуть и на воду. Ну так вот, этого не случится. Могу поклясться.
Тон Эмили ничуть не изменился.
— Мне очень жаль тебя, Барни. На твоем месте я обратилась бы к психоаналитику. Кстати, я слышала, что ты обзавелся портативным психиатром. Это правда?
— Да. Его зовут... доктор Смайл.
«Где же я его оставил? — Барни вспомнил о своем чемоданчике.— Не иначе — у Рони Фьюгейт...»
— Мне нужна помощь,— вновь начал он.— Неужели мы не можем...— и не договорил.
«Разве мы можем изменить прошлое? Нет. Причина всегда предшествует следствию. Потерянное уже не вернуть».
Барни поднялся из-за стола.
— Похоже, я сошел с ума,— заявил он, обращаясь к Эмили и Ричарду.— Вы уж меня простите. Я и сам чувствую, что со мной творится неладное!