Белая река. Гримерша

— Значит, это должна быть совсем короткая стрижка, — уверенно сказала Даша, — под мальчика. Лучше с коротенькой челочкой — это убийственно для круглых лиц, и потом, челочку никуда не спрячешь. Девушка останется такой, пока волосы не отрастут. Можно еще ярко покрасить волосы, например, сделать разноцветное мелирование, чтобы привлечь к прическе еще большее внимание.

— Понятно. — Алла замолчала.

Даша собралась уходить. Она была удивлена, если не сказать — шокирована. Может быть, Алла выпила лишнего за ужином? Когда Даша уже открыла дверь, Алла спохватилась:

— Даша, постой! Ты только ничего не подумай. Мне это нужно для моего нового фильма. Есть одна актриса, круглолицая, и вот по фильму нужно, чтобы сначала она была симпатичная, а потом — нет. — Она говорила быстро-быстро. Алле и самой было противно — она оправдывается перед гримершей, как нашкодившая первоклашка! Наверняка Даша все поняла. Она ведь не дурочка. Правда, молчунья — и это хорошо.

На следующий день они уже были в Краснодаре.

— Сначала купим ткань, потом сходим в ателье, — скомандовала Алла, — так получится дешевле, чем покупать готовое платье. Ну а потом тебя надо сводить в парикмахерскую. Перед свадьбой надо обязательно менять имидж, говорят, что это хорошая примета.

Оксана серьезно слушала и готова была согласиться с каждым словим.

В магазине тканей девушка заметно оживилась и попробовала проявить самостоятельность. Ее цепкие обезьяньи пальчики с длинными, не слишком аккуратными ногтями тотчас ухватились за кусок отвратительно алой синтетики.

— Слышала, что в этом сезоне носят красные свадебные костюмы, — самым светским тоном заявила она, прикладывая к себе убогую ткань, — а ведь мне идет, верно?

Аллу едва не передернуло от отвращения, невольно представив дешевую ткань на своем собственном теле. «То, что доктор прописал!» — удовлетворенно подумала она, но вслух почему-то сказала:

— Просто ужасно!

— Ужасно? — расстроилась девушка. Однако она тотчас же воспряла духом, заприметив на прилавке массивный рулон канареечно-желтого бархата. — О, а вот это точно супер! Мне так идет желтый цвет!

«Желтый цвет идет только загорелым стройным брюнеткам, — подумала Алла, — тебя он будет толстить и бледнить».

— Да, тебе это, безусловно, пойдет! — Алла с удивлением отметила, что реплика прозвучала недостаточно убедительно. А она-то считала себя магистром интриги!

— Значит, берем эту, желтую? — Круглое лицо Оксаны сияло таким неразбавленным счастьем, словно она собиралась приобрести «мерседес-бенц».

Алла пожалела дурочку:

— Давай посмотрим что-нибудь, еще. Нельзя же хватать первое попавшееся.

В следующие четверть часа неунывающая «обезьяна» представила на строгий суд новоявленного стилиста зеленый ситец в трогательно белый горошек («А что, буду альтернативной невестой!»), грязно-розовый занавесочный тюль и тяжелый темный бархат, сильно смахивающий на диванную обивку.

Приунывшая Алла каждый раз собиралась с широкой улыбкой объявить:

— Дорогая, это как раз то, что надо!

Но вместо этого она почему-то говорила правду: выбранная Оксаной ткань настолько отвратительна, что даже Жан-Поль Готье не в силах сшить из нее приличное свадебное платье.

В итоге Алла, брезгливо порывшись на полках недорогого магазина, приобрела для Оксаны несколько метров нежно-сиреневого шелка.

— А не слишком ли это будет незаметно? — заволновалась «обезьянка». — Не потеряюсь ли я в толпе?

— Ну, если ты собираешься прослыть светофором, купи что-нибудь на свой вкус, — отмахнулась Алла, — так, теперь марш в ателье, а потом к парикмахеру! А то времени у меня мало.

— Хорошо, пошли, — покладисто согласилась Оксана, — закажем в ателье фасон. Мне хочется, чтобы было побольше всяких оборочек, воланов и рюшечек. А еще пусть пришьют к нему разноцветные стразы, а сзади приделают огромный бант!

«Промолчу, — решила Алла, — это просто. Мне надо только сдержаться и не открывать рта. Тогда и совесть моя будет чиста, и эта дура будет выглядеть как ассистентка фокусника из деревенского цирка!»

Но, в итоге, она в очередной раз сжалилась над «обезьянкой», да и как не пожалеть — полное отсутствие вкуса! Она сама поговорила с мастером и осталась вполне довольна результатом. Портной должен был сшить для девушки модное в этом сезоне платье-комбинацию на тоненьких серебристых лямочках и с интеллигентным декольте.

Та же история повторилась и в парикмахерской.

О, как ждала этого момента Алла! До рассвета почти не спала, все предвкушала акт превращения Оксаны из милой провинциалки в уродливого монстра. По мнению Аллы, эта чудесная метаморфоза должна была произойти именно в парикмахерской. Всем известно — «талантливый» мастер может в четверть часа изуродовать даже топ-модель. Не говоря и уж об Оксане — тут ему не придется особенно стараться.

«Уж здесь-то я не постесняюсь!» — мстительно думала Алла. Она вспомнила о том, что сказала ей гримерша Даша Громова. Похоже, эта Даша знает толк в своей работе. По крайней мере, она фантастически ведет себя в экстремальных ситуациях. Как ловко она рисовала брови Савину? А как умудрилась приклеить уши Маше Кравченко? Даша-то думает, что Алла ее искусства не заметила.

Поэтому, когда весело щебечущая Оксана плюхнулась в крутящееся кресло, Алла властно приказали индифферентной парикмахерше:

— Этой девушке сделайте что-нибудь поэкстравагантней. Стрижка пусть будет совсем короткая, желательно маленький «ежик». И сделайте молодежное мелирование.

— Это как? — проснулась наконец парикмахерша.

— Ну, красные прядки сделайте, зеленые. Можно и синие. Чем ярче, тем лучше.

— А вы уверены, что данной особе пойдет такое безобразие? — ухмыльнулась женщина. — По-моему, у нее лицо для такой короткой стрижки кругловато, да и щеки полные. Лучше давайте сделаем классику — каре, градуировочку или стрижку на длинных волосах.

— Делайте то, что я сказала, — перебила Алла, вручая ей десятидолларовую купюру.

Парикмахерша мгновенно умолкла и принялась деловито перебирать испорченные крыской волосы Оксаны. Девушка каждую секунду оборачивалась на Аллу, и даже, кажется, пыталась заговорщицки ей подмигнуть: мол, мы-то с тобой знаем, какая я скоро буду красивая и модная.

Алла старалась не смотреть в это светящееся детской радостью лицо. Недолго осталось веселиться этой круглолицей толстушке. Пару щелчков ножничками, и она завоет от ужаса, глядя на свое собственное зеркальное отражение. Закричит, запричитает, возможно, даже зарыдает в голос. Но будет уже поздно. Волосы несчастной «обезьянки» превратятся в ярко разукрашенную ботву.