Белее снега, слаще сахара...

– Вам нужно к врачу, - волновалась я. – Металлической палкой по голове – это не шутки!

– Ничего, живой ведь, - вяло ответил король, - голова целая. Уходим потихоньку, пока меня тут не застукали… Ты же не хочешь, чтобы про твоего короля говорили, что он по ночам бродит под чужими окнами.

– И целуется с простолюдинками! – не выдержала я. – Ну и свинья же вы, ваше величество!

– А-а, - простонал он, - не говори слишком громко, голова и так раскалывается.

– Вам надо холодный компресс на макушку и розгами по мягкому месту, - сказала я в сердцах. – Сейчас же идемте в замок. Я не хочу оказаться в компании с трупом короля!

– Не окажешься, - заверил он меня. – У меня голова крепкая. Но какой же невезучий день…

– Потому что надо сидеть в замке, с невестами, - огрызнулась я, выводя его из переулка, - а не шпионить за порядочными девицами!

– А может, это ты виновата? – он приобнял меня, делая вид, что нуждается в поддержке, чтобы идти. – Ведьма из Пряничного домика тоже хотела всех извести.

– Не говорите глупостей, - перебила я его. – Ведьма из Пряничного домика совсем не такая, как о ней рассказывают.

– Как же, как же, - протянул он. – Она заманивала наивных мальчиков к себе, завлекая колдовской белой птицей, прикармливала пряниками, а потом съедала их сердца. Сердцеедка.

– Э! Попрошу! Все было совсем не так! Она искала тишины и покоя, чтобы поразмышлять над рецептом нуги из миндаля и фисташек, а тут ворвался какой-то невоспитанный юнец…

– Которого она заперла в нужнике, - подхватил король.

– В чулане, - не согласилась я. – Но только потому, что юнец был буйный и вел себя…

– Да, вел он себя не по-рыцарски, но у него были причины.

– Никаких причин, извиняющих вашу грубость, нет и не будет! – я начала горячиться.

Но мы уже подошли к кондитерской лавке, и препирательства пришлсь оставить. Я помогла королю подняться по ступеням, проводила в свою комнату и уложила в постель, сняв с него полушубок и стащив сапоги. Потом принесла бинты и таз со снегом, и осмотрела голову короля внимательнее и при светильнике.

– Шишка будет хорошая, - подытожила я, закончив осмотр. – Вам повезло, что шапка на вас была не по аристократическому фасону. Иначе точно шишкой не отделались бы. Но зато корона теперь не свалится.

– Вот язвочка, - пробормотал он.

– Сделаю вам компресс и отправлю кого-нибудь из соседей в замок, - я завернула в ткань две пригоршни снега, завязала концы узлом и положила грелку-холодилку на макушку королю. – Надо сообщить ее высочеству, где вы и что с вами случилось.

– Не надо, - быстро ответил он, прижимая платок со снегом к макушке и морщась. – Не беспокой Гретель. Жив-здоров, всего-то получил украшение в виде шишки. Два украшения. Затылком я, кстати, тоже неслабо грохнулся. Но это – ерунда, ничего страшного не случилось.

– Но могло! – дала я волю голосу. – Как можно быть таким легкомысленным, ваше величество!

– Мейери, - позвал он, и глаза его заблестели.

– Что?.. – спросила я, сразу позабыв о нотациях.

Господи, ну зачем мужчине такие красивые глаза? Ему сошли бы и попроще. А так – смотришь в них и как будто летишь по ночному небу, в окружении звезд.

– Но ты оценила?.. – он горделиво приосанился, удерживая на макушке снежный компресс.

– Что? – повторила я почти испуганно.

– Как – что, - он опять поморщился. – Целоваться я умею, не отрицай.

– О-о! – только и произнесла, спрятав лицо в ладонях.

– Что значит – «о-о»? – спросил король недовольно.

– Нашли, чем хвалиться, - я решительно встала и завернула в другой платок новую порцию снега. – Тем что развратничали десять лет.

– Э! Попрошу! – запротестовал он, совсем как я недавно. – У королей, между прочим, это врожденный талант.

– Развратничать? – уточнила я.

– Любить, - поправил он с достоинством.

– Ой, оставьте, - отмахнулась я.

– Тогда я просто был слишком уставшим.

– Несомненно, - я поменяла ему компресс и задумчиво сложила руки на груди. – Что же мне с вами делать? Придется найти возчика, чтобы отвезти вас в замок. Пешком я вас никуда не отпущу.

– Зачем мне куда-то идти? – он вольготно вытянулся на моей постели. – Мне и тут хорошо. До утра меня никто не хватится.

– А утром начнется переполох, - подхватила я. – Двести невест придут в ужас, что жених пропал, ее высочество Маргрет объявит всекоролевский розыск, не зная, что вы преспокойно храпите в кондитерской лавке.

– Между прочим, я не храплю, - он поманил меня пальцем, и я подошла, закатив глаза.

– Что вы себе воображаете… - начала я, но он взял меня за руку и крепко сжал мои пальцы.

– Позволь остаться у тебя до утра, - сказал король тихо, притягивая меня к себе медленно, но настойчиво. – Знаешь, мне никогда не было так спокойно, как в твоем чулане. И нигде я не чувствовал себя в большей безопасности, чем в твоем доме. Вернее – рядом с тобой.

– Какое вранье, - сказала я, не зная – плакать или смеяться, вырваться или в ответ взять его за руку. – Просидел три дня в плену у ведьмы, а сегодня получил железной палкой по макушке. И спокоен?

– Как орешек в скорлупе, - подтвердил он и широко улыбнулся.

Умел, значит, улыбаться! Не только хмыкать и кривить презрительно губы. Я смотрела в синие глаза, и рука сама потянулась дернуть короля за непослушный вихор.

– Гензель как был мальчишкой, так и остался, - поругала я его. – Почему таких легкомысленных типов допускают до королевского трона?

– Я вовсе не легкомысленный, - он прижал мою ладонь к своей щеке. – Но обрадовался, как мальчишка, когда нашел тебя. Столько лет поиска и ожидания…

– Вдвойне легкомысленно. И то, как ты повел себя на площади – это было глупо. Ты должен был подумать обо мне. А если бы я была уже замужем? С выводком детей?

– Моего прадеда это не остановило, - ухмыльнулся он так самодовольно, что я не выдержала и убрала руку, хотя касаться его щеки было невероятно приятно. – Что такое? – король удивленно поднял брови. – Мой прадед увел жену у своего соседа.

– Только я – не Прекрасная Ленеке, – мне было неловко за то, что я чуть не растаяла от его слов и его взглядов.