Белые флаги
Шрифт:
– Жизнь моя!..
– Солнышко!..
– Боже мой!..
– Не уходи...
– Нет...
– Ведь ты не уйдешь?..
– Нет!..
– О, боже мой!..
Где-то в извилинах моего мозга что-то замкнулось... Сильный удар тока пронзил и сотряс всю мою плоть... По телу разлилась сладкая истома, наполнив собою каждую клеточку... Потом на меня повеяло приятной прохладой, словно откуда-то подул свежий ветерок. И я очнулся.
Она улыбалась и дрожащей рукой вытирала с моего лба холодный пот.
– Как тебя звать?
– спросил я.
– Встань, пока он не пришел.
– Как звать тебя?
– Маро.
– За что сидишь?
–
– Я принес белье.
– Знаю.
– И где-то должен расписаться.
– Не надо нигде расписываться. Бери со стола пять комплектов и уходи. А теперь встань!
Я встал.
– За что тебя арестовали, Маро?
– Мыло украла!
– улыбнулась она.
– Неправда!
– А потом показала милиционеру язык.
– Нет, серьезно!
– Ты кто - заключенный или прокурор?
– Интересно...
– Я ведь не спрашиваю тебя!.. Бери белье и ступай!
– Я тебя больше не увижу?
– Сколько тебе лет?
– Двадцать.
– Оно и видно!
– А... в городе?
– Ступай! Если захочется, сама тебя найду.
Она легко поднялась, потянулась. Я подошел к ней и поцеловал ее в щеку. Щека была влажная и прохладная.
...Надзиратели мирно беседовали.
– Все?
– спросил мой.
– Да!
– ответил я.
– Так быстро?
– Да.
– Что с тобой, на тебе лица нет!
– Воздух там впертый!
– Это правда, - согласился он.
– Вечно там воняет. Ненавижу ходить туда!.. Ну, пошли! Пока, Гоги!
– попрощался он с тем, другим надзирателем.
– Будь здоров, Арсен!
...Гулоян и Девдариани играли в шахматы. Исидор читал книгу. Шошиа сидел, застыв как мумия, и глядел в потолок.
– Ну что?
– спросил меня Девдариани.
– Принес!
– Я бросил белье на нары и в изнеможении прилег.
– Видел женщин?
– Каких женщин?
– Прачек.
– Нет, они уже ушли.
– Да-а. Однажды мне пришлось пойти за бельем... Хуже нет, как глазеть на полуголых баб!
– Девдариани встал.
– Куда ты? Играй!
– удивился Тигран.
– Что играть, кретин, через один ход тебе мат!
– ответил Девдариани и бухнулся на нары.
Я и Девдариани лежим рядом. Спит он или нет, трудно понять. Руки заложены под голову, глаза прикрыты... А мне после сегодняшнего случая не спится. Хочется поговорить с кем-то. Не для того, чтобы рассказать о своих похождениях! Не дай бог! Ребят хватит удар! Да и не поверят они. Кроме того, я вообще не охотник до подобных рассказов.
Девдариани спит... Шошиа? Нет, не спит... Каждый раз после разговора с Шошиа мне хочется плакать, умереть, проклясть все человечество!.. Тигран? Тигран - форменный бандит! Каждый его рассказ, о чем бы он ни был, обязательно кончается убийством. И что удивительнее всего: убийство выглядит у него просто и обыденно, словно бы речь шла о загородной прогулке... Исидор? О, беседа с Исидором - одно удовольствие! Но он спит, храпит вовсю...
Я вздохнул и отвернулся к стене. (Проклятая лампочка! Как она действует на нервы! Никак не привыкну к ее вечному тусклому мерцанию!)
– Что с тобой, парень?
Девдариани! Значит, он все же не спит! Слава богу!
– Не спится, Лимон!
– Влюблен?
– Странная у меня натура, Лимон. Стоит мне увидеть женщину, перекинуться с ней двумя словами, и я уже влюблен!
– Несчастный ты человек!
– Хуже того: скажем, стою я на улице. Кругом кишат люди. Пройдет мимо незнакомая женщина, случайно заденет меня взглядом,
и мне уже кажется, что она выбрала именно меня и чуть не готова сейчас же выйти за меня замуж или в крайнем случае переночевать со мной, если я этого захочу... Ну, скажи, разве не дурак я?– Ты счастливый человек!
– Почему?
– Потому что чувствуешь свою глупость.
– Вот сегодня... Только увидел прачку, и готово, влюбился... Так и маячит перед глазами...
– А Нуну разлюбил?
– Нет, ни к Маро тянет сильнее... как тебе сказать... физически!
– Ее зовут Маро?
– Да.
– Красивая?
– Черт их разберет! Здесь, в тюрьме, все женщины красивые!
– Да, это так...
Наступило молчание... Потом Лимон заговорил - не со мной, а скорее сам с собой:
– А она была правда красавица...
Я затаил дыхание, поняв, что мне предстоит выслушать исповедь Девдариани, что сейчас, прорвав наконец плотину, неудержимо хлынет все то, что наболело и накипело у него на душе с годами.
– ...На Майдане жил один рыжий еврей - Ефрем Бабаликашвили, вор. Когда-то мы вместе работали на десятом номере трамвая... Потом он стал промышлять золотом. Сейчас он в Израиле - уехал недавно. Так вот, однажды этот Бабаликашвили дал мне хорошее дело: Сололаки, Коджорская улица, бельэтаж, квартира зубного врача... Было это лет десять тому назад, но я помню все так, как будто это случилось вчера... Стоял июль, жара в тени до сорока градусов. Тбилиси как вымело - все спасались на дачах. А этот врач сидел дома, работал... В субботу, у него это был приемный день, я пошел на дело. Один. С перевязанной щекой... В коридоре - пациенты. "Кто тут крайний?" - спрашиваю. Никто не отвечает. Такой вежливой очереди, как у зубного врача, не сыщешь нигде, каждый готов пропустить тебя вперед... Ладно... Присел я себе, молчу. Дождался, пока ушел последний пациент. А дело уже к вечеру, темнеет. Вдруг выходит из кабинета щупленький такой человек в белом халате с закатанными рукавами. Зажег в коридоре свет, увидел меня, кивком головы пригласил войти и вернулся в кабинет. Я вошел за ним. Врач молча показал на кресло. Я сел. От одного вида бормашины, щипцов и прочих живодерских инструментов меня прошиб холодный пот, - с детства не переношу таких вещей... Врач поправил прикрепленный ко лбу никелированный диск, снял с меня повязку, большим пальцем правой руки больно нажал мне на подбородок и заставил раскрыть рот.
– Ну, какой зуб у вас болит?
– спросил он несколько удивленно.
– Никакой!
– промычал я и отвел его руку.
– Зачем же вы ко мне пожаловали?
– Как сказать...
– Товарищ, некогда мне с вами шутки шутить! Говорите, что вам нужно!
– сказал врач строго и стал снимать халат.
Я встал с кресла и почувствовал, как у меня задрожали колени и отяжелели руки. На такое дело я впервые вышел один и теперь понял, что не так-то все это просто.
– Мне нужны деньги!
– выпалил я.
– И золото!
– Какие деньги? Какое золото?
– ошалел врач.
– Бумажные деньги и червонное золото!
– улыбнулся я.
– Да вы с ума сошли!
– воскликнул он с искренним удивлением.
Отступать было поздно. Я распахнул пиджак и достал из-за пояса наган... Врач побледнел, пошатнулся и, чтобы не упасть, опустился в кресло.
– Подайте, пожалуйста, вон тот пузырек, - с трудом проговорил он, показывая пальцем на стеклянный шкафчик.
Я открыл шкафчик, взял пузырек, понюхал его и невольно улыбнулся: это был нашатырный спирт.