(Бес) Предел

— Какой ты у меня дурачок. Хороший и самый любимый, и все-таки мне очень повезло с тобой, прости меня нахалку такую. Я тебя люблю, Бессонов.

— И я тебя, давай заканчивать на сегодня с этими пессимистическими разговорами.

— Хорошо, — произносит жена, целуя меня в губы.

***

Пять минут до опоздания. Если через четыре минуты на это самое место никто не сядет-баста. Пинок под зад и пусть другим продают. Перевожу взгляд на своего помощника и понимаю, что он тоже злится и хочет мне что-то сказать, видать тоже выжидает последние минуты. Но тут его лицо меняется, и я понимаю, что неспроста. Да, а вот и запыхавшиеся гости, принимающиеся поспешно извиняться. Да, без лизожопства-никуда. Перевожу взгляд на вибрирующий телефон, и хоть я терпеть не могу прерываться во время важных дел на звонки, надпись: «Мариша» мне просто не оставляет выбора.

— Извините. Я отойду на минутку, — встаю поспешно из-за стола, беря на ходу трубку. — Да, Марина, что-то случилось? Я сейчас очень занят, если можно говори быстрее.

— Ты точно издеваешься. Что-то определенно случилось, мой муж обещал отвезти меня к врачу, прием у которого ровно через полчаса, и вот у меня вопрос, где мой муж, Бессонов?

— Во-первых, я не помню, чтобы такое обещал, во-вторых, даже если обещал, прости, но сейчас не получится. Я освобожусь через час-полтора и отвезу куда скажешь.

— Игорь! — слышу истерические нотки в голосе жены. — Мне сейчас надо, а не через час. Запись на прием не происходит по велению волшебной палочки. Хоть раз ты можешь поехать со мной?!

— Могу. Через полтора часа, мне еще раз повторить? Я подписываю договор, неужели ты думаешь, что я сейчас все брошу, чтобы подвезти тебя в клинику, заметь платную, тогда как мы можем съездить через пару часов, заплатив дяде доктору в карман чуть больше?!

— Я поняла, Бессонов, тебе на все наплевать.

— Хватит нести чушь, — повторяю по слогам, начиная сжимать от злости кулаки. — Если тебе так не имется прямо сейчас, я вызову такси, ты спокойно доедешь, и я подъеду уже к тебе.

— Без тебя вызову, руки еще не отсохли. Счастливо подписать договор.

Бл*дь, ну что ж так сложно-то все?! Шумно выдыхаю, но уже подходя к столу, вновь собираюсь с духом и спокойно сажусь на свое место. Вот только о чем-то здраво мыслить уже не получается, строчки плывут перед глазами, а уши словно в каком-то вакууме. Становится душно и нечем дышать, на каком-то автомате я киваю и наконец-таки ставлю подпись, совершенно не похожую на собственную. Как заведенный встаю из-за стола, и только, когда на дисплее экрана вижу вновь «Мариша», буквы наконец-то становятся четкими. Беру трубку, на ходу накидывая на себя пальто.

— Все, Мариша, я уже еду, не бухти.

— Добрый день, инспектор ДПС Войников Михаил Евгеньевич, вы кем приходитесь Бессоновой Марине Викторовне?

— Мужем. А что случилось? — кое-как произношу я, сглатывая образовавшийся ком в горле.

— Она попала в ДТП, водитель такси скончался на месте, вашу жену госпитализируют в городскую больницу номер два.

Первая мысль, крутившаяся в голове-госпитализируют, значит жива. Кажется, в этот самый момент мое сердце ушло в пятки…

Глава 32

Который день подряд я пытаюсь вдолбить в свою голову, что это все сон. Затянувшийся, самый мерзопакостный, но все же сон. Сейчас я попытаюсь убежать, не смогу набрать скорость на ватных ногах, психану и проснусь. Вот только ноги не ватные, я их определенно ощущаю, точно так же, как и характерный запах. Не такой едкий как обычный больничный, хорошо отложенный в моей памяти, после перенесенного аппендицита в детстве, но тоже вполне себе отчетливый. Как убедить себя, что это сон, если, прислонив лоб к стеклу, я ощущаю прохладу? А еще совершенно точно чувствую, что кто-то касается моего плеча. Весьма осторожно, я бы сказал, по-родственному, значит не медсестра.

— Ты как, Игорюша? — нехотя поворачиваю голову на тихий, я бы сказал, охрипший голос тещи, и застываю. Выглядит она мягко говоря паршиво, неужели за несколько дней, в общем-то не старая женщина, может превратиться в такое печальное зрелище?

— Все супер, Татьяна, — наконец выдаю я, после образовавшейся паузы. — Я бы сказал, это лучшие дни в моей жизни, да вот только чует моя пятая точка, что это не так. Сладенькое, наверняка, впереди. Почему вы здесь, я же просил быть у Марины? — вдруг доходит до меня.

На мой вопрос моя теща лишь хмыкает в ответ, причем с таким выражением лица, что мне невольно хочется щелкнуть пальцами перед ее глазами, чтобы немного очухалась.

— Я здесь, потому что своей дочери я сейчас не нужна, а вот тебе, да. Помогать нужно живым, — с совершенно обдолбанной улыбкой выдает женщина, поглаживая меня по лицу. — А с Маришкой я еще успею посидеть и поседеть, я тебе нужнее сейчас. У тебя ведь никого нет, ты один и мужчина. Знаешь, мужчины называются сильным полом, но это не так. Вы слабее женщин, хоть мало кто это признает. Ты спал хоть немножко за последние дни?

— Не помню. У меня все перепуталось в башке. Я вообще мало что соображаю, не могу понять на чем мне сконцентрироваться. Закрываю глаза-Марина, открываю-дети. Не могу разорваться и быть одновременно в двух местах, а Марине я обещал, что, если с девочками будет что-то не так, я их не брошу. Я же не могу быть в двух местах одновременно.

— Какой ты смешной, Игорюша. И хороший. Какой же ты хороший…, - тяжело вздыхая выдает она. — Мне повезло, что у меня такой зять. Скажи мне что-нибудь еще, Игорь. Тебе же сейчас плохо, поделись со мной. Вот увидишь-станет лучше, как только ты выговоришься, — смотрю на нее и понимаю, что, кажется, выговориться надо ей, судя по не совсем адекватному внешнему виду.

— Хочу покрестить девочек. Я спрашивал, говорят сюда можно позвать батюшку, — произнести вслух окончание фразы- «пока живы», страшно, да и стыдно.

— Ну покрести, если станет легче.

— А вообще-то вы правы, Татьяна, мужики слабее. Мне страшно на них смотреть, я и представить себе не мог, что таких маленьких детей выхаживают. Девчонка медсестра на них не только смотрит, она их трогает, да все делает, а мне страшно. И дико стыдно за то, что не называю их по именам, когда подхожу к ним. Я боюсь к ним привязываться, в голове появится надежда, а потом бац и… Поэтому я их зову номер один и номер два. Какое-то кощунство с моей стороны. Может все же называть их так, как хотела Марина-Катя и Полина? — перевожу взгляд на Татьяну, на что та лишь ухмыляется в ответ. — Точно, если я их буду крестить, то там же имена должны быть, как я об этом не подумал, — хватаюсь за разрывающиеся виски, стискивая их ладонями. — А вообще-то, я ни о чем не думал. Знаете, к своему стыду, я даже не чувствовал радости от предстоящего отцовства. Нет, я не был расстроен, если вы об этом подумали, просто принимал все как должное и был уверен, что почувствую себя папашей только после того, как они родятся и чуточку подрастут. Подросли…, - нервно усмехаюсь сам себе, прислоняясь лицом к стеклу. — Кстати, та что номер один, слева, пусть это будет Катя, это та, которая объедала номер два-Полину, ту, что стало быть справа. Я поэтому их и отличаю уже, она даже выглядит больше, хотя какие-то граммы. Или мне так кажется… Наверное, у Кати больше шансов выжить, да? — перевожу взгляд на Татьяну. — Она ведь чуточку больше.

— Нет, Игорюша. Как ни странно, та что слева, то есть Катя, умрет первая, потому что несмотря на то, что весит она чуточку больше, чем Полина, у нее весь букет для недоношенки. Я думаю номер два, то есть Полина, проживет дольше, совсем на капельку, может часик, максимум день. Так что ты прав, Игорь, привязываться к ним не надо. На твоем месте я бы их даже не хоронила, потому что будут могилки и вот они-то и будут постоянно напоминать об этом.

Смотрю на свою тещу и впервые не могу вымолвить и слова, никогда не испытывал к Татьяне неприязнь и не считал ее стервой, но сейчас хочется вслух сказать именно это. И не только сказать.