Беспечные

Я сел на пол у изголовья кровати и уставился в зашторенное окно. Вдруг за окном промелькнула тень, и я непроизвольно вздрогнул, но потом понял, что это лишь тень от дерева, качающегося на ветру.

«А так и не скажешь, где Явь, где Навь, пока за порог не выйдешь… Надо будет попросить Настеньку поменять занавески, что ли? Чтобы я не путался… А ещё лучше — спросить у Любомира, как можно почувствовать разницу…»

Тут меня обняли за шею, и я, вынырнув из своих мыслей, обернулся.

— Обнимешь меня? — сонно спросила Настенька и взъерошила мои волосы.

— Если что, до бани я так и не дошёл, — усмехнулся я.

— То шутка была. Мне всё подходит.

«Как-то это уж слишком грустно зазвучало, — расстроился я, но виду не подал. — Похоже, что было в Иномирье, там и осталось. Как бы так нам снова не грустить рядом друг с другом?»

Я встал, снял куртку и прилёг рядом, крепко прижимая её к себе.

— Так подходит? — уточнил я.

— Угу… — разрыдалась Настенька.

«Ну вот. Я снова где-то накосячил. Похоже, я даже во сне умудряюсь косячить…»

— Я боялась… что ты… не проснешься, — сквозь слёзы заговорила она. — Что ты… там… остался… и можешь… больше… не вернуться.

— Но я же вернулся, — погладил я её по головке, — значит, всё хорошо. Давай так: сегодня плачь сколько хочешь, но до завтра, чтобы слёзы закончились. Договорились? Завтра мы представим, что ты бросилась ко мне в объятья тогда на Совете, я тебя обнял в ответ, и с тех мы вместе? Мы можем даже сходить порепетировать. Думаю, стража нас пропустит, если мы сделаем серьезный вид на входе и скажем, что к Яромиру.

— Что за глупости, — улыбнулась сквозь слёзы Настенька.

— А почему бы и нет? — не сдавался я. — Я хочу, чтобы нам здесь было так же весело, как и там, в Иномирье.

— Хочешь всё забыть? — Настенька отстранилась и посмотрела мне в глаза. — И начать всё сначала?

— Нет, — честно ответил я. — Я всё помню и забывать не собираюсь. Я хочу… Даже не знаю, как это объяснить… Устроить бунт, что ли, — улыбнулся я. — Весёлый бунт, чтобы нам было весело!

— А нас поймают за этим бесчинством? — улыбнулась она и принялась вытирать слёзы.

— Сбежим! — весело ответил я. — Будем бессовестно удирать от стражи у всех на виду, а потом спрячемся дома.

— Но это же несерьёзно! — уже смеялась Настенька, видимо, вживую себе это представив.

— Вот именно! — веселился уже во всю и я.

— Ты хочешь, чтобы нас отсюда выгнали? — продолжала смеяться она.

— Не без этого, — сознался я. — Но после того, как мы Лес починим. Кстати, мы идём этим заниматься завтра. Так вот, пока обойдёмся просто шалостью. Что скажешь? Ты в деле?

— В деле! — согласилась Настенька и меня чмокнула.

Я мысленно выдохнул с облегчением — она вернулась! Но всё же решил уточнить:

— А ты ещё плакать сегодня будешь? — серьёзно спросил я.

— Не-а! — несерьёзно ответила Настенька.

— А у тебя точно слёзы закончились? — не сдавался я.

— Ага! — улыбнулась Настенька и лизнула меня в нос.

— А если найду? — начал щекотать её я.

До слёз я её не довёл — она сбежала от меня на другой конец комнаты.

— Ну, раз слёз больше не будет, — сказал, вставая с кровати, — то идём в баню.

— Да уже как-то поздновато…

— А мы кабанчиком, — зажал я её в углу, в котором она имела неосторожность от меня спрятаться. — А то придётся иметь дело с «пыльным мужиком».

— Ну ладно… — неохотно согласилась Настенька. — Но Банник может быть против.

— Ну, он же тоже мужик, — невозмутимо ответил я. — Я с ним договорюсь, а ты баню растопи.

Настя хихикнула и согласилась. Правда, её снова пришлось останавливать, чтобы она на радостях не выбежала из дома в одной ночной рубашке…

В общем, с Банником я вполне успешно договорился. По крайней мере, козни он нам не строил. А вот дремирские банные традиции мне вполне понравились. Правда, мы там чуть не остались до утра, но всё же успели прокрасться под покровом ночи обратно в дом… Нагишом… Так как чистую одежду взять забыли. Наш бунт начался.

Рассвет мы благополучно проспали, а когда всё же проснулись, у нас тоже всё было вполне благополучно.

Где-то за час до полудня мы невозмутимо явились к Дому Старейшин, и я заявил, что нам необходимо увидеть Яромира. Стража нас впустила без вопросов, и никто даже не взялся нас проводить, так что наша маленькая репетиция осталась без свидетелей.

Настя осталась стоять в нескольких шагах у двери и всё пыталась не засмеяться. Я отошёл на середину зала и, сделав настолько трагический вид, насколько мог без своего пальто с капюшоном, побрёл к выходу. Она перехватила меня по дороге и крепко обняла. Я обнял её в ответ, и мы начали целоваться, но тут слева скрипнула лестница, и мы, не сговариваясь, рассмеялись. Не знаю, кто это был, потому что я тут же схватил Настеньку за руку, и мы выбежали за дверь, не оглядываясь. Так мы за руку и бежали через всю площадь.

— Где мы можем найти коней? — спросил я, когда мы свернули в первый переулок и, пробежав ещё несколько домов, всё же остановились.

За нами никто не гнался. Эх-х-х… Может, дедушка Яромир потом наругает хоть? А то я так стараюсь.

— В конюшне Касты Воинов, — ответила Настя.

— А Пересвет меня не прибьет, если я у него их угоню? — всё же засомневался я в границах своей неразумности.

— Не-а! — весело ответила Настенька и потянула меня в сторону конюшен.

Туда мы, естественно, тоже побежали. Я ведь давал Слово Чести, что она будет со мной бегать? Вот я его и держу.

На конюшне Настеньку всё же одолело «благоразумие», и «угоняла» коней она сама. Дальше нам удалось повеселиться только на Пожарище. По Яренке пришлось ехать не спеша, чтобы поберечь снующих туда-сюда детей — тут уж было не до шалостей. А за её окраиной часть дороги по лесу мы шли пешком, ведя коней под уздцы. Зато на старой дороге, посреди обугленных остовов и бурелома, было раздолье. Мы даже устроили скачки наперегонки. Правда, потом нас накрыла тень грифона Мирияра, и пришлось возвращаться к делам.