Беспокойные боги

"Одна из ламп погасла", - объяснил я, но, вглядевшись в темноту, не увидел ни одной погасшей. Мне показалось? Или это была только одна, невидимая с мостика "Реи". "Я слышал треск".

"Я ничего не слышал", - ответил лейтенант Чаттерджи.

Я посмотрел и увидел лагерь, разбросанный в бесконечности, огни были яркими и застывшими, как всегда.

Мне показалось?

"Лорд Марло?" Веди наклонился вперед, чтобы заглянуть мне в лицо.

Я перевел взгляд - влево, как мне показалось, или вниз - в том направлении, которое не мог видеть ни один другой человек, и увидел, как мерцают лампы, одна за другой темнея, и казалось, что мрак проходит сквозь время, двигаясь, как огромная птица в ночной темноте, отбрасывая на нас невидимые тени хлопаньем незримых крыльев.

"Разбудите Оберлина", - скомандовал я, не понимая, что именно подтолкнуло меня к этому решению. "Сейчас же".

"Но милорд, это его приказ!"

"Черт бы побрал его приказы!"

Я был избавлен от необходимости объяснять, потому что в этот момент погас свет.

Не только одна лампа, как я видел во множестве потенциальных состояний.

Все лампы.

В тот же миг нас освещали лишь голубое сияние консолей и тусклое красно-золотистое свечение верхних светильников. Ночной свод, который всего несколько мгновений назад парил над лагерем, сжался, и казалось, что темнота уже настолько близка, что ее могут почувствовать мои вытянутые пальцы.

"Я сам его разбужу", - решил я, запахивая пальто и направляясь к двери.

"Но ваша светлость!" Веди следовал за мной на расстоянии трех шагов. "Ласкарис сказал..."

"Если Присциан Ласкарис захочет остановить меня, он сам мне об этом скажет!" Я развернулся в дверях, ведущих обратно в зал. "Выясните, что случилось с освещением. Пошлите кого-нибудь проверить лагерный реактор и вызовите коменданта Гастона!"

"Я… да, милорд". Я оставил Веди стоять - на удивление одинокую фигуру - дрейфующим среди своих суетящихся подчиненных, когда мостик "Реи" перешел в режим повышенной готовности.

Комнаты Оберлина были одними из самых больших из тех скудных помещений, которые мог предложить корабль, и, когда я спросил палубного офицера, она сообщила мне, что лорд Оберлин занимал вторую каюту, напротив каюты коммандера Веди. Женщина повторила фразу Веди о том, что секретарь Ласкарис оставил приказ не беспокоить директора, но я ее перебил. "Где сейчас Ласкарис?" спросил я.

"Он сказал, что отправился на метеостанцию, чтобы поговорить с одним из людей Гастона", - ответила палубный офицер, покидая свой пост, чтобы последовать за Кассандрой и мной. "Его нет почти два часа. Директор рано ушел отдыхать. Во всяком случае, он не выходит из своей комнаты, когда у него нет совещаний".

Я махнул ей, призывая к тишине, и постучал в титановую дверь. "Оберлин! Оберлин, это Марло! Открой!"

"Он ведь не спит?" спросила Кассандра. "Прошло всего два часа после захода солнца..."

Палубный офицер пожала плечами.

Я снова забарабанил в дверь. "Оберлин, открой! В лагере погас свет, и один из патрулей ирчтани пропал. Открой эту гребанную дверь!"

Ничего.

"Вы уверены, что он внутри?" спросила Кассандра у палубного офицера.

"Где еще он может быть?" - нерешительно ответила палубный офицер. Это была ее работа - знать.

Щелкнув пальцами, я приказал: "Откройте дверь ключом".

"Я не могу этого сделать!" Она отступила на шаг. "Это личные покои лорда-директора!"

"Его личные покои находятся на "Троглите", - возразил я. "Эти он одолжил. Откройте дверь". Говоря это, я скользнул в ближнюю орбиту женщины, так что уставился на нее свысока. Она была плебейкой, младшим офицером, и более чем на голову ниже меня.

Она побледнела, поклонилась и сказала: "Мне не нужны неприятности, лорд".

"Неприятности, возможно, нашли нас, независимо от того, чего вы хотите", - ответил я и в последний раз стукнул в дверь. "Ты откроешь эту дверь, корабельщик, и сделаешь это сейчас".

Бедная женщина двинулась вперед на негнущихся ногах, оказавшись между своим хозяином и лордом Марло. Она достала карту-ключ и приложила ее к замку, прежде чем ввести последовательность переопределения. Дверь открылась с пневматическим шипением, и, прежде чем я успел перешагнуть порог, вахтенный офицер просунула голову, чтобы заговорить - и, сделав это, спасла мне жизнь.

"Лорд директор? Простите, лорд Марло настаивает..."

Молния холодного серебра сверкнула из темноты внутри, ударила женщину точно между глаз и вышла из задней части ее черепа мгновением позже. Инстинкт вызвал мой щит как раз вовремя, и я рявкнул приказ Кассандре упасть на палубу. Нахлынули старые воспоминания: Валка, лежащая на больничной койке. Кровь на полу каюты. Сломанный клинок без рукоятки, лежащий на столе из черного стекла.

Это был нож-ракета.

Палубный офицер была уже мертва, ее кровь красным пятном растекалась по раме двери. Само лезвие мерцало в воздухе, капая кровью, когда поворачивалось, глаз камеры и кластеры датчиков его машинного мозга рыскали, искали что-то. Движение. Тепло. Даже прикрытый щитом, я знал, что у меня есть только один шанс.

Я сделал один шаг к этой чертовой твари. В одно мгновение она повернулась, и острие оказалось на одной линии с моим лицом. Я услышал слабое жужжание, когда ускорились репульсоры. Один нож превратился в два. Четыре. Восемь. Бесчисленное множество ножей. Я поднял левую руку и увидел, как она превратилась в две. Четыре. Восемь. Бесчисленные руки протянулись, чтобы поймать эти ножи в свои пальцы.

Одной руке это удалось.

Волна схлынула, когда я сомкнул в кулаке летящий нож, чувствуя, его режущие края. Я услышал прерывистый вздох Кассандры и возглас. "Noyn jitat!"

Затем в моей руке оказался меч с рукоятью в виде крылатого льва, выполненной из иридия и джаддианской слоновой кости. Лезвие, выкованное на Фэе для принца Филиппа Бурбона, сияло в полутемном зале голубовато-белым светом звезд. С его помощью я разрубил нож-ракету надвое и бросил дымящиеся обломки на палубу.

"Ты в порядке?" спросил я, стоя над Кассандрой.

Она кивнула, не решаясь заговорить.

Я протянул ей руку. "Добро пожаловать в этот мир", - сказал я, когда она взяла мою руку и встала. "В мой мир".

"Абба, твоя рука!"

Я посмотрел на нее. На ней была кровь.

"У меня нет кровотечения", - сказал я, хотя чувствовал края пореза. "Это ее кровь, бедная женщина". Я опустил взгляд на тело и переступил через него. "Ее и..."

Фридрих Оберлин лежал на кушетке неподалеку, его тело представляло собой кровавые руины. Движимый - я думаю - теплом, нож-ракета вонзился в тело старика сотню раз. Его кровь пропитала черную кожу, окрасила серые ковры в фиолетовый цвет, забрызгала стеклянный стол и металлические стены. Глядя на Оберлина, нельзя было и представить, что в старике было столько крови.

"Так много крови..."

"Кассандра, убирайся!" приказал я. "Оставайся там!"

Демониаки все...

На дальнем подлокотнике изрезанного и окровавленного дивана лежало свернутое одеяло. На нем были пятна крови, налет из россыпи капель, самые мелкие из которых уже стали коричневыми.

Погасив меч Гибсона, я накрыл тканью изуродованную фигуру сэра Фридриха.

"Обрети мир на Земле, старик", - произнес я, обнаружив, что вся моя ярость и презрение к начальнику шпионской сети испарились. На его месте осталась лишь благодарность, которую я испытывал к молодому человеку, которым он был. Косвенным образом он избавил меня именно от такого ножа-ракеты.