Беспокойные боги

Пока я наблюдал, подменыш застегнул мой пояс и пояс Кассандры на своей талии, позволив куртке прикрыть украденные мечи. Я дал личную клятву, что убью монстра, как я убил другого такого же на Рустаме, когда был еще совсем мальчишкой.

"Venanaggaa o-tajarin’ta wo!" - раздался грубый, нечеловеческий голос. "Aeta yelnun wo".

Принц идет.

Я наблюдал, как из огня позади выходят все новые сьельсины, их тени мелькали на бледном песке, словно демоны. Они подгоняли перед собой группы мужчин и женщин - как солдат, так и рабочих.

Заговоривший сьельсин - тот, что с грубым голосом, - двинулся вдоль линии, которую выстроили его подчиненные-лейтенанты. Он поочередно осматривал каждого из пленников, то и дело останавливаясь, чтобы оценить ранение или изучить какую-нибудь другую особенность. Однажды он схватил человека за лицо и с силой разжал ему челюсть, чтобы проверить состояние зубов. После каждого краткого осмотра капитан - а это, несомненно, был капитан - произносил.

"Unjasan".

"Unjasan".

"Iyadan".

"Unjasan".

"Iyadan".

"Iyadan".

"Unjasan".

"Что он говорит, Абба?" прошептала Кассандра. "Что происходит?"

Мясо. Мясо. Раб. Мясо. Раб. Раб. Мясо.

"Решают, что делать с пленными", - сказал я наконец.

Остановившись перед одной особенно широкоплечей женщиной, капитан сказал: "Tagasvate".

Спорт.

Тут же трое ближайших к ней сьельсинов издали истошный вопль. Один из них сбил женщину с ног и навалился на нее, а остальные расчистили пространство.

"Отвернись!" Я попытался отодвинуть Кассандру плечом, встать между ней и тем, что должно было произойти.

Но этого было не скрыть.

Один из моих охранников ударил меня, и я упал на одно колено.

Мгновение спустя к нам подошел капитан. Он был выше любого из своих лейтенантов, но один из двух основных рогов, которые росли у него изо лба, был отпилен, что придавало ему странно кривобокий вид.

Увидев это, крашеный поклонился. "Ichakta-do, - сказал он. Капитан.

Сьельсин склонил голову - угрожающее признание превосходства над своим рабом. "Кибалион", - сказал он, и я догадался, что это имя подменыша. Сьельсин обвел взглядом Кассандру и меня. Говоря на своем языке, он сказал: "Ты меньше, чем твоя репутация, Человек-Дьявол".

"Ekanyi usha suh", - сказал я, поднявшись на ноги. Как и все мы.

"Не наш Пророк", - ответил капитан. "Он - единственная истина".

"Он - единственная истина", - вторили ему два лейтенанта.

Менее чем в двадцати футах от нас женщина перестала кричать.

"Так говорил мне ваш Пророк, много раз", - сказал я. "Но это не помешало мне сорвать его коронацию. Скажи мне: Сириани все еще ходит прихрамывая?"

Капитан ударил меня кулаком в живот. Я согнулся пополам, но не упал.

"Это имя мертво!" - сказал капитан. "Он Шиому-Элуша, как всем вам подобным, хорошо известно". Оно склонилось надо мной, его дыхание источало адские испарения. "Знаешь ли ты, сколько наших людей погибло в тот день? Когда ваш корабль улетел?"

"Надеюсь, достаточно, чтобы компенсировать потерю моих", - парировал я.

Капитан снова ударил меня кулаком.

Я никогда не задумывался о катаклизме, который вызвал "Аскалон", совершив прыжок в варп в пределах круга Актеруму. Формирование варп-оболочки должно было сопровождаться сильным гравитационным напряжением. Разрушенный "Тамерлан" - и без того разбитый - был бы разорван на куски. Его различные топливные баки и оружейные батареи были раздавлены и пробиты. Последовавший взрыв, должно быть, был ужасающим, не говоря уже о дожде из огня и искореженного металла, который, должно быть, последовал за этим.

Я молился, чтобы этого было достаточно, чтобы отплатить за наших погибших, и задавался вопросом, не было ли это причиной того, что врагу потребовалось столько лет, чтобы обьявиться, фактически, дав нам с Валкой время, необходимое для того, чтобы добраться до Колхиды, Несса и Картеи.

"Хватит, Рамантану!" - сказал подменыш Кибалион. "Вайядан идет".

Капитан хмыкнул, посмотрев на меня сверху вниз со своего немаленького роста. Взглянув на Кассандру, он обратился к Крашеному, спросив: "Это его отродье?"

"Его ребенок", - подтвердил Кибалион. "Ей нельзя причинять вред. Она - единственное, что удерживает власть Утаннаша в узде".

Рамантану дернул головой таким образом, что это означало, что он понял. "Неважно", - сказало оно. "Скоро власть Утаннаша будет сломлена. Лжец наконец-то замолчит".

Люди капитана занялись разделением пленников. Постепенно я услышал барабанную дробь в воздухе и, подняв глаза, увидел черную фигуру на фоне звездного неба. Сьельсинский посадочный модуль была больше стандартных осадных башен, но не того кривого дизайна, к которому я больше всего привык. Это было похоже на большую крепость, спускающуюся на репульсорах в человеческом стиле, а не на привычных ракетах-носителях.

Он опустился на пустынный песок перед нами, подняв тучи пыли.

"Абба", - прошептала Кассандра. "Что нам делать?"

Я мог только покачать головой.

Из открывшегося лифта вышел герольд с традиционным сьельсинским боевым штандартом, за ним последовали ряды скахари, которые расходились веером, образуя почетный караул бывшего принца. Очевидно, Сириани Дораяика позволил Музугаре сохранить стиль и почести своего прежнего ранга. И даже больше. Ибо, затем из лифта вышли четыре химерических воина - белоснежные бронированные существа из титана и адаманта девяти футов ростом - и встали по стойке смирно.

Сам бывший принц появился мгновение спустя, сопровождаемый парой слуг-сьельсинов с подпиленными рогами, чьи раскрашенные конечности были задрапированы шелком и серебряной тканью. Они поправляли шлейф белого одеяния вайядана и внимательно следили за его движениями.

Инумджази Музугара изменился с тех пор, как я в последний раз видел его на Эуэ. Там принц был одним из сотен, и я знал его только благодаря тому факту, что мы встречались раньше. Однажды. Кратко. Но там, где раньше были его руки, теперь находились соединенные между собой приспособления из металла и белой, как кость, керамики. Подарок Пророка одному из своих верных рабов. Его доспехи были такого же насекомоподобно-черного материала, как и у его людей, а на груди красовалось изображение Белой Руки. Но мантия, которую он носил поверх доспехов, была белой как снег - белой, как императорская одежда, которую я сам носил на протяжении большей части своей карьеры.