Беспокойные боги

На тонкой груди сверкала эмблема Белой Руки.

Монстр плавно приземлился, отстегнув украденную репульсионную сбрую.

"Это?" Голос Кассандры затих, больше похожий на дыхание у моего уха, чем на что-либо другое, почти теряясь в вое сирен и реве двигателей.

"Да", - сказал я и выхватил меч.

Затем в хаосе наступил момент относительной тишины, и я возвысил голос и закричал так, как не делал этого в течение целой жизни обычных людей. "Сьельсин!" закричал я, клинок вспыхнул в руке.

Я не видел подобного ему уже двести лет, с того самого дня, когда пронесся сквозь время и пространство, чтобы сокрушить Угина Аттавайсу за все, что он у меня отнял. Тогда во мне вспыхнули те же свет и ярость, и белый свет струился из моего меча, когда я пересекал пыль между нами.

Воин скахари метнул свой нахуте, но я разрубил змею на куски и обрушился на ее хозяина подобно дождю.

Тогда я понял, как нас перехитрили.

Чтобы отключить электричество и оставить нож-ракету, которую должен был найти бедный сэр Фридрих, нужен был диверсант. Но хаос в лагере? Крики? Выстрелы? Пропавшие ирчтани?

Сьельсины пришли, полагаясь на передовую группу, высадившуюся под покровом ночи. Точно так же, как мы высадились на Ганелоне, полагаясь на наши репульсорные устройства.

Сьельсин под непосредственным контролем Сириани и с помощью колдунов, поддерживающих его власть, адаптировался, эволюционировал. На теле, лежавшем кусками у моих ног, был пояс-щит. Они крали почти с самого начала войны, но при Дораяике захват и повторное использование человеческих технологий было возведено в ранг науки.

Искусства.

"Абба!" крик Кассандры прорезал мое сознание, и, подняв глаза, я увидел еще троих Бледных, спускающихся, словно на тросах.

Винтовка Эдуарда расколола ночь, как гром. Пуля попала одному из ксенобитов прямо в грудь, но его щит принял удар на себя, рассеяв энергию в виде света. Эти трое сами метнули нахуте, и я, отступив на шаг, поймал одну из летающих змей в зубы острием своего клинка.

Клинка Гибсона.

Позади меня вспыхнули двойные мечи Кассандры. Затем она подпрыгнула в воздух - перепрыгнула через меня - и разрубила нахуте на куски. Но ее прыжок приблизил ее к врагам, и они сомкнулись. Вид моей дочери, окруженной Бледными, скрутил мои внутренности, как проволоку, и я промчался мимо нее, ударив ближайшего своим клинком. Он поднял свой, чтобы парировать удар, но высшая материя пронзила меч и руку, державшую его. Сьельсин отшатнулся назад, сжимая кровоточащий обрубок.

Я отрубил ему голову и, развернувшись лицом к остальным, выставил клинок. У меня уже болело колено и плечо, так искусно восстановленное доктором Элканом. Два сьельсина рассредоточились, готовясь нанести совместный удар. Кассандра держалась позади меня, сменив защиту.

Оба сьельсина атаковали.

Эдуард Альбе атаковал сбоку и всадил приклад своей родовой винтовки в лицо ближайшего Бледного. Я выпотрошил второго и отвел глаза, когда человек из АПСИДЫ выхватил штык и вогнал острие под подбородок упавшего сьельсина.

"Нам нужно двигаться!" - сказал он, вытирая штык о плащ мертвеца. Он сделал небольшую паузу, чтобы прикрепить клинок к оружию. "Merde. Проклятые щиты".

Вокруг нас звуки и вспышки выстрелов заполнили ночь. Раздался рев, похожий на драконий огонь, и, посмотрев вверх, мы увидели еще несколько спускающихся костров, похожих на первый.

"Осадные башни?" - спросил Альбе, подойдя к Кассандре и ко мне.

"Да", - ответил я. "Наверное, по сотне Бледных в штуке".

"Как они сюда попали?" спросила Кассандра. "И что нам делать?"

"Мы будем держаться", - сказал я в ответ. "Мы будем держатся, пока не прибудут аквиларии".

"Нам нужно двигаться", - снова сказал агент.

Мы едва прошли сотню ярдов, прежде чем ночь полностью сменилась днем. В небе Сабраты, пусть всего на мгновение, засияло новое солнце. Каждая тень была изгнана, и мир превратился в сюрреалистическую картину из высеченного мрамора. И люди, и сьельсины в этот миг замерли и в ужасе и удивлении смотрели на свет, заливавший небо. Звезды исчезли, и земля задрожала.

В лучах этого ложного солнца я увидел ледяной лик луны, бледный и рябой, потрескавшийся от старости и изъеденный там, где поблескивало необработанное железо адских двигателей.

Это была одна из скианд, кораблей-миров сьельсинов.

Это был не Дхаран-Тун.

Увидев его, я понял, что "Троглита" погибла. Свет, который мы видели - свет этой ложной звезды, - был светом ее конца. Капитан Клаван была мертва, и первый помощник Морроу, и Джанашия, и Браунинг, и сколько бы тысяч мужчин и женщин ни оставалось на борту.

Успели ли они вовремя запустить аквиларии?

Придет ли кто-нибудь нам на помощь?

По коже поползли мурашки, и в тишине и внезапном безмолвии я почувствовал на себе пристальный взгляд. Я оглянулся и в угасающем свете аннигиляции частиц увидел ее.

Фигура в черном одеянии, темнее, чем уходящая ночь, бесформенная и безликая, укутанная от макушки до подошв.

Наблюдатель стоял посреди хаоса, не двигаясь, и хотя я не мог сказать, как это произошло, я знал, что это так, я знал, что это ликование.

Dae undallan!

Слова звучали в моем черепе, чужие и в то же время странно знакомые.

Aldon ollori Iadan, oi cocas olan!

В глазах вспыхнула боль, но я не отводил взгляда, боясь, что существо снова исчезнет. Куда бы я ни посмотрел, через каждую потенциальную линию, в каждый возможный момент, я видел, как существо смотрит на меня в ответ.

"Эдуард!" попросил я, чувствуя, как слова Наблюдателя, словно пауки, ползут по мозгу. "Отведи Кассандру на "Аскалон".

"Что!" запротестовала Кассандра. "Абба, нет!"

В этот момент раздался истошный крик. Перед лицом потери "Троглиты", перед лицом бойни сражения в лагере, перед лицом этой сьельсинской луны одно единственное слово было поднято как знамя.

"Земля!" - кричали люди наших легионов. "Земля! Земля! Земля!"

Кассандра схватила меня за запястье. "Абба, мы должны идти!"

На мгновение я отвел взгляд, а когда оглянулся, чудовище в черном уже исчезло. "Я ..." Я сглотнул. "Ты видел это?"

"Что видел?" Альбе вскинул винтовку на плечо.