Бессмертный воин

–  Хорошая девочка, - прошептала Алейда.

–  Видишь, нам совсем не нужна Беата. Она лишь будет шить для тебя, и рассказывать тебе истории.

Как же он сможет так поступить, когда Алейда так любит Беатрис? Как же она переживет потерю супруга и ребенка? Как он сможет выдержать ее потерю?

–  Мой господин?
– сказала она, глядя на него.

–  Вам нехорошо?

–  Нет, всё в порядке, - он сел рядом с ней нежно дотронулся до ее щеки, вспомнив, когда она спрашивала его об этом.
– Я лишь думаю, какая ты красивая, Алейда из Олнвика.

Она изумленно посмотрела на него:

–  Ты меня пугаешь, когда вот так на меня смотришь. Словно хочешь оставить то, что видишь в своей душе.

–  Я бы хотел, чтобы ты была со мной всегда, - чувствуя горечь от того, что надо будет сделать, он поцеловал ее на прощанье.

–  Спи спокойно, сладкий листочек, - сказал он.

–  Пусть тебе приснюсь я.
– И, наконец, отпрянул и погладил Беатрис по щеке.

–  Ты тоже, малышка. Поешь хорошо, потом спи, ради своей матери.

–  Беата, присматривай за ними, - приказал он, и ушел, задержавшись на лестничной площадке, глядя вниз в зал, подождал, пока к нему выйдет Мэйрвин.

–  Ари устроился рядом, - сообщил он тихонько, когда она стала рядом с ним.

–  Он придет сюда после восхода.

Она кивнула:

–  Если дела пойдут плохо, вы найдете меня там, где мы договаривались. Но, по правде сказать, господин, я ничего странного не почувствовала. Я думаю, что завтра вы будете здесь вместе с женой и ребенком.

–  Надеюсь, что ты права, Целительница.

«Один, Фригга, Тор, Фрейя, все вы, - не дайте ей ошибиться, умоляю. Прошу, пусть она окажется права».

Глава 27

Изумленная Мэйрвин склонилась над колыбелькой и быстро осмотрела ее.

Пальчики на ножках и ручках, животик, спинку, голову - ничего.

Беатрис была милым и здоровым ребенком безо всяких признаков зла, даже теперь, когда солнце скользило по земле снаружи, а петухи возвещали наступление утра.

Слова благодарности подступили к губам Мэйрвин, а слезы, на сей раз полные радости, пролились дождем на дитя.

Она все еще стояла на коленях, когда звук голоса сэра Ари прервал ее благодарственную речь.

Она перепеленала Беатрис и побежала ему на встречу к лестнице.

Он увидел ее слезы и побледнел прежде, чем она смогла произнести, - Все в порядке.

–  Вы уверены?

–  Да. Видите?
– Она показала ему малышку и он поморгал, словно борясь с собственными слезами.

–  Вы можете ему сказать?

–  Вы покажете ее ему через окно. Он как раз подлетает.

Мэйрвин побежала обратно в спальню, а в это время темная тень промелькнула снаружи.

Орел медленно облетел вокруг и опустился на ограждение всего в дюжине ярдов.

Мэйрвин распеленала ребенка, чтобы показать ее грудь и руки, и осторожно поднесла ее к окну.

Орел посмотрел, моргнул, потом расправил крылья и поднялся в воздух, снова пролетев мимо окна, так, что кончик его крыла был всего в нескольких дюймах.

Поток прохладного воздуха, который коснулся ее кожи, разбудил Беатрис и она заревела. Этот звук был человеческим, а не птичьим. Снаружи великолепная птица метнулась вверх, взлетая все выше и выше, двигаясь и кружась, радость орла была заметна в каждом взмахе крыла, пока он танцевал в небесах.

–  Беата?
– Раздался слабый голос позади нее.

–  Мэйрвин, моя госпожа, - Мэйрвин прижала Беатрис к груди и быстро поправила ее пеленки.

–  Почему она плачет?

–  Мы встретили ее первый рассвет, моя госпожа, - Мэйрвин закрыла ставни, вытерла слезы со щек и повернулась с улыбкой, чтобы отнести ребенка матери.

–  Ваш орел прилетал, и леди Беатрис его приветливо встретила.

–  Вы уже закончили, моя госпожа? Это первое кормление леди Беатрис и будет лучше, если вы ее покормите сами, и молоко появится.

–  Принеси ее сюда.
– Алейда с трудом проглотила остатки пресной, жидкой овсяной каши, которая являлась ее ужином и отставила миску в сторону, когда Беата принесла ее дочь.

–  Вот, мой ягненочек, - Беата склонилась над краем постели, широко улыбаясь, когда Алайда приложила малютку к груди.

–  Посмотрите на нее. Она знает, чего хочет. Сосет, как теленок.

–  А я - корова, - заметила Алейда, поморщившись, так как молоко еще не появилось, а Беатрис очень старалась поесть.

–  Почему ты так улыбаешься, Беата?

–  Вам и ребенку, ягненочек. Я всегда думала, что вы выйдете замуж и уедете, а для меня все кончится. Но вот вы здесь, леди и мать, и я все еще здесь и помогаю вам. Это чудо.

–  Да, ты права, няня, - произнес низкий голос у дверей.

–  Иво!
– воскликнула Алейда, испытывая непонятное облегчение.

Беата поднялась и вышла вперед, чтобы не дать ему подойти ближе.
– Мужчинам запрещено видеть ту, кто лежит в этой комнате, мой господин, тут прошлой ночью были роды, и так и должно быть.

–  Эти правила придумали мужчины, у которых нет ни жен, ни детей.

Беата перекрестилась.
– Богохульство.

–  Правда.
– Он обошел ее и наклонился, чтобы поцеловать Алейду в щеку.

–  Добрый вечер, жена.
– Он наклонился ниже, и поцеловал Беатрис в голову.

–  И тебе тоже, дочь.

Его дыхание согрело грудь Алейды и на ее глаза навернулись слезы. Она попыталась спрятать их, наклонив голову, но он был слишком быстрым.

–  Что такое?
– Он поднял ее подбородок и нахмурился.

–  Беата права? Мне стоит уйти?

–  Нет.
– Она поцеловала его пальцы.

–  Я просто… весь день размышляла, увижу ли тебя сегодня вечером.

–  Вы не должны видеть его, - заметила Беата.

–  Пока не побываете в церкви. Вы не можете остаться, мой господин.

Иво выпрямился, на его губах была улыбка, но глаза гневно сверкали.

–  Няня, ты хочешь служить другой госпоже?

Лицо Беаты стало пустым:

–  Нет, мой господин.

–  Тогда закрой рот. Я предоставлю себя священнику и приму любое наказание, которое он назначит, но я не стану ждать сорок дней, чтобы увидеть жену и ребенка. Теперь оставь нас. Я не задержусь. Я знаю, что они обе нуждаются в отдыхе.