Бессонный патруль (Сборник)

Участковый как-то очень давно заходил к соседке по делу. Сейчас уже Асан Кульмагамбетович не помнил, по какому. Тогда ему бросилась в глаза фотография на стене: красивый молодой человек с маленькими усиками в форме мичмана и молодая женщина с копной пышных волос, с выразительными, чуть прищуренными глазами. Елизавета Карловна, перехватив взгляд участкового, сказала: "Я с мужем в первый год замужества". Асан Кульмагамбетович поинтересовался, где же отец Павла, на что хозяйка уклончиво ответила: "Нету его".

Сейчас, глядя на спящего Павла, участковый невольно вспомнил и фотографию, отметив про себя, что Павел - вылитый отец, и тот разговор с Елизаветой Карловной, который так и не был закончен. Видно, не все ладно в жизни этой женщины.

... Начальник строительного управления недоуменно вскинул брови, когда капитан милиции стал рассказывать ему о Кедове.

– "Ладно, разберемся, поручу профсоюзной организации, - пообещал начальник.

В клубе, где Павел играл в оркестре, руководитель пренебрежительно вымолвил: "Выгнали мы его, прогульщик Кедов".

И снова запел участкопый с Павлом разговор о его жизни. Чтобы отвязаться, Павел буркнул: "Исправлюсь, товарищ участковый". Но это были только слова.

С того дня, когда Папла в бессознательном состоянии доставили домой, прошел год. За это время Елизавета Карповна несколько раз, рыдая, прибегала к участковому:

"Кульмагамбетович, пойдем, успокой Павлика, опять буянит". Участковый шел. Павел встречал их в дверях и кричал:

"Отец был алкоголиком, и я наследственный алкоголик. Выгнала отца, и меня гони". Мать увещевала сына: "Да кто тебе сказал, что отец алкоголиком был? Не было этого! Погиб твой отец во время шторма".

– Знаем мы этот шторм в рюмке.
– И Павел, покачиваясь, напирал на участкового: - Я порядок не нарушаю, товарищ, милиционер, не на..ру..шаю, за правду стою.

– О господи, да что это случилось, как было все хорошо, ладно. Помоги, Кульмагамбетыч! Христа ради, ведь один у меня сын-то! Отцом все попрекает. Не был отец его алкоголиком; бросил он меня, ушел к другой, когда Павлику и трех годкои не было. Сначала деньги посылал, а потом и этого не стал делать. Одна тянулась, только к хорошему приучала, а подишь ты, беда пришла! Сыну сказала - погиб его отец. Кульмагамбетыч, с работы Павла выгнали - вот уже неделя, как пьет.

С тяжелым сердцем ушел от соседей участковый, тверда решив помочь этой семье.

"Нужно найти отца Павла, написать ему, потребовать участия в судьбе, сына. И дружков в стороне оставлять нельзя".

Через месяц Асаи Кульмагамбетович пригласил к себе с кабинет Павла. Павел вошел, послушно сел напротив участкового, готовясь выслушать очередную "проповедь".

Но "проповеди" не было - участковый достал из ящика письменного стола письмо и протянул Кедову:

– На, читай.

Павел удивленно взял конверт с надписью: "Караганда, Михайловское отделение милиции, участковому Кульмагамбетову А. К.".

– Так это же Вам?

– Ничего, ничего, читай.

"Уважаемый товарищ капитан милиции, - прочитал Павел, - я вам глубоко признателен за письмо и заботу, которую вы проявляете о сыне и моей бывшей жене Лизе.

Двадцать лет не видел их. Вы пишите, что кто-то сказал Павлу, что я алкоголик и его участь идти по моим стопам.

Я никогда не пил и не пью сейчас, но это не оправдывает меня по отношению к ним обоим я подлец, и нет мне прошения. Передайте Павлу, что его мать самая умная и прекрасная женщина на свете. Сейчас, когда моя жизнь почти прожита, я все больше и больше преклоняюсь перед Елизавсчой Карловной. Пусть мой сын, если он позволит мне так называть его, не повторит в жизни ошибок отца. Я живу один, работаю на заводе электротехником. Вас очень прошу, Асан Кульмагамбетович, поговорите с Елизаветой Карпoвной и Павлом - пусть они мне разрешат приехать к ним в отпуск.

С уважением Г. Кедов".

Капитан наблюдал за выражением лица Кедова-младщею: удивление, саркастическая улыбка, грусть. Волнение парня выдавали его руки. То он их прятал за спину, то складывал на коленях.

Долго в этот день пробыл в кабинете участкового Павел.

Рассказал, как начал выпивать сначала в перерывах между танцами, а потом и вечерами в ресторане, куда тащила его чуть ли не каждый день Лена, та самая девушка, которая увела его тогда на глазах у Асана Кульмагамбетовича. Начались прогулы на работе. Как-то вечером Лена пожаловалась своему дружку, что у всех ее подружек есть красивые перстни, а у нее нет. Тогда-то Павел и стащил у матери ее единственный перстенек, подаренный отцом.

Участковый не прерывал рассказ Павла - пусть выговорится парень. Это, возможно, начало его спасения; главное, чтобы он понял, до чего докатился.

Когда, прощаясь с Кедовым, Асан Кульмлгамбегович предложил ему лечиться от алкоголизма, Кедов согласился...

Эта история, рассказанная нам Асаном Кульмагамбетовцчем, была связана не только с судьбой Павла Кедова.

Павел работает, снова играет в духовом оркестре. Елизавета Карловна не обращается больше с просьбой к соседу утихомирить сына. Но она прекрасно понимает, какую роль в их жизни сыграл капитан милиции Кульмагамбетов.

Участковый не забыл о Павле и в те дни, когда, выйдя из больницы, он должен был вновь завоевать доверие товарищей по работе. Асан Кульмагамбетович убедил начальника строительного управления принять Кедова на прежнее место. Не оставил без внимания участковый бывших собутыльников Павла, которых, по его настоянию, строго осудил товарищеский суд.

– Вы думаете, у аксакала больше свободного времени, чем, скажем, у начальника СМУ или руководителя духового оркестра?
– напоминает о себе капитан Екибаев.
– А ведь эти товарищи вовремя не поддержали Павла, отделались тем, что выгнали его: один с работы, другой - из оркестра.

Нехорошо получается, когда милиции непомогают бороться за человека.

– Но ведь бывает, что и здорово помогают, - возражаю я.

Капитан соглашается:

– Конечно, да еще как помогают. Помнишь, Кульмагамбетыч, как матерых скрутили?

Николаи Осипов торопливо шагал по привокзальной площади, стараясь не думать о колонии, где прошли пять последних лет его жизни. Засунув поглубже зябнувшие руки в кармаиы куртки, он прислушивался к тоскливому завыванию ветра в проводах, осторожно обходил сугробики снега на дороге, и мысли его, в такт шагам, текли плавно и спокойно.