Бей или беги

Она полоснула мужчину по лицу, чуть-чуть промазав мимо глаза, и бросилась бежать, зажимая свежую рану руками. Нанесенный удар выиграл Томасин немного времени. Большего и не нужно — крошечный рост и поджарое тело охотницы вспомнили все, чему она научилась за годы борьбы за жизнь.

Томасин бежала, пока не кончилось дыхание и не закололо в боку. Она замерла, прислушиваясь: лес застыл, дожидаясь рассвета. Было тихо. Ей удалось оторваться.

Она прислонилась плечом к стволу дерева и закрыла глаза, собираясь с силами. Ей нужно сделать еще один рывок, добраться до лагеря, предупредить остальных, но сначала запутать следы. К несчастью, в этом уже не было необходимости.

Томасин сделала несколько кругов по лесу, прежде чем идти в убежище, но на подступах к старой ферме, где обосновались ее товарищи, ее ждал неприятный сюрприз. Глубокие рытвины, оставленные бессчетными парами ног, беспорядочных, словно кружащихся в зловещем танце, мертвецов, вели от леса к дыре в заборе.

Она опоздала.

Глава вторая.

Томасин резко пришла в сознание и бегло оценила обстановку: звуки, запахи, сенсорные ощущения и сигналы в теле. Она помнила, что предшествовало ее отключке, по сути, ничего хорошего.

Она вернулась в лагерь и обнаружила следы вторжения мертвецов. Соваться внутрь фермы было рискованно, оттого девушка сразу отмела эту идею и придумала другой план: двигаться опушкой леса на запад, где располагался родник, к которому они ходили за водой. Она потеряла бутылку, заменявшую ей походную фляжку, видимо, свалившись в яму. Ей нужна была вода, чтобы промыть рану и избежать скоропостижной и, скорее всего, крайне мучительной смерти от сепсиса. Стоило осмотреть и прикинуть ущерб — лезть в рану грязными руками было чистым самоубийством. Ткань напиталась кровью и прилипла к коже, хотелось поскорее ее отодрать.

Мысленно простившись с недавними соседями по лагерю, Томасин двинулась в направлении ключа, но вскоре у нее поднялась температура. В бреду ей мерещился отец — он держался поодаль, его массивная, чуть горбатая фигура то и дело маячила за стволами деревьев. А потом девушка отключилась, признав, что проиграла это сражение, а пропавший родитель явился, чтобы забрать ее к себе.

Но нет, она была жива и лежала на чем-то мягком, сухом и теплом. А чужие руки задирали верхнюю часть ее одежды и невесомо порхали над кожей.

Томасин зарычала, мазнула пальцами, так и не наткнувшись на свой ненаглядный нож. Она открыла глаза и уперлась взглядом в рослого, худощавого мужчину с мягкими чертами лица. Почти наголо бритый череп покрывала поросль светлых волос. Незнакомец шикнул на нее из-за возни.

— Не дергайся, — приказал человек, судя по голосу, все-таки оказавшийся женщиной. Томасин обманулась мужской одеждой, короткими волосами и повадками незнакомки. Ей уже встречались подобные особи — сделавшие разумный вывод, что быть мужчиной в изменившемся мире куда безопаснее. Томасин и сама коротко стригла волосы, но обрить их полностью не решалась, страшно было пораниться и занести какую-нибудь инфекцию. Да и парикмахерским ухищрениям отец ее не учил.

Пока незнакомка осматривала ее рану и накладывала бинты, Томасин лежала неподвижно, задержав дыхание, и озиралась по сторонам. Она лежала на узкой койке, замотанная в какие-то тряпки и одеяло, поразительно чистые и приятные на ощупь. Комната была маленькой, с крошечным, зарешеченным окошком под потолком, и напоминала не то тюремную камеру, не то палату в лечебнице. Девушка имела о них смутное представление, но, по рассказам отца и других выживших, рисовала себе именно так. Голые стены, койка, стол и умывальник в углу. Весьма аскетично.

— Порядок, — тем временем заключила мужеподобная женщина, одернула на Томасин футболку, чужую футболку, и набросила одеяло обратно.

— Где я? — начала Томасин, но голос плохо слушался, пришлось сначала откашляться, чтобы прочистить горло, — Кто вы? Что это за место?

— Вопросы будешь задавать не мне, — отмахнулась незнакомка, — а своему хозяину.

Она странно скривилась, произнеся последнее слово. Томасин, имеющая расплывчатые впечатления о всяких социальных ритуалах, не поняла, как трактовать эту гримасу. Но слово ей совсем не понравилось. Она привыкла быть свободной и не планировала обзаводиться «хозяином».

Бритая женщина уже было собиралась уйти, но Томасин ухватила ее за руку. Без ножа она чувствовала себя неуютно, но отсутствие оружия не лишило ее прежней жажды жизни и бойкости характера. Ей нужны были ответы, не когда-то потом, а прямо сейчас. Она готова была царапаться, кусаться и, если надо, вырвать трахею незнакомке голыми руками. Томасин догадывалась, что угодила в серьезный переплет и решила начать операцию по собственному спасению со сбора информации. Так ее учил отец. Так ее научила жизнь в рухнувшем мире. Однажды она попала в такое же, на первый взгляд, комфортное место, но на деле его доброжелательные обитатели оказались каннибалами, от которых девушка еле унесла ноги. Впрочем, сама виновата — тогда ее не заставили насторожиться гнилые зубы и лихорадочно-блестящие глаза новых знакомых. Теперь она не упускала такие мелочи.

У бритоголовой женщины зубы были нормальными, хоть и крупными и чуть кривоватыми. Но то, что она толковала о каких-то «хозяевах», не сулило Томасин ничего хорошего.

— Ну что еще? — устало выдохнула женщина.

— Что это за место? — повторила свой вопрос Томасин.

Женщина закатила глаза и что-то невнятно пробормотала себе под нос. Как уловил чуткий слух Томасин — в край нецензурное.

— Отвали, — пресекла дальнейшие расспросы незнакомка, — у меня много дел, некогда с тобой трепаться. Я всего лишь врач.

Увы, тело, измученное голодом и недавней потерей крови, слушалось плохо. Так что сильно упорствовать, выбивая ответы, Томасин не могла. Она послушно разжала пальцы, испытав что-то, смутно похожее на благодарность и уважение. Врачи, как и люди с самыми минимальными познаниями в медицине, высоко ценились в изменившемся мире. Томасин не имела морального права вредить такому человеку, если незнакомка, конечно, сказала правду. Но ее рана не болела, была аккуратно обработана и забинтована, так что, вероятно, незнакомка и правда имела представление о том, что делает. В ином случае, Томасин уже была бы мертва от потери крови или заражения.

Женщина ушла, заперев за собой дверь снаружи. Томасин сразу же поднялась с койки и детально осмотрела свою темницу, выискивая хоть какую-то лазейку, что обеспечит ее путем к отступлению. Единственное окошко было слишком маленьким даже для нее — ей не пролезть через решетки, а перепилить их было нечем. Девушка убедилась в этом, изучив каждый угол комнаты на предмет чего-то, пригодного в качестве оружия. И все же стоило рискнуть.

Она подтащила стол поближе к окну, морщась от боли в боку из-за потревоженной раны, и, вскарабкавшись на него, подпрыгнула. Она ухватилась за решетку, но не смогла подтянуться из-за сохранившейся в теле слабости. Прежде она легко поднимала собственный вес, карабкаясь по деревьям, крышам зданий и, бывало, даже дорожным знакам. Как-то раз Томасин пришлось переждать шествие толпы мертвецов на скользком от дождя, неустойчивом билборде с названием разрушенного города. Выцветшая надпись — «Ждем вас снова» — в тот момент казалась настоящим издевательством.