Безоружные

– Ну как тебе?

Я очнулась и рассеяно кивнула.

– Похоже, дорогая вещь.

– Да брось.

– Кем работают твои родители? – спросила я, и улыбка на маске превратилась в мрачный оскал.

– Я живу с отцом. – И, похоже, не слишком-то с ним ладит.
– Неделю назад переехал.

– Никогда бы не подумала, что сюда может кто-то переехать.

– Здесь круто. – Ага, рассказывай. – Море… Я раньше море не видел. И оружие, кстати, тоже.

Он уставился на меня в ожидании ответа. Но всё, что я хотела сказать, было похоже на: «ты ещё не видел толком ни того, ни другого. Только загаженный пляж и ржавый пистолет, а это сотая доля от слов «море» и «оружие»».

– Те придурки, которые лезли к тебе сегодня, - заговорил снова Арчи, - похоже, уже давно тебя достают.

– Хм.

– И ты каждый раз просто слушаешь?

– А что мне остается?

Он затормозил, уставившись на меня.

– Ты… набросилась на меня, хотя я тебя даже не трогал. Стоял там – само дружелюбие, а ты меня убить захотела.

– Это другое.

– Правда?!

– Да. Во всех отношениях. – Как он не видит разницу? – То, что происходит в школе, меня не касается. В отличие от того, что происходит на Побережье. Ты зашёл на мою территорию.

– На твою территорию?! Таким образом я провинился перед тобой больше, чем те кретины?

– Дело не в тебе, ты что, не слушал? – Я не понимала, почему вообще начала ему что-то объяснять. – Да и какая тебе разница? Можно подумать, тебя волнуют «те кретины». Уже забыл, что сам меня неслабо так отдубасил, Само-Дружелюбие?

– Я принял тебя за парня! К тому же ты сама напросилась!

– Ладно, как скажешь. – Я пошла вперёд, сжав руки в кулаки. – Но если ещё раз туда сунешься, я возьму уже исправный пистолет.

– Чего? – Он догнал меня за секунду. – «Пистолет»? У тебя есть ещё один?

– Говори тише.

– Серьёзно?! – Арчи остановил меня. – Настоящее оружие? Работающее?

Судя по блеску его глаз, он готов был мне всё простить, если я просто его покажу. Исполнит любое моё желание, если дам подержать в руках. Станет моим рабом, если расскажу, как он работает.

Интересно, как он отреагирует, если узнает, что у меня этих пистолетов штук сто?

***

Ладно-ладно, вру, не сто. Но если считать единицы оружия, присовокупив автоматы, винтовки, гранаты, мины и один пулемёт, то получится даже больше.

И, конечно, это совсем не значит, что мне хотелось этим добром хвастаться. Даже с учётом того, что эта тайна распирала, рвалась из меня, и при каждой встрече с Арчи выскальзывала по капле, словно против моей воли. Я ему не доверяла, несмотря на сообщения алтарей, и старалась держаться подальше. Каждую ночь я засыпала с мыслью, что вот завтра-то за мной точно придёт полиция, потому что он проболтался. Всё рассказал отцу или учителям…

Но он не рассказывал. Даже своим закадычным дружкам, с которыми держал в страхе всю школу. И для того, чтобы и дальше распространять влияние, ему нужно было что-то посерьёзнее велосипедной цепи и канцелярского ножа. Он хотел познакомиться с настоящим оружием, почувствовать его вес, услышать его голос, увидеть мощь, даже ощутить страх перед ним.

А Побережье хотело солдата. Всё это время оно ждало мужчину. Того, кто мог бы понять прелесть его даров полностью. Это стало очевидным, когда Арчи проследил за мной до бункера и влез туда, когда я неторопливо совершала очередной ритуал.

– Обалдеть, - выдохнул он. Его голос звучал благоговейно, но так неожиданно громко в тесных бетонных стенах, что я не на шутку перепугалась. Я выронила из рук каску, гильзы из неё раскатились по полу. Одна, пулемётная, прижалась к его ботинку.

– Ты чего здесь делаешь?! – прошипела я, вскакивая на ноги.

– Сколько лет этому месту?

– Ты что, следил за мной?!

– Как это называется? А это? А что в тех ящиках? – Он меня не слышал, даже не замечал, расхаживая по бункеру и протягивая руки ко всему, на что упадёт взгляд. Он не знал, с чего начать освоение нового мира.

– Не трогай! Ты не должен ни к чему прикасаться. Если не хочешь сдохнуть.

– Да брось…

– Тебя убью не я. А Он.

Арчи огляделся. Заметив на полу каску, гильзы и выложенный из камней алтарь со всяким девчачьим барахлом на нём, он тут же смекнул:

Да она, в самом деле, чокнутая.

– Видишь эти штуки? – спросила я, указывая себе за спину. – Это авиационные бомбы. Одна такая может растереть весь этот бетон в муку.

– Какого чёрта тогда ты их тут держишь?! – Он заговорил шепотом, будто решил, что может их разбудить, и они взорвутся просто от возмущения.

– Неправильный вопрос. Какого чёрта ты тут делаешь?

– Ну я… - Он сочинял на ходу. – Увидел, как ты идёшь по лесу и подумал, что с тобой что-то случилось. Или случится.

– Маньяк долбаный.

Арчи огляделся с таким видом, мол, и это ты мне говоришь?

– Ладно, это лучше, чем то, что я себе представлял, - сказал он.

– И что ты представлял?

– Что ты будешь прыгать здесь голая под транс.

– Боже…

– Коровьи черепа, козлиная кровь, жертвоприношения и оргии.

– Ага, и ты никак не мог такое пропустить. – Я покачала головой, наклоняясь, чтобы собрать гильзы. – Продолжал бы тусоваться со своими дружками-отморозками.

И такими же подружками, до которых мне, правда, нет никакого дела.

– Я уже натусовался. Знаешь, сколько сейчас времени?

– Так тебе уже пора домой? Беги.

– А что насчёт тебя? – Он наклонился, чтобы помочь, но я перехватила его руку прежде, чем он дотронулся до гильзы.

– Моих родителей не будет ещё пару дней. – Я осторожно сжала её в пальцах и внимательно рассмотрела. – Они уехали на конференцию. Далеко.

– Они в курсе, чем ты занимаешься?

Я посмотрела на него типа: «совсем дурак»?

– А твои в курсе, чем занимаешься ты?

А именно: бесконечные прогулы, драки, пьянки, использование стимуляторов всех возможных сортов. Решил добавить к списку мелких хулиганств настоящее преступление, которое карается смертью? Ну ладно.

– Отцу наплевать, - честно и без особой досады признался Арчи.

Я долго смотрела на него, прежде чем сдаться и повторить:

– Ничего не трогай. И не говори.

– Раздеваться не надо?

– Придурок.

Он сел, скрестив ноги, и всё время, пока я была занята ритуалом, следил за мной молча. От мощного светодиодного фонаря, прикреплённого к потолку, по полу расползались тени. Атмосфера стала какой-то очень неуютной и близость неразорвавшихся бомб здесь не при чем. Дело в интимности. В сопричастности. В том, что теперь нас было двое, и даже с учётом того, что Арчи просто смотрел, я чувствовала, как всё менялось.