Безумные сказки Андрея Ангелова
Шрифт:
— Привет, чувак! Наконец-то пожаловал. Между нами разговоры только о тебе!
— Здравствуй. Тебя как зовут? — попытался доброжелательно улыбнуться Клюев.
— Молоток, чувак! Сразу на «ты» — это круто и здорово! А то дочурка приводила разных лохов — выкающих, сюсюкающих. Я — папа!
— Ты больше похож на старшего брата, — честно изумился Клюев.
Папа закончил рукотрясение и шлёпнул Клюеву по загривку.
Вита признала поведение папы законным, и Клюев подчинился её признанию.
— Секрет моей молодости в каждодневном сексе, чувачок! — похабно
Клюев сделал вид, что папа не сумасшедший чудак и загрузил себя на стул. Родственная парочка загрузилась на сиреневый диван — напротив будущего мужа и зятя.
Папа утянул себе три котлеты и передал ложку Вите:
— Ложь себе, дочурка.
— Ложат экстременты, папа. А еду кладут, — строго засмеялась Вита.
— Прогнал, мой сладкий разум! — смущенно покаялся папа.
Клюев незаметно для себя выпил полный стакан пунша вместе со стаканом.
— Мальчик наш. Давай твою тарелку, накладу котлет, — нежно предложила Вита.
— Не стесняйся, чувак! Чтобы член стоял крепче — надо жрать больше мясца! — похабно осклабился папа.
Клюев осознал, что овечья шкура ему не к лицу и не к телу:
— Слышь, папа. Член у меня стоит без котлет. А его крепость — не твоё дело!
Папа и Вита переглянулись друг с другом. Затем переглянулись с Клюевым.
— Ах, оставьте никчемный спор, — манерно попросила Вита. Она наполнила Клюевскую тарелку тремя котлетами, а сама приникла к миске с овощным салатиком.
— Возьми меня, мой мальчик! — простонала Вита, лёжа совсем обнажённой на широкой двуспальной кровати, в комнате для секса. Девушка простёрла белые ручки к Клюеву.
— Где он? — Клюев искал и не находил в комнате папу.
— О нём не думай! — Вита стянула с любовника трусы.
— Хорошо, — расслабился Клюев, вышагивая у кровати.
В помещение резко вбежал и метко прыгнул на постель совсем голый папа.
— Падай, чувачок, с нами! Падай и получи удовольствие! — папа основательно помял Виту, вызвав у неё сладострастный стон.
Вита положила белую ручку папе на его торчащий болт и нетерпеливо взбрыкнула в сторону Клюева:
— Пристань ко мне, мой мальчик! Я вся теку!
— Это дивный ручей! Нет, чарующая речушка! Ёпт, водопад Ниагара! — зазывающе закричал папа, по мере реплик изучая пальцами и носом междуножие дочки. — Ты этому — причина, чувачок! Налетай, пока горячо и не остыло!
Клюев с досадой оделся и ушёл нах, на глазах у сладкой парочки.
— Папа, ну почему я такая несчастная! — закапризничала Вита. — Уже третий мальчик меня бросает. Мне 20 лет и я хочу крепкую семью!
Папа с сочувствием обнял Виту и крепко поцеловал в губы.
— Отлюби меня как взрослую, папа! — хныкнула Вита. — Я так в этом сейчас нуждаюсь!
Спустя 2 минуты перед Клюевым нарисовался сидящий на полу сонный нищий. Его шляпа попросила денег. Рядом возвышался плакат: «Помогите мне. Я — произвол Мафии!». Дело было в подземном
переходе между улицами Таганская и Марксистская.— Денег у меня нет, — безразлично отметил Клюев.
Сон убежал из подземки, а грёбаный нищий вскочил, схватил Клюева за грудки и заорал ему в лицо:
— Кушай у Садко! Иди к нему пешком!
Люмпен махнул рукой, показывая направление. Клюев озадачено повернулся и пошёл назад — кушать к Садко.
4. День четвёртый
Тонко пел церковный хор.
Отец Серафим, в белом стихаре и тёмной скуфеечке, прохаживался у иконостаса и махал кадилом.
Два десятка старушек истово крестились и подпевали.
В храм вальяжно зашли мафиоза Андрюшкин, Горилла и Чеснок — мордовороты с косой саженью в плечах.
— Горилла, купи свечек, замаслю Господа. А ты, Чеснок, смотри старую доску. Как высмотришь — скажи мне.
Горилла пошёл направо и обрел свечек.
Чеснок пошёл прямо и не обрел ничего.
Мафиоза Андрюшкин пошёл налево, оттолкнул Марковну:
— С дороги, рухлядь! — И увидел прямо перед собой, на стене у клироса, знакомый список. Довольная улыбка Нафани цвела недолго и до тех пор, пока на его плечо в албанском пиджаке не легла рука — здоровенная, с чистыми и подстриженными ногтями.
— Мужик, ты совершил поступок не по совести! Марковна старше тебя в несколько раз! Надыть уважать старость! — внушительно молвил владелец руки. Им являлась широкоплечая, косматая и длиннобородая личность мужеского рода, с ясными очами. Из-за плеча личности выглядывала Марковна, с любопытствующим лицом.
— Ага! Истинно! — подтвердила Марковна, ожесточённо крестясь.
Мафиоза Андрюшкин поискал встревоженными глазами братву и заносчиво выкрикнул:
— Ты кто такой!?
— Я — Амбарыч. Церковный сторож. Извинись перед Марковной, не бери грех на душу!
Подрулила братва.
— Нафаня. За меня поставь. Не забудь! — подал Горилла толстую пачку толстых свечек. Мафиоза Андрюшкин облегченно пёрднул и взял пачку обеими руками.
— Нафаня, чё за хрен? — показал на Амбарыча Чеснок.
— Не ругайся в лоне Господа! — немедленно повернулся к мордоворотам Амбарыч. — Я чувствую, мирного разговора у нас не выйдет… Поэтому прошу выйти на улицу. Там всё обсудим.
Марковна безоглядно заспешила на улицу.
Отец Серафим скрылся в алтаре под аккомпанемент ангельского пения. Старушки закрестились ещё истовей. Настал момент раздачи Святых Даров, на языке обывателя «причастие».
— Братва! Заросшего придурка зовут Амбарыч. Выйдите с ним на воздух и избейте до потери сознания, — отдал приказ мафиоза Андрюшкин. — А я покамест поставлю свечки и сниму со стены рисунок. Я его нашёл.
Мордовороты профессионально взяли Амбарыча под здоровенные локти.
— Урод! Учти, мы этого не хотели!
— Нехорошие вы люди! — укоризненно повёл богатырскими плечами Амбарыч. Руки мордоворотов соскользнули с Амбарыча, и он неспешно двинулся к выходу из храма. Братва сопровождала его на шаг сзади.