Безумные сказки Андрея Ангелова
Шрифт:
Иногда отсутствие денег может привести к значимому событию в твоей жизни. Только отделять зёрна от плевел — не каждому дано. То бишь, значимое событие может прикинуться или увидеться тебе не значимым, а не значимое — значимым. И ещё грёбанная туча вариантов только по этому событию, не беря в расчет нюансы события и другие события, что могут с тобой произойти или уже произошли — заметно или незаметно для тебя.
Нафаня сопоставил лицо на фоте и лицо за одиноким столиком. И сам себе доказал, что всё это — одно лицо. Лицо Валеры Клюева. Нафаня обратился за подтверждением доказательства к Аристофану, который подтвердил. Теперь осталось пленить Клюева и предъявить
Мафиоза щёлкнул пальцами, и из сортира вернулись Кибалда и Скальпель — мордовороты с косой саженью в плечах. Однако прежде вышел спор между пане Милосердием и сударыней Логикой.
— Нафаня! Мне жалко Клюева! Отпусти его!
— Аристофан! Если я не доставлю Клюева к Михал Михалычу — то Михал Михалыч отрежет мне яйцо! А я не хочу потерять яйцо!
— И я не хочу, чтобы ты потерял яйцо!
На этом и порешили.
К одинокому столику подгребли Андрюшкины и Скальпель с Кибалдой.
— Твою маму… — Клюев неприлично уставился на братьев-близнецов.
— Приветсон, салага, — пренебрежительно бросил Андрюшкин в армейском мундире.
— Сейчас я отвезу тебя к Михал Михалычу, щенок. И он будет резать тебе яйцо, — беззаботно бросил Андрюшкин в албанском пиджаке.
Клюев вскочил с целью просто дать драпака — без всякого размышления. Мордовороты поймали Клюева на пике вскока и внушительно заломали.
Нафаня и Аристофан, Клюев, Скальпель и Кибалда почти вышли из ресторана, когда дорогу им преградил метрдотель Ханжа.
— Вы не заплатили за 4 килограмма еды и за 2 литра пунша, — изрёк Ханжа, глядя на братьев как на говно. — А вы не заплатили за гжельский винегрет. — Метрдотель погрозил Клюеву скалкой.
— Слышь, перец, ты ослеп? Или офонарел? — обомлел от метрдотельской наглости мафиоза Нафаня.
— Как видите, я хожу без очков. Значит, зрение хорошее. А офонарели вы, а не я. У вас ведь на лице фонарь, — учтиво рассмеялся Ханжа.
Мордовороты знали толк в кабацких шутках и искренне заржали. Аристофан глупо улыбнулся — не зная, как реагировать.
— Перец, мы из Мафии! А чувак, сожравший гжельский винегрет — наш пленник!
Кибалда и Скальпель приосанились. Прапорщик Андрюшкин незаметно слинял.
— Пардоньте, не за тех принял! — отбил челом и выкинул скалку метрдотель. — Простите, братва! — поклонился отдельно Скальпелю и Кибалде. Ханжа боязливо посторонился, уступая дорогу. Мафиоза Андрюшкин гоголем завышагивал дальше, мордовороты с Клюевым за ним.
У Двери в Тайную Комнату — подобно кремлевским курсантам в смысле недвижности — замерли Трюфель и Молоток — мордовороты с косой саженью в плечах. Этикет церемониала, лично разработанный Михал Михалычем, требовал стоять у Двери в Тайную Комнату именно так. А кто стоял по-другому — у того по-другому начинал стоять половой член вследствие отрезанного яйца. Или двух яиц.
— Приветсон, братва! Я достал нужного Михал Михалычу чувака. Дайте его завести в Тайную Комнату.
— В Тайную Комнату сейчас нельзя. Там… — Трюфель нагнулся к шелудивому уху мафиозы Андрюшкина и вдвинул туда шепот.
— Пленник может посидеть пока в Бетонке, — популярно разъяснил Молоток.
Разъяснение не вызвало возражений. И вызвать не могло.
— Кибалда и Скальпель! Идём в Бетонку!
Бетонка представляла собою квадратную бетонную коробку без окон, обоев, побелки и мебели. Одна-единственная батарея-радиатор излучала хладнокровное тепло. Под потолком — в пяти метрах от пола — электрическая лампочка без абажура и без света.
У дальней стены, спиной к двери, у батареи, спало тело.
Хрен Моржовый пинком загнал Клюева в тюрягу, захлопнул железную дверь и заставил тускло светить лампочку. А сам приставил бычье око к дверному глазку.
Клюев залепил глазок собственной слюной и пошевелил тело у батареи носком ботинка. Хрен Моржовый получил приказ войти в Бетонку только в случае начала атомной войны, и поэтому на слюну среагировал за дверями. Тело же замычало и повернуло к Клюеву заспанное лицо.
— Профессор!? — носок армейского ботинка чуть не провалился от стыда под бетонный пол. И если б пол не был бетонным — то наверняка бы провалился.
— Мафия подстрелила, — Профессор обнажил лодыжку, перемотанную бинтом. — Томка и Фёдор утекли, а я…
Клюев наклонился к бомжу и интимным шёпотом спросил:
— Ты был в Тайной Комнате?
— Да… — Леденящий страх сковал суставы и эмоции Профессора. Клюев обозвал себя провокатором и дал сокамернику пощёчину. Профессорский страх в испуге исчез, а Клюев озвучил чарующий план:
— Сейчас ты отодвинешь задницу от стены. Я достану из-за батареи револьвер системы «Кольт». Потом ты стучишь в железную дверь с криком: «Братва! Началась атомная война!». Заходит Хрен Моржовый, я его грохаю выстрелом в глаз, и мы валим в пампасы.
— Привет-привет, мой юный гусь! Я одиночества боюсь! — от души поржал Профессор.
Клюев пошарил за батареей и вытащил оттуда револьвер системы «Кольт». В барабанном гнезде мирно желтел один боевой патрон.
Профессор впал в шок. Шок не помешал ему извиниться за недоверие, выраженное в грубой циничной форме.
Где-то за храмом слышался пружинистый стук топора о дерево. Михал Михалыч услышал стук, как только вылез из своего лимузина с помощью Ливера. Босс и его охранник прошли в храмовую калитку, обогнули здание церкви и очутились в глубине двора. Там Мафия увидела широкоплечую, косматую и длиннобородую личность мужеского рода, с ясными очами. Голую до пояса — грудь и живот покрывали густые заросли волос с капельками пота.
Амбарыч воткнул топор в чурку, разогнул спинушку, очи лучились васильковым благодушием:
— Здравствуйте, люди!
Михал Михалыч сделал Ливеру удерживающий Жест, а сам выступил вперед:
— Ты — Амбарыч?
— Я — Амбарыч, мил человек.
— Бери ключи и отпирай храм! Там висит моя доска, я её забираю!
— Вы — грабители?
Амбарыч не очень охотно похрустел силушкой.
— Нет! Грабители грабят. А я намерен забрать то, что моё.
Амбарыч недовольно закряхтел:
— Отец Серафим имел со мной долгую беседу. Назвал меня мракобесом и инквизитором. Если я вам набью сейчас мордени, то батюшка может не по-децки осерчать. Но… я ж не виноват, что богохульники сами ко мне липнут!
— Амбарыч! Открывай храм или потеряешь яйцо!
Амбарыч, не торопясь, надел кафтан и засучил рукава. Михал Михалыч сделал Ливеру приглашающий Жест. Мордоворот встал в боксерскую стойку. А Амбарыч схватил его двумя руками за ноги — как дубину, и ударил этой дубиной Михал Михалыча. Главарь Мафии успел присесть, и Ливер ударил воздух, а потом им стукнули о землю.