Безжалостные клятвы

Айрис не винила незнакомца. Каждый день она испытывала противоречивые чувства, думая о том, что случилось с братом. И все из-за того, что Дакр пробудился, а Энва поведала правду о войне. Айрис ощущала ярость, печаль, гордость. И опустошение.

Она тоже задавалась вопросом: а где сейчас Небесная богиня? Почему Энва прячется? Неужели ее и правда пугают смертные, желающие ей гибели?

«Где же ты, Энва?»

Хотя кроваво-алая надпись встревожила Айрис, она ожидала, что «Трибуна» будет гудеть как улей. Ожидала, что редакторы будут печатать на машинках, что будет поминутно звонить телефон, а помощники – бегать туда-сюда с сообщениями. И что Этти будет работать над новой статьей, выпив уже три чашки чая.

Однако и редакция встретила Айрис мрачной тишиной.

Никто не шевелился, словно все превратились в изваяния, лишь дым, поднимавшийся от сигарет и пепельниц, струился сквозь тени. Айрис шагнула в скованное тишиной помещение, и дыхание сбилось от тревоги. Хелена стояла посреди редакции и читала газету. Рядом с ней стояла Этти, прикрывая рот ладонью.

– В чем дело? – спросила Айрис. – Что-то случилось?

Множество глаз уставились на нее, поблескивая в свете ламп. Одни смотрели с жалостью и состраданием, другие – с настороженностью. Однако Айрис смотрела на Хелену. Та опустила газету и встретилась с ней взглядом.

– Мне так жаль, малыш, – произнесла Хелена.

«Жаль чего?» – хотела спросить Айрис, но слова застряли в горле, когда начальница протянула ей газету.

Айрис поставила пишущую машинку и взяла газету. Хелена читала статью на первой полосе.

«Вестник Оута», где когда-то работала Айрис. Так странно было держать эту газету в подвале «Печатной трибуны». Это снова показалось ей сном, пока она не увидела статью, так сильно поразившую Хелену.

Заголовок был напечатан жирным черным шрифтом – заголовок, который Айрис никак не ожидала увидеть.

ДАКР СПАСАЕТ СОТНИ РАНЕНЫХ В АВАЛОН-БЛАФФЕ

от РОМАНА К. КИТТА

Айрис уставилась на его имя, напечатанное в газете. Имя, которое она уже не чаяла снова увидеть в заголовке.

Китт жив!

Но радость схлынула, когда она начала читать статью Романа. Ее пробил озноб. По телу побежали мурашки, лицо вспыхнуло. Фразы пришлось перечитывать по несколько раз, чтобы вникнуть в смысл.

У каждой истории две стороны. Вероятно, вы знаете одну, рассказанную с точки зрения богини, которая втягивала ваших невинных детей в кровопролитную войну. Но, возможно, вы захотите услышать и другую сторону? Ту, в которой ваши дети будут исцелены, а не ранены. Ту, в которой ваша земля возродится. Историю, не сведенную к музейным экспонатам и историческим фолиантам, к которым многие из нас даже не прикоснутся, но историю, которая еще пишется. Прямо сейчас, пока вы держите эту газету и читаете мою статью.

Ведь сейчас я на передовой, в безопасности среди войск Дакра. И я могу рассказать то, что вы жаждете узнать, с другой стороны.

– Нет, – прошептала Айрис. К горлу подступала желчь, обжигая грудь огнем.

– Мне жаль, Айрис, – повторила Хелена, и огонек в ее глазах потух. – Роман нас предал.

4 Лед и паучий шелк

Роман уставился на пишущую машинку и чистый лист бумаги. Он сидел за письменным столом у окна, за которым золотилось поле. День клонился к вечеру. Скоро наступит ночь, звезды словно булавки пронзят небо, а он зажжет свечи и примется за работу при свете их пламени, потому что в темноте писать легче.

Начать статью всегда было для него самым трудным. Писать больно, не писать – тоже больно.

Досада казалась знакомой. Вероятно, в прошлом он проводил долгие часы, глядя на чистый лист бумаги и решая, какие слова написать. И хотя после его пробуждения прошел не один день, он не мог вспомнить прошлое в подробностях. Сжав пальцы, он подумал о том, что сказал Дакр.

«Доверяй лишь тому, что видишь».

Бога провалы в его памяти не беспокоили. Роману было трудно вспомнить, что происходило до того, как он очнулся внизу, будто из тумана сознания выросли горы и заслонили целые годы его жизни.

– Потребуется время, – сказал Дакр, – но ты вспомнишь то, что важно. И обретешь свое место здесь.

* * *

Впервые придя в себя в подземном мире, Роман ловил ртом воздух, словно это был его первый вдох. Открыв глаза, он увидел неровное пламя и белые мраморные стены, ощутил, что лежит на твердом каменном ложе. Он понял, что оказался где-то в другом месте – волшебном месте, где никогда не бывал прежде.

А еще он был наг.

Со стоном он приподнялся и оглядел необычное помещение.

Оно было странной формы, полностью высеченное в скале, с девятью стенами, белоснежными с голубыми прожилками, сияющими как грани бриллианта. На потолке сверкали крохотные золотистые крапинки, и если прищуриться, он напоминал ночное небо. В железных скобах горели четыре факела; их пламя было единственным источником света.

Вздрогнув, Роман соскользнул с твердого стола, на котором лежал, и его босые ноги коснулись гладкого камня. Он обошел комнату в поисках двери, но ничего не обнаружил. Отбросив нарастающий ужас, он снова обошел комнату, ощупывая каменные грани.

– Эй? – позвал он хриплым со сна голосом. – Есть кто-нибудь?

Ответа не последовало. Он слышал только свое дыхание.

Роман не помнил, как попал сюда и сколько времени его здесь держали. Содрогнувшись, он остановился и посмотрел на себя, на бледное в свете пламени тело, словно пытаясь найти ответы на своей коже.

К своему изумлению, кое-что он нашел.

Нахмурившись, Роман наклонился и осмотрел шрамы на правой ноге. Их было так много – одни длинные и рваные, другие маленькие и ровные. Он изучал их, словно это были дороги на карте, потом с силой надавил на них, надеясь, что боль поможет что-нибудь вспомнить.

Боли Роман не ощутил, но краем глаза заметил какую-то вспышку. Он вскинул голову и понял: сверкнуло не в комнате. То был проблеск из памяти. Солнечный свет и дым, артиллерийский грохот. Земля дрожала, ветер пах горячим металлом и кровью. Боль была такой острой, что перехватило дыхание, и он рухнул на пол.

Там он был не один. Кто-то держал его за руку.

Убрав пальцы со шрамов, Роман поднес ладонь к лицу и заметил вмятинку на левом мизинце. Видимо, когда-то он носил кольцо. Он прикоснулся к следу от украшения.

Больше он ничего не вспомнил. Не было ни ярких вспышек, ни обрывков прошлого.

Он сжал руку в кулак – так крепко, что пальцы побелели.

«Я умер?»

Словно в ответ, внезапно его захлестнула боль. Голова так раскалывалась, что Роман растянулся на каменном полу. Он закричал, прижимая колени к груди. Голову будто резали ножом, туда-сюда, вскрывая то, что внутри.

Боль была такой острой, что он потерял сознание.

Какое-то время спустя он снова очнулся. Перед глазами все расплывалось.