Безжалостные клятвы

У Романа возникло еще больше вопросов, но они пропали, когда он зацепился за слово «спасать». Он снова увидел Дел – пустые глаза, полный воды рот и то, как ее сердце отказывалось отвечать на его отчаянные попытки давить ей на грудь. Роман не смог спасти ее во сне и все еще страдал от ужасной ошибки – ошибки, которой не должно было случиться. Если это вообще случилось на самом деле.

– Ты думаешь о ком-то, – сказал Дакр, – вспоминаешь кого-то?

Роман мысленно встряхнулся. Еще одна глупость – позволить себе задуматься, находясь наедине с богом.

– Да. Мне приснился сон.

– Тебе приснился кто-то, кого ты любил? – резко спросил Дакр. – Кто-то из твоего прошлого?

Роман медлил.

– Мне снилось, что у меня была младшая сестра. Делани.

Он не знал, сколько можно рассказать Дакру, но как только начал говорить, слова полились из него потоком. Странно, рассказ о сне придавал ему достоверности.

Это все произошло на самом деле. Сердце заколотилось от переполнившей его уверенности. У него была сестра, и он ее потерял.

Дакр некоторое время молчал, словно обдумывая сон. Наконец он заговорил, и Роман никак не ожидал услышать от него такое.

– Ты знал, что у меня тоже есть сестра? Одна из оставшихся в этом мире Подземных, она спит в могиле к югу отсюда.

– Альва? – машинально переспросил Роман.

У него возникло смутное воспоминание о школьном классе с картой Камбрии на стене и учителе, который бубнил что-то о пяти могилах богов. «Боги, которых мы победили и похоронили: Энва Небесная, Дакр Подземный, Альва Подземная, Мир Подземный и Луз Небесный. Эти боги будут спать вечным сном».

– Да. Альва. – Голос Дакра смягчился на ее имени. – У нас была общая мать, вот почему мы были обречены на вечные проблемы, хотя наши силы, по сравнению с возможностями других наших родичей, были довольно безобидны.

– Ваши силы?

– Разве тебя не учили в этой вашей школе всему, что касается богов? – Не дав Роману возможности ответить, бог продолжил: – Ну конечно нет. Смертные часто боятся того, что не понимают.

– Я знаю, что вы исцеляете, сэр. – Роман провел по шрамам вокруг колена. – А какая способность была у вашей сестры?

– Ты имеешь в виду, какая у нее есть способность? Она просто спит, как и я когда-то. Она не мертва.

– Д-да, конечно. Простите, я не хотел…

– Альва – богиня снов, – перебил Дакр. – И ночных кошмаров.

Роман застыл. Приснившийся ему кошмар все еще нависал тенью, и он выпил молока, стараясь прогнать воспоминание о прудовой воде и страдании.

– В юности наши способности казались безобидными по сравнению с силами наших родичей, и мы никогда не боялись, что их у нас похитят, – продолжал Дакр. – Богам редко нужен сон, наши тела исцеляются сами. Какой прок божествам в исцелении и снах? Но когда речь заходит о смертных, это совсем другое дело. Вы истекаете кровью и ломаетесь. Вам необходим сон, даже если он делает вас уязвимыми. Вы видите сны, чтобы разобраться в окружающем вас мире.

– Тогда что означает мой сон о Дел? – спросил Роман.

Дакр вздохнул и наклонился ближе.

– Я расскажу тебе то, что давным-давно поведала мне Альва. Она побывала во многих снах смертных. Иногда вам снится то, чего вы желаете. Эти образы отражают ваши эмоции или проблемы, с которыми вы сталкиваетесь. Твой сон о младшей сестре – просто отражение того, что ты скучаешь по семье. Просто сон, и больше ничего.

Роман сглотнул. Слова бога, хотя и доброжелательные, разили как стрелы.

– Ты не согласен? – спросил Дакр.

– Этот сон… – Голос Романа прозвучал слабо. – Он казался реальным. Я видел дом, в котором вырос. Видел отца, мать. Слышал их голоса. Ходил по моей старой комнате. Все подробности… не понимаю, как я мог их выдумать.

– Ты хочешь, чтобы это было реальным? – возразил Дакр. – Тебе станет лучше, если ты будешь знать, что у тебя была сестра, но ты не уберег ее, и она утонула?

Роман не мог говорить: к горлу снова подступил комок с кислым привкусом вины, и стало трудно дышать.

– Роман?

– Я не знаю, – прошептал он, зажмурившись.

– Наверное, мне следует спросить тебя вот о чем. Даже если сон был реальным, во что я не верю, должны ли мы жить прошлым или все-таки будущим? Должны ли тратить время и оглядываться на то, что уже произошло и что мы не можем изменить, или смотреть вперед?

Роман открыл глаза и сосредоточился на огоньке свечи и стакане молока. На тени, которую бог отбрасывал на стол.

– Вперед, сэр.

– Молодец. – Дакр взял лист бумаги из стопки – что-то похожее на отпечатанное на машинке письмо, помятое и запачканное кровью. Китт не сразу понял, что его выпроваживают. – Если тебе еще что-нибудь приснится, Роман, я буду не против послушать.

– Да. Разумеется, сэр. – Роман встал и, допив молоко, поставил стакан в раковину, но потом опять остановился перед столом и потянулся к газете. – Можно забрать?

– Если хочешь, она ведь твоя. Но я очень надеюсь, что новая статья будет готова утром.

Роман засунул «Вестник Оута» под мышку.

– Боюсь, мне нужно чуть больше времени.

Дакр молчал. На его лице плясали отблески свечи, придавая его волосам темно-золотой оттенок.

– Тогда чуть позже. Подготовь, чтобы я смог просмотреть ее завтра до захода солнца.

– Спасибо, сэр.

Роман пошел к выходу, но на пороге остановился и обернулся. Бог сидел за столом, потягивая эль и читая окровавленный листок. Это зрелище казалось сном сильнее, чем сон про Дел.

Почувствовав взгляд Романа, Дакр поднял голову.

– Что-то еще?

– Нет. – Роман выдавил слабую улыбку. – Спасибо за молоко, сэр.

* * *

Это дошло до Романа только через несколько минут, когда он был в безопасности в своей комнате. Он зажег свечу и снова сел за стол, изучая заголовок в «Вестнике Оута».

«Роман К. Китт».

Свои имя и фамилию он вспомнил еще несколько дней назад, но второе имя? В статье, которую он сам напечатал, инициала не было. Он тогда не знал своего среднего имени. Букву «К» к его подписи добавил кто-то другой – сам Дакр или сотрудник газеты. Кто-то другой. Живот скрутило тугим узлом, пока он не услышал в голове милый голосок Дел.

«Сюда, Карвер!»

Китт медленно положил руки на клавиши печатной машинки.

Он снова попробовал писать для Дакра статью о его целительных способностях и милосердии. И опять на бумагу полились совершенно иные слова.