Беззвучная нота

— Я хотел посмотреть, как ты засыпаешь ночью.

— Мы все еще можем это сделать. — Ее глаза наполняются слезами. — Если ты дашь мне эту флешку, мы все еще сможем это сделать.

— Ты изменилась, Грейс. — Мои глаза встречаются с ее глазами с отчаянием. — Ты для меня все.

По ее щеке течет слеза.

— Зейн, пожалуйста. Пожалуйста, не делай этого. Пожалуйста.

Я напрягаюсь против ее мольбы и бросаю флешку на пол.

Она делает огромный шаг вперед, но останавливается, когда я поднимаю ботинок.

— Если ты это сделаешь, — она раздувает ноздри, а ее лицо искажается от гнева, — для нас все кончено. Я никогда не прощу тебя. Я буду ненавидеть тебя до конца своих дней.

Надеюсь, так и будет. Надеюсь, ее волосы поседели, зубы выпали, и она сидит на кресле-качалке и желает моей смерти. Надеюсь, она смотрит, как ее правнуки играют у ее ног, слушает смех своих детей и ненавидит меня. Ведь это значит, что она живет. Это значит, что она выживет.

Я опускаю ногу вниз, как гильотиной, нанося удары, как на барабанах во время концерта. Сила значительная. Я играю на барабанах с тех пор, как научился правильно ходить.

Флешка разрывается на две части.

— Нет!

Грейс ныряет за ней.

Я отталкиваю ее и продолжаю топать, крушить, уничтожать все, что она построила под моими ногами. Я топчу ее и не оставляю ничего, кроме разбитых микросхем и осколков платы памяти.

Все пропало.

Улики уже не вернуть.

Грейс стоит на коленях, вытянув руки к флешке. Ее душераздирающие рыдания пронзают меня до костей.

Боль поглощает меня, и я сжимаю пальцы в кулаки.

Ее крики — как ножи в моих ушах.

Я больше не могу этого выносить.

Опустившись перед ней на колени, прижимаюсь к ее лицу.

— Я должен был. Я должен был, иначе ты умрешь.

Она взволнованно вздыхает.

— Я не жду, что ты поймешь или простишь меня. Я просто…

— Убирайся.

Слова рвутся из глубины ее души, из темноты. Словно имп, выползающий из ила.

Густая, склизкая паника вдавливается мне в кожу.

Нет, не уходи. Уйдя, ты больше никогда не сможешь ее увидеть.

— Вон! — Грейс вскакивает на ноги и рывком поднимает меня на ноги. С удивительной силой толкает в дверь. — Убирайся!

Я оборачиваюсь, чтобы в последний раз взглянуть на нее. Ее грудь вздымается так, будто она пробежала пять лестничных пролетов. В ее глазах дикая боль и ярость.

— Грейс…

— Я больше никогда не хочу тебя видеть. Между нами все кончено.

Мои кости, мои конечности, мои вены спазмируются от боли. Я не знаю, где заканчивается агония и начинаюсь я. Все, что я знаю, это то, что остаток жизни проведу в виде этого измученного болью, сломленного существа.

Дверь захлопывается.

В наступившей тишине чувствую жгучую боль в ноге. Сунув руку в карман, достаю оттуда наконечник стрелы и записку. Должно быть, я положил их туда во время своего оцепенения.

Я смотрю на записку, потом на дверь.

Она в безопасности.

Улики исчезли.

Я пытаюсь найти в этом радость.

Невозможно.

Спасение женщины, которую я люблю, только что стоило мне всего.

ГЛАВА 50

Грейс

Я собираю все осколки в кучу и тяну их к себе, как курица-мать своих птенцов.

Это выглядит плохо.

Я поднимаю глаза и вижу Слоан, сидящую на корточках, ее бледные руки обхватывают колени. Голубые глаза смотрят на уничтоженную флешку.

— Слоан, — задыхаюсь я.

Не думаю, что ты сможешь найти кого-то достаточно хорошего, чтобы починить эту флешку, Грейс.

— Мне жаль.

За что? Ты старалась изо всех сил.

Слоан разжимает руки, и я вскрикиваю, падаю назад и отползаю от нее.

Ее руки в крови.

Это не твоя вина. Ты ни в чем не виновата.

— Нет.

Я мотаю головой туда-сюда.

Слоан резко останавливается. Ее голос дрожит, когда она поднимает руки.

Грейс…что это?

— Я не знаю. — Моя грудь вздымается. — Просто… просто оставайся там, пока я все выясню.

Грейс, помоги мне.

Слоан протягивает руки.

— Оставайся там.

Грейс…

Я упираюсь спиной в стену.

Не могу ползти дальше.

Страх впивается мне в горло, и я закрываю глаза, раскачиваясь.

— Я все исправлю. Я все исправлю. Я все исправлю.

Грейс. Грейс!

Чувствую, что кто-то трясет меня, и, открыв глаза, обнаруживаю, что надо мной склонилась Каденс. Ее выражение лица наполнено беспокойством.

— Каденс? — выдыхаю я. Оглянувшись через ее плечо, я вижу, что Слоан ушла.

— Зейн дал мне свою карточку-ключ и сказал, что тебе нужен кто-то прямо сейчас. — Она откидывает мои волосы назад и кладет руку мне на лоб. — Ты вся горишь. Грейс, ты в порядке?

Да, Грейс. Слоан появляется за плечом Каденс, капая кровью на ковер. Ты в порядке?

Я отдергиваю руку Каденс.

Она держит запястье, ошеломленная.

— Мне очень жаль. Я не хотела… — Мой рот широко открывается, и я с трудом делаю вдох. — Мне нужно все исправить. Просто дай мне секунду, и я все исправлю.

Каденс сжимает мои руки, когда я пытаюсь пошевелиться.

Я смотрю на нее с бешенством.

— Ты в порядке. Все в порядке. Мы разберемся с этим.

Она обхватывает мою голову руками и притягивает меня к себе, обнимая за плечи.

Почему она меня утешает?

Я ее учительница. Я взрослая.

Я все улажу.

Я все исправлю.

— Все будет хорошо, Грейс. Я обещаю, — снова шепчет она.

Но я знаю, что она лжет.

Потому что, когда смотрю вниз, то вижу кровь Слоан на своих руках.

Зейн

Огни бара меняются на неоново-зеленые, затем на розовые и желтые. Оглушительная музыка дребезжит в стеклянных стаканах на полке. За спиной бармена гордо висит четкая табличка: «Должно быть двадцать один или старше».