Библейские мотивы в русской поэзии (Сборник)

Иван Саввич Никитин 1824–1861

Ночь на берегу моря

В зеркало влаги холодной Месяц спокойно глядит И над землею безмолвной Тихо плывет и горит. Легкою дымкой тумана Ясный одет небосклон; Светлая грудь океана Дышит как будто сквозь сон. Медленно, ровно качаясь, В гавани спят корабли; Берег, в воде отражаясь, Смутно мелькает вдали. Смолкла дневная тревога… Полный торжественных дум, Видит присутствие Бога В этом молчании ум.

Молитва

О Боже! дай мне воли силу, Ума сомненье умертви, — И я сойду во мрак могилы При свете веры и любви. Мне сладко под Твоей грозою Терпеть и плакать и страдать; Молю: оставь одну со мною Твою святую благодать.

Новый Завет

Измученный жизнью суровой, Не раз я себе находил В глаголах предвечного Слова Источник покоя и сил. Как дышат святые их звуки Божественным чувством любви, И сердца тревожного муки Как скоро смиряют они!.. Здесь всё в чудно сжатой картине Представлено Духом Святым: И мир, существующий ныне, И Бог, управляющий им, И сущего в мире значенье, Причина, и цель, и конец, И вечного Сына рожденье, И крест, и терновый венец. Как сладко читать эти строки, Читая, молиться в тиши, И плакать, и черпать уроки Из них для ума и души!

Алексей Николаевич Апухтин 1840–1893

Жизнь

О жизнь! Ты миг, но миг прекрасный, Миг невозвратный, дорогой; Равно счастливый и несчастный, Расстаться не хотят с тобой. Ты миг, но данный нам от Бога Не для того, чтобы роптать На свой удел, свою дорогу И дар бесценный проклинать. Но чтобы жизнью наслаждаться, Но чтобы ею дорожить, Перед судьбой не преклоняться, Молиться, веровать, любить.

Голгофа

Распятый на кресте нечистыми руками, Меж двух разбойников Сын Божий умирал. Кругом мучители нестройными толпами, У ног рыдала Мать; девятый час настал: Он предал дух Отцу. И тьма объяла землю. И гром гремел, и, гласу гнева внемля, Евреи в страхе пали ниц… И дрогнула земля, разверзлась тьма гробниц, И мертвые, восстав, явилися живыми… А между тем в далеком Риме Надменный временщик безумно пировал, Стяжанием неправедным богатый, И у ворот его палаты Голодный нищий умирал. А между тем софист, на догматы ученья Все доводы ума напрасно истощив, Под бременем неправд, под игом заблужденья, Являлся в сонмищах уныл и молчалив. Народ блуждал во тьме порока, Неслись стенания с земли. Всё ждало истины… И скоро от Востока Пришельцы новое ученье принесли. И, старцы разумом и юные душою, С молитвой пламенной, с крестом на раменах, Они пришли – и пали в прах Слепые мудрецы пред речию святою. И нищий жизнь благословил, И в запустении богатого обитель, И в прахе идолы, а в храмах Бога Сил Сияет на кресте Голгофский Искупитель!

Владимир Сергеевич Соловьев 1853–1900

Прометею

Когда душа твоя в одном увидит свете Ложь с правдой, с благом зло, И обоймет весь мир в одном любви привете, Что есть и что прошло; Когда узнаешь ты блаженство примиренья; Когда твой ум поймет, Что только в призраке ребяческого мненья И ложь, и зло живет, — Тогда наступит час – последний час творенья… Твой свет одним лучом Рассеет целый мир туманного виденья В тяжелом сне земном: Преграды рушатся, расплавлены оковы Божественным огнем, И утро вечное восходит к жизни новой Во всех, и все в Одном.

«О, как в тебе лазури чистой много…»

О, как в тебе лазури чистой много И черных, черных туч! Как ясно над тобой сияет отблеск Бога, Как злой огонь в тебе томителен и жгуч. И как в твоей душе с невидимой враждою Две силы вечные таинственно сошлись, И тени двух миров, нестройною толпою Теснясь к тебе, причудливо сплелись. Но верится: пройдет сверкающий громами Средь этой мглы Божественный Глагол, И туча черная могучими струями Прорвется вся в опустошенный дол. И светлою росой она его омоет, Огонь стихий враждебных утолит, И весь свой блеск небесный свод откроет И всю красу земли недвижно озарит.

«От пламени страстей, нечистых и жестоких…»

От пламени страстей, нечистых и жестоких, От злобных помыслов и лживой суеты Не исцелит нас жар порывов одиноких, Не унесет побег тоскующей мечты. Не средь житейской мертвенной пустыни, Не на распутье праздных дум и слов Найти нам путь к утраченной святыне, Напасть на след потерянных богов. Не нужно их! В безмерной благостыне Наш Бог земли Своей не покидал И всем единый путь от низменной гордыни К смиренной высоте открыл и указал. И не колеблются Сионские твердыни, Саронских пышных роз не меркнет красота, И над живой водой, в таинственной долине, Святая лилия нетленна и чиста.

Имману-Эль

Во тьму веков та ночь уж отступила, Когда, устав от злобы и тревог, Земля в объятьях неба опочила И в тишине родился С-нами-Бог. И многое уж невозможно ныне: Цари на небо больше не глядят, И пастыри не слушают в пустыне, Как ангелы про Бога говорят. Но вечное, что в эту ночь открылось, Несокрушимо временем оно, И Слово вновь в душе твоей родилось, Рожденное под яслями давно. Да! С нами Бог, – не там, в шатре лазурном, Не за пределами бесчисленных миров, Не в злом огне и не в дыханье бурном, И не в уснувшей памяти веков. Он здесь, теперь, – средь суеты случайной, В потоке мутном жизненных тревог Владеешь ты всерадостною тайной: Бессильно зло; мы вечны; с нами Бог!

Ночь на Рождество

Посвящается В. Л. Величко

Пусть всё поругано веками преступлений, Пусть незапятнанным ничто не сбереглось, Но совести укор сильнее всех сомнений, И не погаснет то, что5 раз в душе зажглось. Великое не тщетно совершилось; Недаром средь людей явился Бог; К земле недаром небо преклонилось, И распахнулся вечности чертог. В незримой глубине сознанья медового Источник истины живет не заглушен, И над руинами позора векового Глагол ее звучит, как похоронный звон. Родился в мире Свет, и Свет отвергнут тьмою, Но светит Он во тьме, где грань добра и зла. Не властью внешнею, а правдою самою Князь века осужден и все его дела.

Иннокентий федорович анненский 1855—190 9

«В небе ли меркнет звезда…»

В небе ли меркнет звезда, Пытка ль земная всё длится; Я не молюсь никогда, Я не умею молиться. Время погасит звезду, Пытку ж и так одолеем… Если я в церковь иду, Там становлюсь с фарисеем. С ним упадаю я нем, С ним и воспряну ликуя… Только во мне-то зачем Мытарь мятется, тоскуя?..

Среди миров

Среди миров, в мерцании светил Одной Звезды я повторяю имя… Не потому, чтоб я Ее любил, А потому, что я томлюсь с другими. И если мне сомненье тяжело, Я у Нее одной ищу ответа, Не потому, что от Нее светло, А потому, что с Ней не надо света.

Дочь Иаира

Сини реки, светлы веси, И с небес и из могил Всем ответ: «Христос воскресе!» Кто б о счастье ни молил. Слабы травы, белы плиты, И звонит победно медь: «Голубые льды разбиты, И они должны сгореть!» Точно кружит солнце, зимний Долгий плен свой позабыв; Только мне в пасхальном гимне Смерти слышится призыв. Ведь под снегом сердце билось, Там тянулась жизни нить: Ту алмазную застылость Надо было разбудить… Для чего ж с конту5ров нежной, Непорочной красоты Грубо сорван саван снежный, Жечь зачем ее цветы? Для чего так сине пламя, Раскаленность так бела, И, гудя, с колоколами Слили звон колокола? Тот, грехи подъявший мира, Осушавший реки слез, Так ли дочерь Иаира Поднял некогда Христос? Не мигнул фитиль горящий, Не зазыбил ветер ткань… Подошел Спаситель к спящей И сказал ей тихо: «Встань».