Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

Тот, что сидел на веслах, тяжело дышал и обливался потом под прорезиненным плащом-палаткой с накинутым на голову капюшоном. Его руки, непривычные к веслам, готовы были в любой момент отказать. Ладони покрылись мозолями, которые полопались часа два назад и теперь сочились кровью. Плечи саднило, позвоночник окаменел и совсем ничего не чувствовал. Лицо, облепленное мошкарой, опухло до неузнаваемости, и только страх заставлял его двигать веслами и гнал все дальше и дальше по незнакомой местности.

Его товарищ лежал на дне лодки лицом вниз. Теплая, не по сезону, фуфайка и такие же теплые штаны защищали от мошкары, а надвинутый на лицо вязаный шарф, казалось, ничуть не мешал его хозяину, хотя закрывал нос и рот.

Тяжелая гнетущая тишина обволакивала все вокруг. Разбавить ее не могли ни гудение комаров, ни слабый плеск весел, который глушил туман. Человек на веслах угрюмо смотрел на товарища, его желваки играли, а губы беззвучно шевелились. Когда тишина достигла своего пика, он заговорил вслух, сначала еле слышно, затем все громче:

– Думаешь, я этого хотел? Думаешь, об этом я мечтал всю свою жизнь? Нет, конечно, я об этом не мечтал. Только что мне оставалось? Разве у меня был выбор? И не начинай про все это дерьмо с выбором. Это только киношные герои верят, что у человека всегда есть выбор. В реальной жизни у человека почти никогда не бывает выбора. По большей части он следует по единственному возможному пути, который ему доступен в сложившихся обстоятельствах. Вот и я пошел. Не веришь?

Товарищ, лежащий в лодке, не отреагировал, и тот, что на веслах, продолжил разглагольствовать. По всей видимости, ему не особо нужен был собеседник, главной его целью было высказаться вслух. Еще важнее – разбить гнетущую тишину, которая давила на уши и действовала на нервы.

– Я ведь, по сути, неплохой человек. Веришь? Я вот верю. Ведь не могут сотни людей, которые со мной знакомы, ошибаться? Думаю, не могут, а что из этого следует? Верно! Из этого следует, что человек я хороший. Просто попал в сложную ситуацию. Вот и ты попал, верно?

Мужик на дне лодки снова не прореагировал. Тот, что на веслах, начинал злиться. Усталость брала свое, и вид безмятежно лежащего товарища вызывал у него раздражение.

– Видишь, как судьба распорядилась: я тяну лодку гребаные десятки километров, а ты полеживаешь себе и в ус не дуешь. – Он повысил голос: – Разве это справедливо? Справедливо, я тебя спрашиваю? Отвечай, когда я к тебе обращаюсь!

Он чуть придвинулся и со злостью пнул товарища мыском болотного сапога.

– Разлегся тут, дела тебе ни до чего нет. Я с самого начала один отдуваюсь, а все ради чего? Ради того, чтобы через пару-тройку километров налететь на кордон, который наверняка уже выставили по всем дорогам? Говорил ведь тебе: не лезь в бутылку, все утрясется, так нет, заладил свое. Далась тебе эта правда! Что, скажи на милость, она тебе принесла? Что? Молчишь? И правильно делаешь. Ничего ты с нее не поимел, кроме неприятностей куда серьезнее, чем мозоли от весел. Сидел бы сейчас спокойно, долбил веслами по воде и не парился – так нет, тебе правды захотелось. Решил вывести меня из себя! Вывел? И что дальше?

Он снова пнул товарища сапогом. Удар оказался такой силы, что тот перевернулся лицом вверх. Его открытые глаза устремились в небо, но жизни во взгляде не было. Восковые черты лица говорили о том, что трупное окоченение уже наступило. Получалось, человек на веслах все это время разговаривал с трупом. Удивило его это обстоятельство? Нисколько. Он знал, что ответить ему товарищ не мог. Знал, но игнорировал этот факт. Вот и сейчас, глядя в остекленевшие глаза спутника, он злобно прорычал:

– Да заткнись ты! Я знаю все, что ты можешь мне сказать! – Голос его вдруг стал писклявым, как у истеричной девки. – «Никто не просил тебя брать меня с собой! Оставил бы на месте, я бы только спасибо сказал!» Как же, сказал бы ты спасибо! Да от таких, как ты, в жизни благодарности не дождешься! Сколько я для тебя сделал, скажи, разве нет? Разве я тебе не помогал? Так нет, тебе нужно было вывести меня из себя. И к чему это привело, видишь?

Голос его взлетал все выше, тело тряслось, словно в ознобе. Он бросил весла и встал во весь рост. Лодка покачнулась, но он не обратил на это внимания, полностью отдавшись своей злобе. Сделав шаг вперед, он с силой опустил ногу на промежность товарища. Гадко улыбаясь, он провернул каблук по часовой стрелке.

– Как тебе такая благодарность, подонок? Нравится? А так?

Он снова поднял ногу, на этот раз опустил ее на живот. Из-под сапога послышался хлюпающий звук, и он заулыбался еще шире.

– Вижу, тебе моя благодарность по вкусу. Что ж, можно и продолжить, раз ты доволен.

С этими словами он опустился на колени, достал из-за голенища острый нож и быстро прошелся им по животу товарища. Из-под ткани фуфайки показалась вата, и это лишь подзадорило его. С остервенением он принялся рвать ножом одежду, пока не добрался до тела. Здесь он изменил тактику и начал колоть безжизненную плоть острием ножа. Кровь уже не лилась из ран, вытекая ленивыми розовыми струйками, когда давили на кожу, и это раздражало его. Он хотел фонтанов крови, хотел видеть, как стекленеют глаза его недруга, хотел ощутить то, что уже завладело его рассудком. Он жаждал крови, а не этих жалких капель, что стекали с его ножа.

– Да пошел ты к черту! – выругался он, отбросил нож и, одним рывком подняв безжизненное тело, выбросил его за борт.

Труп с шумом вошел в воду, обдав человека в плаще фонтаном брызг. Вода залила лицо, потекла за ворот. Человек резко отпрянул от борта и в недоумении уставился на свои руки. Они были в крови и все еще дрожали от возбуждения. Он перегнулся через борт и начал яростно тереть руки, пытаясь смыть кровь. Затем он увидел тело своего товарища. Сначала фуфайка, набрав воздуха, держала его на поверхности, но потом тело медленно стало погружаться в воду.

В глазах подельника промелькнул испуг, он начал яростно грести руками, стараясь дотянуться до тела, ухватиться за фуфайку, но у него ничего не получалось. Вместо того чтобы приближаться к утопленнику, лодка начала крениться на бок. Человек в плаще испугался, что может перевернуться, и отпрянул к противоположному борту. Так он сидел до тех пор, пока тело не скрылось под водой. Когда оно исчезло, человека сковала невыносимая усталость, взгляд упал на то место, где совсем недавно лежал его товарищ. Он все смотрел и смотрел на кровавое пятно, не в силах пошевелиться. Затем взгляд его стал осмысленным, он посмотрел по сторонам и простонал:

– Что происходит? Где я? Зачем я здесь?

Ему никто не ответил, но он не мог вынести эту гнетущую тишину. Она душила его, заставляла хватать ртом воздух.

– Нет. Это происходит не со мной! Это не может происходить на самом деле. Проснись! Проснись же, наконец, иначе ты задохнешься прямо во сне!

Он попытался сорвать с себя плащ. Нащупывая завязки, он рвал ворот, но пальцы скользили по коже, не в состоянии дотянуться до завязок. В отчаянии он встал в полный рост и попытался стянуть плащ через голову. Лодка покачнулась, и он, не удержав равновесие, полетел в воду. Ледяная вода с жадностью приняла его в себя и повлекла на дно. Туда, где не было ни боли, ни отчаяния, но не было и жизни.