Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

– Я так понимаю, дед Нуят от помощи отказался, – помог с рассказом Паршин.

– Отказался. Сказал: «Мне торопиться некуда, сам справлюсь». А тут бабуля Ялгавка из окна выглянула и давай на суп меня зазывать. Я было хотел войти, готовит бабуля отменно, несмотря на возраст, но потом передумал.

– Выпить хотелось сильнее, чем поесть, – прокомментировал Паршин, а Федька-синяк возражать не стал. – Что было дальше?

– Дальше я до конца улицы прошел, вроде как не к Жмакиным вовсе собирался. Там на боковую улочку свернул, вернулся обратно и с задов в палисадник к Жмакиным влез.

– Из палисадника тебе был виден дом Абайкиных?

– Как на ладони, – ответил Федька-синяк.

– И что, все время, пока ты там сидел, дед Нуят стриг кустарник?

– Нет, его бабуля на обед домой загнала. Еще когда я возле него стоял. «Идем, – говорит, – старый, два часа уже, а мы все не обедали, после ветки допилишь». Привычка у них – после обеда вздремнуть любят, а почему нет? Возраст свое берет, силы не те, да и поднимаются они часов в пять, поди, а то и раньше.

– Значит, к дому Жмакиных ты пришел в два, это мы вычислили точно. – Паршин вычленил из рассказа главное. – И в это время они оба были живы, занимались повседневными делами, не были ни расстроены, ни напуганы, так?

– Слушайте, их что, правда убили? – понизив голос, испуганно спросил Федька-синяк. – Прям по-настоящему?

– К сожалению, да, а твои показания могут помочь нам поймать преступников.

– Как же так? Я, значит, сидел на солнышке, а их в это время…

Федька-синяк обхватил голову руками и начал раскачиваться из стороны в сторону.

– Вот ведь я паскуда! – причитал он. – Всю совесть пропил, таких хороших людей загубил!

– Федор, возьми себя в руки, – приказал Паршин. – Время вспять не повернешь, убиваться смысла нет. Сосредоточься на том, что ты видел, пока сидел в палисаднике Жмакиных.

– Да как я могу сосредоточиться, когда в голове только мое паскудство крутится! – воскликнул Федька-синяк, подняв влажные от слез глаза. – Таких людей не уберег, а все из-за водки проклятой! И что им, бандитам этим, плохих людей не убивается? Все норовят хороших прибрать.

– Да, ты им не помог, это правда. – Паршин смягчил тон, видя неподдельное отчаяние на лице пьяницы. – Но сейчас ты в силах помочь следствию и хоть как-то оправдаться в своих глазах. Ты ведь хочешь помочь?

– Если бы я мог, я бы все для них сделал! – искренне провыл Федька-синяк.

– Вот и сделай! Вспомни все, что ты видел, пока шел к дому Жмакиных, пока сидел в палисаднике и пока шел обратно.

Федька-синяк с полминуты смотрел пустым взглядом в пространство, пытаясь воссоздать события прошлой среды, затем быстро-быстро заговорил:

– Людей на улице было немного, – начал он. – День-то будний, почти все на работе. Ребятня в это время на речке, те, кто помладше, дома спят, так что и молодых мамаш на улице не встретишь. По дороге от моего дома до дома Жмакиных я почти никого не встретил. У поворота на улицу Жмакиных Ленька со своим драндулетом возился, у него опять карберик барахлит. Руки по локоть в масле, значит, давно упражняется. Он со мной не здоровается, обижен на что-то, но я ему все равно кивнул в знак приветствия. Еще из углового дома тетку видел, она в огороде копалась. С ней не здоровался, она только голову вскинула и тут же опять в землю уткнулась. Пока с дедом Нуятом говорил, мимо красный «Жигуленок» проехал. За рулем сидел сын нашего агронома, я его плохо знаю, поэтому здороваться не стал. Потом я ушел, и пока в палисаднике сидел, на дороге ни единой души не появилось.

– И это все? Больше никого не видел? Совсем никого? – допытывался Паршин, понимая, что те сведения, которые он уже получил, никакой подвижки в расследовании не дали.

Федька-синяк думал долго, надувал губы, морщил лоб, сводил к переносице брови, все это время следователь Паршин терпеливо ждал. И вот, когда он уже совсем отчаялся, Федька-синяк вдруг удивленно расширил глаза и завопил:

– Был! Точно! Мужик еще один был! Только не на этой улице.

– Что за мужик? Где стоял? Что делал? – начал сыпать вопросами Паршин, почувствовав возбуждение.

– Там, в боковом проходе, на улочке. Лежал, такой, в тенечке под вишнями, к стволу прислонился, будто дела ему ни до кого нет, и капюшон на лицо натянул. Спал, наверное, – высказал предположение Федька-синяк. – На меня ноль внимания, головы не поднял. Я-то тоже не слишком его разглядывал, разок взгляд бросил, да и то мельком. Обрадовался, что он меня не остановил, не хотелось с ним говорить.

– Как он выглядел? Описать сможешь? – спросил Паршин.

– Могу! Крепкий, руки здоровые, но белые, будто труд ему незнаком. Выше меня на голову, а я тоже не низкорослик. Во мне метр семьдесят, а в нем, поди, все сто восемьдесят пять. А вот молодой или старый, не скажу. Он все время лицо под капюшоном прятал.

– Не слишком подробное описание для одного взгляда, да еще мельком? – с подозрением спросил Паршин.

– Так это я не в тот раз его разглядел, – заявил Федька-синяк. – Это еще когда в Виндрее с ним встретился.

– Что? В Виндрее?! – Паршин почувствовал внутреннее напряжение, как всегда, когда в сложном деле назревал переломный момент. – А вот теперь, Федор, расскажи мне все, что связано с этим мужиком. И не вздумай привирать, я все равно пойму, где правда, а где ложь.

Глава 5

После опроса Федьки-синяка следователь Паршин отправился прямиком к подполковнику Яценко. Тот все еще стоял у машины, но группа представителей поселковой администрации заметно поредела. Это было на руку Паршину, он не спешил с информацией, полученной от свидетеля, намереваясь для начала все проверить лично. Он бы и подполковнику не стал докладывать, если бы тот не отдал приказ после осмотра дома явиться пред его светлые очи и не маячил бы прямо перед калиткой дома Абайкиных.

Увидев, как Паршин выходит из калитки, подполковник поспешил ему навстречу, что-то коротко бросив окружающим его людям. Поравнявшись со следователем, Яценко негромко произнес:

– Надеюсь, у тебя есть новости. Я битый час отбиваюсь от этих акул, они ждут, что я предоставлю им что-то обнадеживающее. Боюсь, мне придется ехать в Горсовет для тяжелого разговора с начальством из Саранска.

– Кое-что есть, – начал Паршин, – но пока не для посторонних ушей. Предлагаю пройти в сад и там обсудить план дальнейших действий.

– Почему нельзя вернуться в Ковылкино и разработать план в соответствующей обстановке? Любишь ты, Паршин, проблемы «на коленке» решать.

– Потому что ситуация не терпит отлагательства, – уверенно произнес Паршин и, чуть улыбаясь, добавил: – И потому что вам приходится отбиваться от этих акул. А если мы поедем в Ковылкино, процесс затянется еще на несколько часов.

Подполковник Яценко недовольно поморщился, заметив ухмылку следователя, но промолчал. Он вернулся к машине, что-то коротко сказал представителям администрации, после чего те расселись по своим машинам и уехали. Яценко поманил следователя рукой.