Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья
Шрифт:
– Есть!
Васин не особенно надеялся на результат. И ожидал услышать от Полищука обычные отговорки и заверения – присмотримся, попробуем. Впрочем, это он сам себя накачивал, боясь очередного разочарования.
Но в назначенное время Полищук встретил его довольный:
– Навел справочки. У нас на «химии» за гадания и прочую муть отбывает наказание некая Земфира Ангел из Боржавского. На швейной фабрике в Ленино целый цех из таких неученых «химиков».
– Цыганка-ткачиха. Рабочий день восемь часов. План… Смешно, – хмыкнул Васин.
– Воровка никогда не будет прачкой, –
– И как с ней быть? На допрос дернуть? – спросил Васин. – А если опять упрется, как ее односельчане? Упрямая порода. Пытками из них ничего не выбьешь.
– Ты прямо как пес цепной. Допросы тебе, пытки. А оперативные возможности на что?
– Есть к ней агентурные подходы? – заинтересовался Васин.
– Это у вас на воле может чего-то не быть. А у нас за колючкой есть все, – глаза Полищука азартно блеснули. – Подведем под нее лучшую агентессу. И запоет как птичка.
– Если есть, что петь, – Васина все никак не покидал скепсис.
– Мой опыт подсказывает – что-нибудь да найдется…
Глава 44
Земфиру Ангел перевели в новую бригаду. Бригадирша там была тоже из осужденных. Говорили, тетка себе на уме. Строгая и требовательная. Но при этом всегда старалась выручать девочек и часто помогала словом и делом. А еще она славилась задушевными разговорами, которыми часто вытаскивала осужденных женщин из бездны отчаяния и тоски.
Новую работницу бригадирша приняла как родную. Пригласила на чаек в общаге. И как-то сразу заладились у них отношения.
Земфира чувствовала себя страшно одинокой. Она не раз слышала, что цыгане в тюрьме долго не живут. Воздуха свободы нет. Нет своих вокруг. А это для цыган настоящий ад. А теперь поняла, что так оно и есть. Год исправительно-трудовой колонии дался ей очень тяжело. Но и на «химии», куда ее перевели в качестве смягчения наказания, ненамного легче. Здесь совсем не уважали ее, лучшую гадалку, мошенницу от Бога, которая может развести кого угодно – хоть колхозника, хоть профессора: все отдадут ей деньги и еще благодарны будут. Осужденные подозрительно косились на нее и сторонились. Администрация заставляла работать руками! Ну как тут не впасть в черную тоску?
Так что задушевные беседы с бригадиршей просто врачевали ноющую душу цыганки, давали надежду на лучшее, на то, что все когда-то будет по-старому. Они часто засиживались в тесной рабочей конуре бригады. И беседовали обо всем и ни о чем.
Бригадирша с самого начала очертила рамки общения:
– Уговор: ни о каких уголовных подвигах мы не говорим. Кто фармазонил, кошельки подрезал – нам неинтересно. Пусть у каждого свое останется своим. Чтобы потом, случись что, друг друга не подозревать. Хорошо?
– Да я и не собиралась, – как-то застеснялась Земфира.
– Вот и ладно… А семья и дети – это наше, – бригадирша горестно вздохнула.
Так и чаевничали они с недельку в свободное время. И трещали о себе. О детях. И о родне.
– Разбрелись наши
односельчане кто куда, – огорченно вздыхала Земфира. – На Урале. В Горьковской области. Кого где застал тот проклятый Указ, там теперь и живут.– И что, совсем не общаетесь? – заинтересовалась бригадирша, прихлебывая чайку. На «химии», в отличие от колонии, с чаем сложностей не было, средством обмена он не являлся.
– Да как не общаемся, – удивилась Земфира. – Общаемся. Друг о друге все знаем. Молва приносит.
– Ой, да сталкивалась я с цыганами. Вон, мой благоверный сейчас десятку за разбой тянет. Так он лихие дела одно время делал с вашим цыганом.
– А как звали того цыгана? – заинтересовалась Земфира.
– Михай. Еще Копачом его прозвали. Вроде откуда-то из ваших краев.
– Есть такой! – обрадовалась Земфира. – Из нашей деревни родом. Только не любили у нас его.
– Чем насолил?
– Сильно злой.
– Ну, о том не знаю. А ты его давно видела?
– Да не бывает он у нас. Но своей сестре Гите с оказией постоянно денежку шлет. У нас это строго – поддерживать родню надо.
– А чего сам не приедет?
– Боится. На него многие злы. После того, как он Нико Дземенчонка убил в 1952 году.
– Как это убил?
– Не поделили женщину. Поругались. Драка. А Михай бешеный. За топор схватился. Ну и…
– И что? Ни народного суда тебе, ни самого справедливого следствия в мире? – усмехнулась бригадирша.
– Какое такое следствие? Цыган пропал – и пропал. Кто его искать будет? Кто в милицию пойдет? Да у нас на то крис есть!
– Кто такой крис?
– Суд наш цыганский. Если что-то против своих цыган сделал, тут тебя на суд. А там старики и баро.
– И какие наказания по вашему уголовному кодексу? Может, у вас еще и тюрьмы есть?
– Какие тюрьмы! – возмутилась искренне Земфира. – Тюрьма – она природе человека противоречит. Мы же не жестокие.
– И как тогда судят?
– Ну, кто сильно что-то натворил, того убить могут. Для того булава у баро. Или изгнать – немногим лучше смерти. Ну, а по мелочам – там уж деньгами приходится платить. Ну и другое. По обстоятельствам.
– Чудны дела твои, Господи!.. Интересно, какие обстоятельства?
– Представь, поймали мусора поганые цыганок. Одна перепугалась и на подругу что-то наплела. Да так, что ту посадили.
– Тут ее и булавой по голове по решению этого вашего криса?
– Да зачем? Это у вас такие жестокости! У нас все проще. Пока бедняжка сидит, болтливая подружка детей ее кормит. Весь срок.
– Разумно, – согласилась бригадирша.
– Мы же люди божьи.
– А что Михая этого булавой по лбу не приголубили?
– Да не знаю я… Не удивлюсь, если сам баро его боится.
– Так с рук все и сошло?
– Ну, не сошло. Януш, это брат убитого Нико, сейчас в тюрьме. Обещал по выходе Михая найти и поквитаться.
– О, как у вас запутано.
– У нас-то правильно. Это у вас людей в каменных коробках годами держат!
– Ну да. Что-то есть в этом… Ладно, пора и на боковую. Завтра на работу. План выполнять. Выполним?
– Выполним, – без особой радости кивнула Земфира…