Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

Берег был пологий, без препятствий. Когда капитан спустился к воде, преступник, тяжело загребая, уже отдалился метров на пятнадцать. Чернела только его голова. Вот же Чапай хренов… пускаться вдогонку не было сил, это по меньшей мере смешно. Капитан поднял пистолет, рука дрожала, пришлось помочь другой, чтобы установить прицел. Голова отдалялась, тонуть этот подонок не собирался, шансов проплыть оставшиеся метры у него было больше чем достаточно. В принципе Разин мог попасть – пусть и не с первого выстрела. Палец уже вжимал спусковой крючок. Но он передумал. Отправит на дно, и никто не узнает, что он еще натворил…

Алексей опустил пистолет, хмуро проследил, как преступник выбирается на сушу, карабкаясь по глиняному откосу. Не беда, теперь никуда не денется, да еще в таком виде… Ноги понесли в обратный путь. Предстояло отыскать второй пистолет, а потом добраться до ближайшего телефона…

Антонина ахнула, когда он в неприглядном виде ввалился в комнату. Хорошо, что другие его не видели. Охрана пионерского лагеря на должной высоте!

– На кого вы похожи, Алексей? – директриса прижала руку к груди. – Вы повстречали в лесу доисторическое чудовище?

Этот негодяй был хуже целого выводка доисторических чудовищ! Разин бросился к телефону, позвонил дежурному. Всех свистать наверх! Объявить в розыск гражданина Лучинского Вадима Александровича, лично совершившего все убийства, а также покушавшегося на жизни трех сотрудников уголовного розыска (про себя, любимого, тоже не забыл)! Подключить милицию Нового поселка, Бердска, всех окрестных деревень! Преступник измотан, избит, обезоружен, но представляет опасность, при задержании будет сопротивляться!

Алексей бросил трубку и рухнул на стул. Смутно помнил, как чуткая Антонина отвела его на кушетку в соседнюю комнату, долго рылась в аптечке, что-то мазала, бинтовала, сняла зачем-то с него рубашку. Все это было как в тумане. Затем стащила с него ботинки, укрыла казенным покрывалом.

– Спите, Алексей, и до утра ни звука. Вы сделали все, что могли.

Он не помнил, как отключился, это был предел.

Наутро его подняли, заставили влезть в какую-то незнакомую рубашку, подвели к зеркалу. За окном играла «Пионерская зорька», трубил горн, орали дети – пионеры юные.

– Вид бесподобный, Алексей, но хоть не шатаетесь, – констатировала жалостливая директриса. – Боюсь, не смогу вас отпустить в таком виде. Хотите, отвезу вас в город на вашей же машине?

– Спасибо, Антонина, сам доберусь, вы так добры…

– Ну смотрите, я предупредила. Приезжайте еще, Алексей. Просто так, без причины, буду рада вас видеть. Вы, наверное, не обратили внимания, какие здесь живописные места и какой целебный воздух.

– Обратил, Антонина, еще как обратил. Знаете, я немного вышел из пионерского возраста… Но спасибо за приглашение, я подумаю.

Она смотрела с такой жалостью, словно не хотела его отпускать, и кольцо на безымянном пальце ее правой руки почему-то отсутствовало…

До города он добрался на автопилоте, работу проигнорировал, отправился домой, где снова спал, но уже под присмотром другой женщины.

«Странное дело, – бухтела Валентина, придирчиво осматривая его. – Не могу избавиться от мысли, что первую помощь тебе оказывала женщина – чувствуется ее рука. И это вызывает ряд вопросов… Лежи, ничего слушать не хочу, мы же не муж и жена».

Сотрудника следственного отдела, вдовца Анны Лучинской, взяли лишь утром следующего дня. Две ночи он отсиживался в какой-то берлоге, своровал сохнущую одежду и забрался в кузов грузовика, идущего в соседнюю область. Его засек бдительный сторож автобазы, позвонил в милицию. Машину заблокировали двумя мотоциклами в чистом поле. Полностью деморализованный, Лучинский не оказал сопротивления. Его доставили в следственный изолятор Ленинского района, поместили под замок.

Алексей лично допрашивал убийцу. Тот сидел на табурете – сникший, с пустыми глазами, вяло отвечал на вопросы. Капитана преследовало чувство гадливости, он не мог спокойно смотреть на этого человека. Да и вряд ли это был человек – так, подобие. Но Разин терпел, задавал вопросы, записывал показания, вел себя подчеркнуто вежливо, хотя изнемогал от желания разбить голову этого существа о батарею…

– Женщины Лучинского никогда не интересовали, – рассказывал он на следующий день собравшимся в отделе сотрудникам. Присутствовали все, кроме Варламова и студента – его врачи обещали выписать только на следующий день. – С семнадцати лет он обнаружил в себе нездоровую тягу к маленьким детям. И чем меньше – тем сильнее она была. Но приходилось соответствовать. Окончил школу, сходил в армию, учился в юридическом институте, где познакомился с Анной, которая в то время носила фамилию Коломиец. Когда та решила летом податься в пионерский лагерь, напросился с ней – дескать, не могу без тебя, буду скучать. Детей люблю – просто страсть… И был нормальным, кстати, вожатым, считался даже добреньким. Однажды ночью душа не выдержала, вооружился хлороформом, который свистнул из медпункта еще в городе, пробрался в соседний пионерский лагерь, где выкрал первого попавшегося пацана, идущего по нужде. В своем лагере гадить не собирался, чтобы не раскусили…

– Не могу представить, что у этого животного было в мозгах… – передернув плечами, пробормотала Лида.

– Я тоже не могу. Но говорит, трясло, как эпилептика, еле сдерживался. Анна понять не могла: что с ним? Не температурит ли? Усыпил ребенка хлороформом, принес на поляну… Но надругаться не удалось, храбрые девчата-вожатые проявили бдительность, спугнули извращенца, да еще и портрет его срисовали. Перепугался до смерти, вернулся в свой лагерь. Никто не видел, как он отлучался. Трясся от страха, что придет милиция и арестует. Сказался больным, лег в медпункт. Был готов рвануть через лес при первой же опасности, даже сумку собрал и под кровать спрятал. Но обошлось, опера оказались ленивыми, в соседний лагерь не пошли. И этот упырь просто плясал от счастья. Анну, возможно, что-то смутило в поведении возлюбленного, но она не придала значения. Хороший был артист, не отнять. Поженились, создали ячейку общества. Оба теперь работали в прокуратуре, хотя и в разных районах. Лучинский считался перспективным сотрудником следственного отдела, быстро шел в гору. И все бы ничего, но семь лет спустя Катя Ермолова увидела этого упыря в очереди в универсаме. Город-то маленький, всего полтора миллиона жителей… Катя обомлела, и Лучинский это заметил. Да, он изменился за семь лет, но не кардинально, в ту ночь девушки хорошо его рассмотрели…

– Поражаюсь, почему менты в 72-м не составили его фоторобот? – проворчал Шабанов. – Ведь все втроем его видели.

– Не все такие трудолюбивые и ответственные, как мы, Дениска. В общем, Ермолова обомлела, а Лучинский поспешил ретироваться и проследил за ней до дома. Лица девушек он знал – уже будучи при должности, взял из архива это дело, изучил. А там фотографии, имена, фамилии… Катя два дня ходила на нервах, колебалась, но в милицию не сообщала. Кого они будут искать?

Тут и созрел безумный план. Ведь кто его видел в ту ночь? Только эти трое. Избавиться от всех – и нет проблем, можно жить спокойно. Он не знал, общаются ли между собой эти девчонки. Решил выдать свои деяния за творчество серийного убийцы – и пусть ищут ветра в поле. Схожий почерк, одно и то же орудие, жертвы никак не связаны друг с другом… Вечерами следил за своими будущими жертвами. Похитил Екатерину из-под носа Ходасевича, убил на трассе, сбросил в канаву. Позвонил Даше Шмелевой, дождавшись, пока Бойчук свалит на работу (а фактически, к любовнице), хрипло представился ее двоюродным братом, отсидевшим за хулиганку на зоне. Брат действительно отсидел, только Даше он не звонил и общаться не планировал. Лучинский предложил ей встретиться у реки – Даша побежала, потому что братьями не разбрасываются, даже двоюродными. Дальше все понятно. Убийства совершал однотипно, маскируясь под маньяка. Супруга, видимо, что-то заподозрила. Она помнила то давнее дело – прокурор, как-никак. Но никогда не связывала его со своим мужем. А тут сопоставила одно с другим и ужаснулась – до чего все гладко. И поведение Вадима в семье, видимо, не было идеальным. Но сомневалась, решила поговорить с суженым. Чем это закончилось, мы знаем. Убивал он ее без жалости, все равно надоела, изобразил картинку, как в прошлых двух случаях. Красиво разыграл обморок при виде мертвой жены, даже врачи поверили. Галина – соседка, с которой разговаривал Виталик, – засекла его ночью, он тоже ее засек, обошел вокруг дома, вогнав девушку в панику, но вторгаться не рискнул. Галина реально той ночью рисковала жизнью. Женщину-администратора гостиницы в Бердске он просто подкупил – и та сказала, что Лучинский приехал в Бердск в начале одиннадцатого. Пошла на это, потому что сама не без греха. Об измене Анны со Светличным он, кстати, не знал. О том, что Анна беременна – тем более. Явно не от него, интимной близости у супругов не было уже несколько месяцев. Возможно, разводиться с ним хотела, раз не стала делать аборт. Разобравшись с женой, взялся за последнюю жертву – Дунчану. Евгения успела набрать милицию, выкрикнуть, что знает убийцу.

– Лучше бы имя его выкрикнула, – проворчал Крюгер.

– Она его не знала, – резонно возразил Островой.

– А, ну да…

– Все понятно с этим ублюдком, – сказала Лида. – Одно вызывает вопрос. Вот жил, скрывая от всех свою мерзкую сущность… Но ведь тянуло к детям, разве нет? Натуру ведь не задушишь? Как выкручивался из положения?

– А об этом мы поговорим после следующего допроса, – сказал Алексей.

Следующий разговор состоялся через сутки, после обстоятельного доклада полковнику Сергееву. Лучинский полностью раскололся – не было смысла держать все в себе. Высшую меру он заслужил в любом случае. Может быть, рассчитывал, что экспертиза признает его невменяемым. Задушить натуру действительно было невозможно. Спасали командировки, в которые он ездил довольно часто. Та же схема – не гадить по месту проживания. Детей он подбирал на дороге, усыплял и увозил в лес. Кого-то забирал в безлюдных местах – одних заманивал хитростью, других хлороформом. Обожал дорожки мимо свалок и пустырей, по которым дети возвращаются из школы. Увозил в безлюдные места, затыкал рты, насиловал, убивал. С телами обходился по-разному – одних выбрасывал, других закапывал. Некоторых впоследствии находили, другие так и остались пропавшими без вести. За пять последних лет – двенадцать эпизодов. Никто не спасся. Два случая в Тюменской области – мальчик и девочка семи лет; три случая под Томском, два в Красноярске; убивал в Бийске, в Рубцовске, в Иркутске. Делал дело и закрывал командировку, выполнив служебное задание. На какое-то время душа успокаивалась, потом опять начинался зуд, как у наркомана…