Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

Отворилась дверь, вошел Крюгер – мрачнее ночи, какой-то заторможенный.

– После тяжелой продолжительной болезни… – торжественным тоном начал Шабанов.

– Убью, – проворчал Крюгер, занимая рабочее место. – С этим типом Дунчану встретиться не удалось. Он работает в строительно-монтажном управлении номер двадцать и сегодня находится по рабочим делам в Искитиме. Будет завтра… если не сбежит. Командир, хватит дурью маяться, домой пора. Весь день пашем. Мы же не собираемся потакать Сергееву?

– Пахари из вас средние, – огрызнулся Алексей, глянув на часы. Приказ работать без сна был действительно перебором. В памяти все чаще возникала соседка Валентина – к чему бы это? – Ладно, горе-оперативники, – проворчал он. – Сидим еще полтора часа, а потом уходим. Может, дельная мысль родится.

– А я вот и хочу сказать по поводу дельной мысли… – Лида устремила отрешенный взгляд на вымпел победителя социалистического соревнования. – Не могу сказать, насколько она дельная, но…

– Лидия Александровна, не морочь нам голову и не набивай себе цену, – рассердился Алексей, – если есть что сказать, говори. Если нет, то молчи в тряпочку.

– Помните, перед тем, как выехать на последний труп, Виталик заявил, будто знает, что связывает наши жертвы? И вид имел такой, будто бы и впрямь что-то узнал… Но поступил звонок, все кинулись на место преступления. В машине он, видимо, ничего не сказал, понимаю, не до этого было. Потом эта история с проломленным черепом, когда он был ни бэ, ни мэ…

– Было дело, – подтвердил Островой. – Больше мы с тех пор Виталика не видели и не слышали.

– Неужели ты всерьез думаешь, что он что-то нарыл? – фыркнул Алексей. – Это, извини, уже полный аллес капут…

– Да, Виталик парень своеобразный, – согласилась Лида. – Упертый на своих маньяках, постоянно влипает в неприятности. Но сам по себе студент – неглупый. Боюсь это представить, но однажды из него может выйти толк. Попытка не пытка, а, командир? Что нам терять? Все равно мы не имеем ни одной зацепки.

– И что ты предлагаешь? – Алексей опять посмотрел на часы. – Тащиться вечером в больницу, прорываться через кордоны врачей, через маму с папой? А если Виталик спит или, боже упаси, без сознания? С кровати сбросим?

Заржал Шабанов.

– Переговоры с церберами беру на себя, – сказала Лида. – Пусть только попробуют не пропустить к нашему лучшему сотруднику. Есть такое понятие – острая оперативная необходимость.

– Ладно, – Алексей решился, – Лидия Александровна со мной, остальные остаются в отделе и пытаются распутать клубок. Раньше восьми никто не уходит.

– Снова вы? – испугался молодой врач. – Простите, товарищи, но к больному пропустить не могу. Недавно ушла его мать, но ей можно, все-таки близкая родственница. Больной несколько раз приходил в себя, тихо разговаривал, но сейчас снова забылся, и я очень надеюсь, что до утра он не проснется.

– Так, можно вас на минуточку, товарищ доктор? – вкрадчиво сказала Лида. – Давайте отойдем в сторонку, а товарищ капитан нас подождет.

Врач начал нервничать, но профессиональное упрямство пока работало. Несколько минут Алексей разгуливал по коридору, впитывал со стен информацию, что надо беречь зубы, предупреждать дизентерию, полностью искоренить туберкулез, сдавать кровь для нуждающихся. Затем подошла Лида в наброшенном на плечи белом халате, сунула коллеге такой же.

– Пойдемте, товарищ капитан. Добрый доктор Айболит любезно разрешил посетить больного, но не больше десяти минут.

– Ты пригрозила ему ссылкой в Лимпопо? – удивился Алексей.

– Нет, я действовала мягко, – Лида загадочно улыбнулась. – Ты, кстати, заметил, что этот доктор – просто идеал мужской привлекательности?

– Понятно, – хмыкнул Разин. – К сожалению, ни черта не смыслю в мужской привлекательности. Ты пригласила его на свидание? Про ребенка и мужа не забудь сказать.

– Фу, какой ты пошлый, – поморщилась Лида. – Но идея, в принципе, недурна. Ты же не ревнуешь?

Тихо ступая, они вошли в палату, прикрыли за собой дверь. Для Виталика наступил «великолепный век» – он лежал совсем один, в просторной чистой палате, где были даже шторки на окнах – словно важная персона из какого-нибудь горкома. Голова его по-прежнему была обмотана бинтами, но уже не вся. Капельницу отключили. Виталик, казалось, спал.

– Полюбуйтесь на него, – прошептала Лида. – Лежит, как облигация… Слушай, мне кажется, он притворяется спящим – так сильно глаза зажмурил. Давай проверим – у меня есть иголочка.

Задрожали веки, приоткрылись глаза. Виталик молитвенно посмотрел в потолок. Потом вздохнул, стал отыскивать присутствующих в палате.

– Снова издеваться будете? – прошептал он.

– Нет, Виталик, как ты мог подумать? Больше никогда. Пришли тебя навестить, справиться о твоем здоровье.

– Апельсины принесли?

– Только яблоки, – Лида победно глянула на Разина и поставила на тумбочку сетку с фруктами. – Апельсинов не было, сам понимаешь, дефицит, зато яблочки хорошие, мягкие, антоновка. Попроси медсестру, она тебе их в пюре перетрет…

– Ну вот, а говорили, что не будете издеваться, – практикант тяжело вздохнул и начал ворочаться. Застонал – нерекомендуемые движения отдавались в голове.

– Ты лежи, не шевелись, – испугался Алексей. – Молодец, держишься. И вообще стойко себя вел в трудной ситуации – не раскис, не сломался. Врачи говорят, что скоро встанешь в строй. Ждем, Виталик, серьезно, без всяких подколок.

– Слушай, а помнишь, ты начал говорить, будто знаешь, что объединяет наши жертвы… – закинула удочку Лида.

Пациент хрипло засмеялся:

– А вы не просто так пришли меня навестить…

– Ерунду не говори, – рассердился Алексей. – К тебе и вчера приходили, и сегодня. Я лично приезжал – ты без сознания валялся и ничего не помнишь.

– Ну, ладно тогда… – Виталик закряхтел, стал переворачиваться на бок. Алексей помог ему сменить позу. Парень оживился, заблестели глаза. – Я даже удивляюсь, почему вы сами это не выяснили, ведь ничего же сложного… Я с женщиной во дворе Ермоловой разговаривал, она вспомнила, как семь лет назад Екатерина работала в лагере – целый месяц в нем провела… Я ни о чем таком не подумал, эка невидаль, лагерь… Екатерина тогда другую фамилию носила – Капустина. Она ведь не замужней родилась… Потом занимался Шмелевой – Дарья так и осталась Шмелевой, не успела выйти замуж… Старушки у подъезда разоткровенничались – со мной почему-то всегда старушки охотно говорят… Просил их вспомнить, что они знают про Дарью, может, какие-нибудь события интересные… Одна любезная женщина – Нина Матвеевна ее зовут – вспомнила, что Даша работала в лагере. Я бы опять не придал значения, но у женщины прекрасная память, она сказала, что это было семь лет назад – как и с Катей…

– Ты выражаешься загадками, – недовольно сказал Алексей. – Какой еще лагерь? Лагеря бывают исправительные, оздоровительные…

– А еще бывает социалистический лагерь, – прошептала Лида.

«Странно, – подумал Алексей. – Почему, если капиталистический – то мир, а если социалистический – то лагерь?»

– Вы правда не понимаете? – расстроился Виталик. – Мы говорим о пионерском лагере, где эти девушки семь лет назад работали вожатыми…

Лида раскрыла рот, чтобы выдать комментарий, но ничего не придумала, удивленно уставилась на коллегу. А ведь в этом что-то было… Украдкой, исподволь, из глубин подсознания выползало то, что, набрав силу, могло стать озарением. Онемела кожа в некоторых местах, стало щекотно.