Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

Поделился подробностями сегодняшнего дежурства на вокзале и Егоров.

– …Преследовали до Грохольского переулка, Саня с Костей перехватить не успели, открыли огонь. Он поначалу упал, но вскочил и нырнул в этот бесконечный проходной двор, – кивнул Василий в проулок. – Двор хорошенько осмотрели. В глубине стоит добротный кирпичный домик. Расположение выгодное, исчезнуть из него можно в любом направлении: в Грохольский, в 1-й Коптельский, в Глухарев и даже на Большую Спасскую. На крыльце я обнаружил дымящийся окурок дорогой папиросы. Шанс ошибиться, сам понимаешь, огромный. Возможно, этот жердяй слинял в неизвестном направлении, а нам подкинул окурок. Или же кто-то из жильцов курил на крыльце папироску. Но других зацепок, Ваня, нет и не будет.

– Почему же не будет?

– Думаю, после сегодняшнего случая длинноногий тип больше не появится на Ленинградском вокзале. Дважды вальсировал под стволами, третий раз испытывать судьбу не станет. Ну, если он не совсем сумасшедший.

– Как же так вышло, что он вскочил после выстрелов Сашки?! – продолжал удивляться Старцев. – Чтоб Сашка дал промах? Это ж немыслимо!..

«ТТ» считался хорошим, надежным пистолетом. Правда, половина всех заслуг по праву принадлежала мощному «маузеровскому» патрону. Не будь мощного патрона, не было бы и хваленого пистолета. Выпущенная из него пуля сохраняла убойную силу метров до пятисот, однако прицельная дальность составляла всего полсотни метров. Опытный стрелок мог поразить цель на чуть больших дистанциях, но после восьмидесяти метров все зависело от удачи, ибо сильно увеличивался разброс пуль.

– Далековато до этого черта было, – вступился за Сашку Егоров. – А догнать его никто не сумел бы, потому Саня и пальнул три раза в надежде на чудо…

Наконец со стороны Мещанской появилось темное пятно: ехал старый довоенный автобус Московского уголовного розыска. Раскачиваясь на неровном асфальте, он медленно приближался и издали походил на перегруженную речную баржу со скроенной из фанеры рубкой.

Старцев с Егоровым замахали водителю, чтоб ближе тот не подъезжал. Автобус остановился, и сыщики быстрым шагом направились встречать бойцов специального отряда.

Специальный оперативный отряд передали в распоряжение Московского уголовного розыска в 1940 году, когда по приказу наркома внутренних дел оперативно-служебная деятельность розыскных аппаратов была перестроена по линейному принципу. Набирали в этот отряд бойцов с опытом и с заслугами.

Оперуполномоченные частенько поражались покорности бойцов из этого отряда. Точнее, даже не покорности, а полному равнодушию к тому, что им приказывали делать. Велит начальник оперативной бригады (или попросту старший группы) окружить рынок и никого не выпускать – те безропотно выполняют, словно их поставили посторожить сарай с дровами. Отправляет прочесать квартал и задержать всех мужчин от тридцати до сорока лет – получите, распишитесь. Ах, этому за пятьдесят? Ну, бывает, попутали… С одной стороны, это было правильно, ведь как ни крути, а время для страны с лета 41-го и по сей день протекало тяжелейшее. Без дисциплины и исполнительности с бандитизмом во всех его проявлениях было не совладать. С другой стороны, тот же Сашка Васильков или прозорливый Егоров порой терзались вопросом: а существует ли в принципе граница их исполнительности? Или эти отмеченные партией и правительством бойцы пойдут куда угодно и сделают что угодно?..

Старцев с Егоровым в двух словах объяснили командиру отряда задачу. Тот разделил вооруженных автоматами бойцов на три группы, приказал им подойти к обозначенному дому с разных сторон и взять его в кольцо.

Дальше все шло как по маслу, и операция заняла не более трех-четырех минут.

– Открывайте! – Старцев требовательно постучал тростью в толстую дверь. Рядом с ним стояли командир отряда и старшина с автоматом. Остальные бойцы рассредоточились вокруг дома. Их не было видно, но из-за каждого дерева и сарая торчал автоматный ствол.

За дверью было тихо. Ни шагов, ни голосов, хотя Васильков и Бойко во время наблюдения расслышали женский смех и звуки патефона.

– Уголовный розыск! Немедленно открывайте или мы сломаем дверь! – еще громче крикнул Иван Харитонович, а старшина для острастки двинул по косяку прикладом «ППШ».

Внутри что-то зашевелилось, зашуршало, лязгнуло. Дверь приоткрылась, в щель высунулась мужская голова с засаленными волосами.

– В чем дело, граждане? Вы так громко стучите, шо я подумал, пожар! – возмутился мужчина с одесским говором.

Старцев так рванул на себя дверь, что мужик вывалился на крыльцо. Он был небольшого роста, полноват, одет в брюки и полосатую рубашку. Лицо было круглым с тонкими усиками и скорбной улыбкой виноватого шкодника.

– Вы шо, ко мне на день рождения? Так бы сразу и сказали. Проходите, я завсегда рад гостям! – посторонился он, пропуская непрошеных гостей.

В дом зашли оперативники и четверо бойцов из вспомогательного отряда. Остальные бойцы оцепили строение снаружи.

Сумрачное нутро кирпичного одноэтажного дома встретило удушающе тяжелым воздухом и зловещей тишиной. Разве что под ногами в некоторых местах длинного коридора истошно скрипели старые подгнившие половицы.

Версия о праздновании дня рождения начала рассыпаться, едва сыщики приступили к осмотру помещений. В просторном зале они застали троих мужчин разного возраста. Двое были выходцами из криминальной среды, о чем говорили многочисленные наколки. Один из них – лет сорока пяти – в бесчувственном состоянии лежал на тахте; второй, вдвое моложе, был не живее первого и сидел в его ногах, прислонившись спиной к крашеной стене. Третий мужчина походил на опустившегося интеллигента. Он крепко спал за круглым обеденным столом, положив голову на руки. Одежда на нем была старая, но чистая и отглаженная.

Все трое были жутко пьяны – так поначалу показалось сыщикам, потому что на столе возвышалась четверть [251] с мутным самогоном, стояли стаканы, рюмки и несколько тарелок с простенькой закуской.

Приблизившись к каждому, Егоров принюхался. От мужчин разило самогоном. Но тут Бойко заметил на полу блестевший предмет. Вооружившись пинцетом, он нагнулся и подцепил тонкую иглу от медицинского шприца. Это уже было интересно.

Но еще более интересная находка ожидала в одной из соседних комнат, обустроенной сообразно номеру в публичном доме. За ширмой на широкой кровати раскинулась обнаженная молодая женщина. А на ковре рядом с кроватью, сжимая в руке пустой пузырек из-под капель Зеленина, лежал пожилой мужчина в исподнем и с клиновидной седой бородкой. Красотка пребывала в глубоком наркотическом сне, а вот мужчина уже не дышал, хотя еще оставался теплым.

251

Четверть – русская единица измерения объема сыпучих тел и жидкостей, равная одной четверти казенного ведра (3,0748 литра).

– Стало быть, вы – Адам Аронович Бернштейн – заявляете, что все эти люди приглашены на празднование вашего дня рождения. Так? – изучая паспорт одессита, спросил Иван Харитонович.

Беседа происходила в зале. Старцев сидел за большим круглым столом; Адам, стоя перед ним, переминался с ноги на ногу, точно провинившийся пятиклассник. Его брючный ремень почему-то съехал вбок, шнурки ботинок были развязаны, а редкие волосы торчали во все стороны. Судя по выражению одутловатого лица, одессит разочаровался в придуманной на ходу версии, но сдавать назад не хотел, потому что другой версии у него не было. Да и прописанная в паспорте дата рождения – 19 августа – вполне могла отмечаться на следующий день. То есть сегодня.

– Я не заявляю, гражданин начальник. Я просто объясняю, что был не против, если они зайдут на огонек и поздравят пожилого Адама. Откуда я мог знать, что у них такие таланты употреблять халявный самогон?! – театрально возмущался одессит, прижимая руки к груди. – Сели за стол, все было чинно и в ажуре: пожелания здоровья, сумасшедших денег и вечной жизни. А потом вдруг понеслась душа в рай: замени рюмки на стаканы, тащи еще одну бутылку…

– Все пятеро – ваши друзья?

– Скорее знакомые.