Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

Довгарь мазал йодом пострадавшую ногу, наматывал бинт. Отмахнулся, когда Люба предложила ему свои услуги. Все блуждали, как в полусне, что-то делали, засыпали на ходу. Кольцов прикладывал все усилия, чтобы не отключиться. Троицкий погрузился в какой-то анабиоз: сидел, скрестив ноги, смотрел в одну точку. Субботин ссыпал на скомканную газету «Правда» ворох веток, поднес спичку. Мелкая древесина быстро занялась, затрещал огонь. Подложили пару коряг, и через несколько минут в небо взвился веселый пионерский костер.

«Взвейтесь кострами, синие ночи…» – разразился в голове детский хор.

До ночи еще было далеко. Но уже темнело, поблекли краски дня. Прекратились бесцельные блуждания. К сумеркам похолодало.

Они сидели кружком вокруг костра, смотрели на огонь. Мрачные тени разгуливали по застывшим лицам, превращая их в каких-то монстров. Почти не разговаривали, уходили в себя.

«Прояви же себя, дружище, – мысленно умолял Кольцов. – Внеси, наконец, ясность – и всем после этого станет хорошо, даже тебе. Все равно далеко не уйдешь, страна большая. Ближайшая граница – в двух тысячах верст, да и то, если доберешься до Северного Ледовитого океана и на льдине доплывешь до Норвегии».

На что рассчитывал преступник, непонятно. Но что-то, видимо, имел в планах, и это заставляло нервничать. У потрескивающего костра сохранялось гробовое молчание. Словно пари заключили: кто первым скажет слово, тот проиграл. Небо потемнело, стих ветер – хоть одна хорошая новость. Расползались облака, мерцали звезды, вышла полная луна, озарив «подотчетную» территорию мутным светом.

– Вы как хотите, а я поем, – пробормотал Субботин, подтаскивая к себе рюкзак. – Видеть не могу эту еду, но надо, а то завтра ноги протянем.

Утверждение не оспаривали. Надо значит надо, через не хочу и не могу. Все полезли в свои пожитки, стали вытаскивать последние припасы. Заскрипел консервный нож. Ели молча – без аппетита жевали, проглатывали с отвращением, запивали водой из фляжек, доставали курево.

Наступали непростые времена: в пачке осталось шесть сигарет. Михаил отошел в сторону, пристроился спиной к неподъемному булыжнику, закурил. Глаза слипались, но он держался. Вся компания находилась перед глазами, в свете костра. Сновали бесформенные тени. Пламя озаряло снулые лица. Ночка ожидалась умеренно теплой, хоть это радовало.

Субботин, сидя на корточках, подкладывал ветки в огонь. Завязался ленивый спор: кому поддерживать костер в ночное время. Сошлись на бесхитростном решении: кто проснется, тот и поддерживает. Еловых и можжевеловых веток до темноты натаскали предостаточно – мужчины обустраивали лежанки вокруг костра. Люба на корточках забралась в палатку, опустила полог. Места для одного там было много, даже для двоих хватило бы. Но никто не рискнул составить Любе компанию.

Троицкий что-то вяло пошутил, но шутка не прижилась. Из палатки проистекало тоскливое молчание.

Остальные укладывались вокруг костра, нагребали на себя ветки, кряхтели.

– Кольцов, ложиться будете или там всю ночь проведете? – спросил Довгарь.

– Буду, – отозвался Михаил. – Место у костра оставьте, скоро приду.

– Ну, уж хренушки, – ворчал Троицкий, обустраивая гнездо. – В большой семье народа много, кто успел, того и койка…

Через несколько минут компания угомонилась. Фосфорные стрелки показывали начало одиннадцатого. Он снова закурил, убрал в глубокий боковой карман последние сигареты. Холод не беспокоил. Может, он чересчур себя накручивал?

В палатке ворочалась Люба, жалобно стонала. Потом протяжно засопела – Морфей прибрал свою первую жертву. Кто-то захрапел у костра, похоже, Довгарь. К нему примкнул другой, третий. Разноголосый храп звучал жутковато: эдакое трио – бас, баритон и тенор. Возможно, преступник тоже боролся со сном, но не устоял. Есть предел у человеческих возможностей…

Глаза слипались. Он распахнул их до упора, потряс головой. Не спать, товарищ майор! Окурок догорел до фильтра, обжег пальцы. Михаил вытянул шею. Все было спокойно, не считая раздражающего храпа. Он тихо поднялся, на цыпочках подошел к костру. Сон сморил всю компанию, не до притворства. Похрапывал Субботин, обнимая рюкзак. Что там у него такого ценного, что даже ночью не расстается со своими вещами? Троицкий свой рюкзак использовал в качестве подушки, храпел с открытым ртом, не боясь, что в него что-то залетит. Довгарь свернулся в три погибели, тоже не расставался со своим скарбом – пропустил лямку рюкзака через руку. Словно сговорились.

Провести ревизию не представлялось возможным. Поднять всю ватагу под дулом пистолета? Он едва не решился это сделать. И все же передумал. Худшего варианта не придумать – переоценить свои силы.

Майор подошел к палатке, прислушался. Палатка подозрительно молчала. Но нет, издала негромкий стон, сменившийся кашлем и невнятным бормотанием. У костра ему оставили место – мало, чтобы лечь, но достаточно, чтобы присесть. Он подложил дров, дождался, пока усилится пламя, посидел, не шевелясь. Никто не просыпался. Но меньше всего хотелось ложиться рядом и вверять свою судьбу случаю.

Михаил отступил от костра в темноту. Забирать свои вещи не стал, в рюкзаке не было ничего компрометирующего – кроме ясного намека, что его владелец в поход не собирался. Он отправился по тропе к водопаду, включил фонарь, отдалившись на пару десятков метров. Начинались каменные дебри. Скалы не превышали человеческий рост, но их здесь было неприлично много. Тропа выделялась, петляла между вросшими в землю валунами, и вряд ли в этом квадрате была вторая тропа.

Михаил углубился в лабиринт метров на двадцать, осмотрелся. Усилился шум водопада. Второй тропы тут точно не было. Моток лески в собственном кармане он обнаружил еще вчера. Сколько лет он там лежал? Сегодня настал его час. Он выключил фонарь, сел на корточки. Со стороны лагеря не доносилось ни звука. Несколько минут Михаил распутывал леску, вытягивал ее. Один конец привязал к зазубренному камню, подергал – держалось крепко. Пересек тропу, натянул леску и снова привязал – к выступу тяжелого валуна. Проверил натяг – неплохо. Смешная сигнализация, но идущий даже с фонарем человек, скорее всего, ее не заметит и споткнется. По крайней мере, хотелось на это надеяться.

Больше фонарь он не включал. Забрался в щель между валунами, стал сгребать мох, произрастающий в огромном количестве. Уселся на него, прислонившись спиной к камню, расслабился. Леска находилась в трех шагах, но от тропы его загораживала горка камней. Некоторое время он не спал, кутался в рукава штормовки. Пистолет лежал под рукой. От земли пока не холодило. Сопротивляться естественному ходу вещей было невозможно. Да и как без сна? На кого он будет завтра похож?

Кольцов отключился, и даже залп минометной батареи над ухом не смог бы его разбудить…

Глава тринадцатая

Сон оборвался на рассвете. Михаил распахнул глаза, усмирил желание подскочить. Темнота почти рассеялась. На часах – без четверти восемь, пистолет под рукой. Слава богу, все в порядке, отпустило… Нет, не все, вытянул шею, отыскал глазами тропу. Леска была натянута, никто не проходил. Вот теперь все…

Снова откинул голову, дождался, пока утихнет колотун в груди. В горле першило, по организму расползался холод. Не вставая, Михаил выполнил несколько резких упражнений, разгоняя кровь, затем поднялся на колени, стал всматриваться. По лагерю кто-то блуждал, вился дымок реанимированного костра…