Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

По рельсам простучали вагонетки, уперлись в ворота с крупным предостережением «Стой» и пояснением помельче: «Проход и провоз груза до полной остановки ворот запрещен». Сопровождающий терпеливо ждал, пока ворота откроются.

Экскурсия продолжалась еще недолго. Кружилась голова от непривычной обстановки. Подземный мир действовал негативно, несмотря на вентиляцию и простор помещений. Начинало подташнивать. Муравейник жил своей суетливой жизнью, и вникать в его устройство не было смысла. Это не приближало решение задачи. В цеха и на склады не заходили – для этого требовались специальные костюмы. В дальнем секторе разгружали корпуса ракет – работал подъемник, соединяющий завод с земной поверхностью. Изделия крепились в специальных пазах, подъемник двигался плавно, без рывков. Корпуса увозили в специальные цеха, где к ним монтировали дополнительные изделия. Для местных тружеников это было буднично, рутинно, не представляло интереса. Каждый божий день они совершали одни и те же манипуляции.

Под землей время шло как-то иначе. Когда офицеры выбрались на поверхность в дальнем краю территории, часы показывали без двух минут два. Время просто ухнуло.

В лесу было тихо – в ушах звенело от тишины. Солнце проникало сквозь ворохи листвы, чирикали птицы.

Они посидели в курилке, приходя в себя, подышали свежим дымом. С непривычки кружилась голова, в которой все еще стучали вагонетки. Самое невероятное, что вся эта сеть производств, хранилищ и исследовательских отделов размещалась глубоко под землей. Возникал резонный вопрос: как все это строили? А остальные десятки объектов 12-го управления, врытые в землю по всей стране? Какие деньги ушли, чтобы все это соорудить и теперь содержать?

Игнатов посмеивался, наблюдая за спутником:

– Впечатлен, Михаил Андреевич? Признайся, ничего подобного ты не видел. Мы и малую часть не прошли. Не знаю, зачем тебе это понадобилось – спускаться под землю, но ладно, спустились, теперь не забудешь. Ты кури, не спи, да давай выдвигаться на базу…

День выдался теплым, безветренным. Солнце пекло с безоблачного неба. Похоже, месяц май был единственным приличным месяцем в этой части света. Лето – жаркое, душное, напоенное гнусом, осень сырая, слякотная, с зимой – все ясно…

За несколько минут они добрались до жилого городка – расстояния здесь были смешные. Сотрудники перелопачивали личные дела, погрязли, как в болоте, с черной завистью поглядывали на командира. Подчиненные Игнатова, отрабатывающие женский почерк, с добрыми новостями не выходили. Следствие уперлось в преграду, и оперативники пока не знали, с какого конца ее разбирать.

В шестом часу вечера Игнатов заспешил домой – приболел ребенок, а жаропонижающее в доме кончилось.

– Пойду в больницу, – вздыхал Игнатов, – пусть роются в своих закромах, а то хрен я им буду положительные характеристики выписывать.

Через полчаса бумажная работа смертельно надоела.

– Полчаса работаете и уходите, – распорядился Михаил, – Но не раньше – проверю. А я в столовую, хватит на сегодня.

В половине седьмого он добрался до дома, запил чаем съеденный в столовой бефстроганов. К привкусу во рту добавилась горечь. Время бездарно уходило, дело с мертвой точки не двигалось. От присутствия в штабе части ничего не менялось. Перед глазами мелькали лица из просмотренных личных дел – молодые, не очень, мужские и даже парочка женских. Женское ли это дело: обеспечение ядерной безопасности огромной страны? Вспоминались фамилии – полковник Добровольский, тот самый подполковник Баранников, некий подполковник Рубич – глава конструкторско-технологической службы (прямо как на гражданке), майор Хусейнов, майор Шаховец, майор Веретенников… Приемами экстрасенсорики Михаил, к сожалению, не владел, вскрыть их подноготную не мог…

Мир тускнел, бледнели, расплывались краски. Михаил распахнул окно, закурил, высунувшись по пояс и сбрасывая пепел на козырек подъезда. В соседнем доме играла музыка – не очень почитаемые чиновниками от культуры «Битлз». Одобрялись исполнители и коллективы из братских стран – Карел Гот, «Червоны гитары», Анна Герман, набравшая в последние годы невероятную популярность.

Визжала малышня на детской площадке. Девочка лет четырнадцати выгуливала длинношерстную красавицу колли. Автобусы привезли работников с технической территории, высадили где-то за домами. Люди разбегались по квартирам, хлопали двери подъездов. Дворы оживали. Какой-то карапуз на детской площадке радостно горланил:

– Папа вернулся!

В подъезд, где проживали командированные, вошли сразу двое – капитан и старший лейтенант. За ними подтянулся упитанный прапорщик – почти бежал, сетка со свертком стучала по ноге «добытчика». Некоторые лица Кольцов узнавал – видел их на фотографиях в личных делах.

К соседнему подъезду подошла Анна Макаровна Латынина, подняла голову, прежде чем войти в дом. Не узнать майора, торчащего из окна, было трудно. Женщина заулыбалась, помахала рукой. Она была расслаблена, деловой настрой остался на работе. Майор вздрогнул, помахал в ответ. Ничего себе, старые знакомые.

Анна Макаровна смотрела выразительно, хорошо, что недолго. Скрипнула дверь, она вошла в подъезд. «Не за стенкой ли живет? – задумался Кольцов, – Будем перестукиваться, обмениваться любовными посланиям. Что еще делать, когда командировка затянется…»

Стало стыдно. Отворилась дверка в памяти, выглянула Настя, укоризненно покачала головой: дескать, что за мысли? Михаил ужаснулся – так ведь и не позвонил в Москву! И оправдывайся теперь, что не нашел телефон. Совесть ты не нашел! А телефоны даже в Полесье имеют выход на межгород…

Он выбросил окурок, раздраженно захлопнул окно. Уличные звуки стали глухими, навалилась духота. Растянулся на софе, чтобы поработать головой. Какое-то время поработал, переваривал информацию, потом задремал.

Проснулся от звонка в дверь – звонили требовательно. Майор скатился с софы, сел, ошарашенный. Первая мысль: «Анна Макаровна решила познакомиться ближе. Не вынесла томлений женская душа». Но зачем так яростно звонить? Он пошел открывать.

В квартиру влетел возбужденный майор Игнатов:

– Спишь, Михаил Андреевич? Вставай, труба зовет. Мои люди выяснили, кто подписывал конверт! Почерк выразительный, экспертиза не нужна. Это некая гражданка Вдовина, вольнонаемная, работает в канцелярии штаба части! Представляешь, всех по-тихому проверили, а ее – в последнюю очередь. Так получилось. Живет на первой линии, дом номер два. Надо брать, Михаил Андреевич. На работе ее уже не было, домой ушла – иначе взяли бы на работе…

– Виктор Петрович, здесь все живут неподалеку. – Кольцов нервно рассмеялся, глянул на часы. Сорок минут проспал, половина восьмого. – Ошибки быть не может? Все точно? Ладно, неважно, сами у нее спросим, пошли… С сыном-то как?

– С каким сыном? – не понял Игнатов.

– С твоим! Простыл который.

– Да так, – отмахнулся майор, – бывало и лучше. Температура спала, кашляет. Жена у постели, не даст зачахнуть. Пошли, говорю. Мои там ее подъезд караулят…

Шнурки пришлось завязывать практически на бегу. Откуда столько нервов? Куда денется гражданка Вдовина с этой «подводной лодки»?

Первым делом Кольцов бросился на последний этаж, ударил в дверь. Подъем, сонная команда! Ждать реакции не стал, помчался догонять слетающего со ступеней Игнатова. Два совершенно идентичных внедорожника стояли во дворе.