Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

– Набегались, товарищи? – язвительно спросил Михаил. – Разминка закончена. Пойдемте к машине, пока ее на запчасти не разобрали… Матвей, доску забери, посмотрим, что там с пальчиками…

Отпечатки на доске, как ни странно, выявили. Но скверного качества, и ни в каких базах они не значились. То есть этот человек не попадал в поле зрения органов. Остаток дня прошел в судорожных попытках найти хоть какую-то ниточку, ведущую к преступникам. Николай горстями глотал цитрамон и отказывался уходить домой.

«Не много ли трупов, товарищ майор?» – настойчиво интересовался полковник Науменко, и приходилось признать, что вопрос не праздный. Прибыл с операми капитан Ильинский из местного РОВД, и только природное чутье не позволяло язвить в полный голос.

«При всем уважении, товарищ майор, но я не понимаю, – искренне удивлялся старший опергруппы. – Этот человек несколько раз пробегал мимо вас, вы его дружно преследовали – и при этом затрудняетесь описать внешность? Не мое, конечно, дело, но как такое возможно?»

Кольцов тоже не понимал, но факт оставался фактом. Мужчина среднего роста, средней комплекции, коротко пострижен (скорее всего), возраст – от 25 до 40 (как бы смешно это ни звучало). И это все. То есть противник достойный и опасный. Искать по городу парусиновую кепку и бороду, конечно, глупо. Очки и кепку снимет, бороду оторвет (или сбреет, если настоящая), переоденется – и станет обычным советским человеком с нормальными документами. Мимолетная мысль, что уже встречались, больше не посещала. Могло показаться. Грузчики, разгружавшие хлебную будку, видели этого парня. Пробежал мимо – причем с большой скоростью. Толком не разглядели, разве что темные очки и бородку. Но это и без них знали. Старушки у подъезда, впечатленные красными корками, описать его тоже не смогли. Вошел, уткнувшись глазами в блокнот, через пять минут вышел. Между этими событиями прибыли «Жигули» с чекистами. Мужчина точно не из жильцов – они всех знают.

В квартире Знаменской поработали криминалисты – их уже ничто не удивляло. О том, что Анна Егоровна бегала в отделение госбезопасности (но вернулась, не дождавшись), преступники, очевидно, знали. Поэтому не видели смысла в сотрудничестве. Предавший дважды – предаст и трижды…

– Ну, хорошо, – рассуждал пострадавший в схватке Косых. – Знаменская тоже работала на Объекте-220, причем была действующей сотрудницей. Не какая-нибудь маляр или техничка, а возглавляла целый отдел. Четыре года назад занимала ту же должность – тогда ее завербовали. С этим все сходится. Случай с Озинским еще мог быть совпадением, но теперь – нет. «Гостей» нашей страны, прибывших на субмарине, интересует упомянутый объект. Знаменская тоже «спящий» агент – так выходит? Но ведь и в этом случае шпионам не повезло, верно? Они теряют уж второго потенциального источника информации. Озинский – пенсионер, Знаменская – бежит в органы. Как ее завербовали, уже не узнать. Столько воды утекло. Надеялась, что пронесет, но не пронесло. Значит, беседа уже состоялась, Анне Егоровне напомнили, кто она такая. Женщина мучилась, металась, за ней следили – и в итоге решили убрать, чтобы не получить еще больший ущерб…

– Это перебор, – подал голос Матвей – Приплывают какие-то черти на подводной лодке – и мало того что нарушают границу, так еще и убивают советских граждан. Четверых, между прочим – двое из которых вообще ни при чем.

Убийства, понятно, не планировались. Студенты встали на дороге. Озинский оказался бесполезен (а также опасен). Знаменская, по-видимому, дала согласие при первой встрече, а потом побежала к чекистам.

– И что они добьются такими темпами? – продолжал задаваться риторическими вопросами Матвей. – Если будут убивать своих же агентов?

– Значит, не последние, – вздохнул Кольцов. – А вот дальше будет по-настоящему интересно. Создается ощущение, что скоро наши противники начнут подкрадываться к объекту у горы Машной. Но пока они где-то здесь, в непосредственной близости. И если мы не разглядели лицо злоумышленника, то он нас точно разглядел. И отныне знает, с кем имеет дело. Так что прошу проявлять осторожность – и в нерабочее время тоже. Мы ничего не знаем об их связях и возможностях. Завтра воскресенье, но пусть это вас не смущает. Ехать на объект в выходной день бессмысленно, сделаем это в понедельник. Оценим, из-за чего сыр-бор, присмотримся к персоналу, пообщаемся с коллегами Озинского и Знаменской. А завтра будем работать с документами, друзья мои. Списки гостей города никуда не делись, так что милости просим.

Глава четвертая

Ноги подгибались, когда он добрел до гостиницы. Принял душ, застирал рубашку и штаны, повесил сушиться. Облачился во все чистое, спустился в бар. Душ подействовал благотворно – уже не валился с ног от усталости. Возникло желание выпить – явление не частое. В баре царствовал полумрак, приглушенно играла музыка, что-то джазово-лиричное, отнюдь не способствующее строительству коммунизма в отдельно взятой стране. Он наскоро перекусил утренними салатами, съел традиционную глазунью, переместился к бару. Заказал бутылку «Мартовского» пива, налил в бокал – и погрузился в размышления. Пищи для мозгов хватало. За спиной приглушенно разговаривали люди, кто-то ел, кто-то умеренно выпивал. Заведение было не из тех, где могла развернуться русская душа.

– Я к вам, – прозвучал сбоку голос, и на соседний табурет пристроилась знакомая личность. – Прошу простить за беспокойство, но на горизонте возникла тень Альберта, и если он увидит, что мы порознь, то может правильно понять.

– Снова докучает?

Полина в тусклом свете была очень хороша. Лукаво поблескивали глаза, пепельные волосы красиво падали на плечи. Сегодня она надела немаркое, изящное платье в серую полоску – без вызывающих вырезов, но подчеркивающее достоинства фигуры. Усталой она не казалась. Вечер субботы – по КЗОТ все же выходной.

– Пока не приближается, только смотрит. – Полина понизила тон до театрально-зловещего. – С дальним прицелом, так пронырливо… Ой, кажется, он уже здесь… – Полина и вправду испугалась, ненароком подалась к собеседнику.

В помещение грузно вошел Альберт, исподлобья обозрел присутствующих, задержался взглядом на парочке у бара. Человек уже выпил. Он смотрел тяжело, выпятив нижнюю губу. Пошатался по свободному пятачку тенью отца Гамлета и вышел прочь, не очень ловко вписавшись в проем дверей.

«Ну, и зачем мне это?» – подумал Кольцов.

– Ушел. – Полина нервно засмеялась. – Тогда и я, пожалуй, пойду.

– Можете остаться, Полина.

– Разрешаете? – В глазах соседки заплясали озорные огоньки. – Хорошо, посижу еще немного. Вы, конечно, не такой говорливый, как Альберт, но смотритесь представительно.

– Выпьете что-нибудь? Давайте я вам закажу…

– Ну уж нет, спасибо. – Полина решительно покачала головой. – Я еще не в том положении, чтобы выпивать за счет незнакомых мужчин. Даже не уговаривайте… Молодой человек, шампанское брют, если не сложно. И бокальчик.

«Молодому человеку» было основательно за сорок. Он неторопливо открыл бутылку, наполнил бокал и ненавязчиво намекнул, что, раз открыли, придется покупать все.

– Мы подумаем над этим, – улыбнулась Полина.

Чокнулись, выпили – он пиво, она – шампанское.

– Я все еще незнакомый мужчина? – спросил Кольцов.

Полина состроила сложную мину.

– Конечно. Я ничего про вас не знаю, кроме того, что вы проживаете за стенкой, а вчера помогли выпутаться из сложной жизненной ситуации. Вы загадочный, спокойный, внимательно смотрите и мало говорите. Про Альберта, например, я знаю куда больше, чем про вас. Ему сорок четыре года, он из Тулы, работает по материально-технической части, прибыл в Севастополь в командировку… как, впрочем, и все мы. О работе здесь особо не распространяются, но должны же хоть что-то сказать из вежливости? У Альберта есть дочь, проживает преимущественно с мамой… в смысле с его мамой, поскольку собственная мать дочери умерла несколько лет назад от сердечной недостаточности… во всяком случае, Альберт на этом настаивает. Может, и так, мне безразлично, хотя бедняжку, конечно, жалко…