Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья
Шрифт:
Дальше прихожей его не пустили, он стоял и мялся, как бедный родственник, под испепеляющим взглядом молодой женщины. Потянулся было, чтобы обнять, – Полина решительно отступила.
– Нет уж, Михаил Андреевич, любите кататься, любите и саночки возить. То, что вы сделали… это просто ни в какие ворота.
– Полина, прости, – взмолился он. – Не могу тебе обо всем рассказать, но ситуация плачевная. Нас обводят вокруг пальца, мы не поспеваем за событиями, гибнут люди… Нервы на пределе, уже готов на все. Прошедший день… это просто последний гвоздь в крышку гроба. И вдруг узнаю – все это время преступники были рядом, жили этажом выше, я даже выпивал с ними, болтал за жизнь… Сейчас понимаю, что неправильно себя вел, нашел козла отпущения, посторонних привел… Нужно было просто с тобой поговорить – доверительно, мягко, предварительно во всем признавшись. А я такого вывалил… Ну, что ты хочешь от гэбэшника? – пошутил он неуклюже.
Шутка не прокатила.
– Значит, вы плохо выполняете свои обязанности.
– И я прошу прощения за свое поведение, – мрачно пробормотал Кольцов.
– Хорошо, прощаю, – кивнула Полина. – И на этом предлагаю завершить наше знакомство. Спокойной ночи, Михаил Андреевич.
Все в ней выражало непоколебимость. Видимо, долго думала. Просить и умолять было не в характере майора.
– Спокойной ночи, Полина Викторовна, поверьте, мне очень жаль… – Он помялся на пороге. – Вы в чем-то правы. Имей я основания вас арестовать – я бы вас арестовал, как и любого другого. Но, увы, без радости.
Он учтиво поклонился и вышел, не глядя ей в глаза. Ввалился в свой номер, заперся, стал мыкаться из угла в угол. Разделся, плюхнулся в кровать. За стенкой поскрипывали половицы, потом скрипнула кровать. Он лежал, напряженно слушал. Грусть-тоска навалилась, и еще червячок какой-то, казалось, проедал дыру в головном мозге. Наверное, совесть, но он точно не был уверен…
Глава седьмая
Внедорожник УАЗ, уже сравнительно объезженный, с полным баком горючего, выехал из Балаклавы незадолго до полудня. Приличную скорость это чудо автотехники, возможно, и развивало, но проверять не хотелось. Автомобили повышенной проходимости начали производить на Ульяновском автозаводе в марте 71-го – по-видимому, данный экземпляр был из первой партии. Машина работала, но износ деталей и агрегатов был практически стопроцентный. Асфальтовая дорога убегала из-под колес. На КПП не задержались – авто с регистрационными знаками Комитета пропустили вне очереди. За контрольным постом на остановке стоял автобус, который собирал любителей пляжного отдыха. В понедельник их было немного. Навстречу проехал бортовой «Урал» с зачехленным кузовом – с черными номерными знаками Министерства обороны СССР. Город закончился, дорога петляла, отдаляясь от моря. Михаил глянул в зеркало заднего вида – автобус с отдыхающими отъехал от остановки. А ему опять не судьба, и, видимо, уже не придется…
Скорость плавно возрастала, скрипнул рычаг передач. Море призывно голубело, в открытое окно слышались крики чаек. Приличных спусков к воде в этом районе не было – скалы вертикально погружались в воду. Проплывали типичные крымские пейзажи – пересеченная местность, островки изнуренного солнцем кустарника, слева в полуденной дымке проявлялись горы.
– Надеюсь, сегодня никого из нас не подстрелят, – меланхолично заметил сидящий сзади Матвей.
– Типун тебе на язык, – проворчал Михаил. – Лучше молчи, если не о чем говорить. Или понравилось?
Беспокойно шевельнулся сидящий справа капитан Ковтун (полковник Науменко все же выделил человека). Капитан госбезопасности состоял в группе, курирующей Объект-220, и мог принести пользу. Сравнительно молодой, невысокий, упитанный – по горам с таким не побегаешь, но в качестве щита от стрел мог сгодиться. О том, что случилось с группой, кабинетный работник, конечно, знал и от нового назначения был не в восторге. Он не спускал глаз с пробегающих за окном пейзажей. Первую часть пути преимущественно молчали. Местному начальству пришлось принять новые реалии. Москва отдала приказ продолжать расследование имеющимися силами. Полковнику Науменко осталось лишь взять под козырек. Систему «Алтай» перенесли в салон УАЗа – специалисты трудились не больше часа, и даже осталось немного места для пассажиров. «Жигули» превратились в дуршлаг и ремонту не подлежали. Мастера в ведомственном гараже снимали с них все ликвидное. Квартиру на Бела Куна взяли под круглосуточное наблюдение, невзирая на бесполезность. Фотографию Киры Гущиной с копии фальшивого паспорта, оставшейся на контрольном пункте, раздали сотрудникам милиции, дорожным инспекторам, оперативникам Комитета. Особа находилась где-то рядом – Кольцов это чувствовал – и к чему-то готовилась.
– Знаком с руководством объекта, Леонид? – поинтересовался Кольцов.
– Шапочно, – отозвался Ковтун. – Наша задача – курировать вопросы безопасности в кооперации
с соответствующей службой на самом объекте. – У капитана была плавная, неторопливая речь с южнорусскими особенностями. – С Бердышем Даниилом Федоровичем вы уже знакомы. Как и с его заместителем Журавлевым. Плохого о них сказать не могу…«Как и о покойных», – подумал Кольцов.
Видимо, подумали об одном и том же. Ковтун отвернулся к окну, пряча улыбку, неторопливо продолжал:
– Бердыш в начале строительства переведен из Киева, Журавлев Павел Викторович – из Таганрога. Сами понимаете, нерадивых и некомпетентных работников здесь держать не будут. Бердыш до назначения работал в «пятнашке» – охрана объектов специального назначения. Журавлев – в девятом управлении – в Таганроге это был соответственно девятый отдел УКГБ. Перевод «долгоиграющий», так сказать, – на весь период стройки. То есть со старой жизнью покончено, переведены в Крым… как, впрочем, и все, кто связан со стройкой. Что, в принципе, неплохо, все же не север дальний… – Ковтун смущенно кашлянул. – Бердыш крут, прямолинеен, предпочитает в работе авторитарные методы, дотошно выполняет все инструкции и требует того же от подчиненных. Начальству тоже поблажек не дает, и его, как ни странно, слушаются. Журавлев – мягче, но если упрется, тоже не сдвинуть. Знает досконально все окрестности объекта, ладит с военнослужащими из караульного батальона. За спины подчиненных не прячется, кабинетную работу не любит…
– Да уж в курсе, – усмехнулся Кольцов. – Нарушителя брали – вместе с нами полетел. И падал вместе со всеми…
– Такой может, – кивнул Ковтун. – Не сказать что отчаянный повеса, но находит. Но всегда действует в рамках отведенных ему полномочий. У Бердыша в Крыму семья – супруга и пожилая теща, дети давно выросли и разъехались. Журавлев – бобыль, хотя периодически его видят в компании неких прелестниц… – Ковтун стер с губ набежавшую ухмылку.
Заросли оборвались, машина выскочила на простор, и солнце, стоящее в зените, стало раскалять крышу автомобиля.
– Начальник строительства – Голованов Петр Ильич, – монотонно просвещал Ковтун. – Сам из Ленинграда, до перевода в Крым работал директором крупного строительного треста, обслуживающего государственные заказы. Строил объекты в Кронштадте, на базах Балтийского флота. Опытный и, можно сказать, незаменимый руководитель, переведен в Крым по решению Центрального комитета партии. Вы же понимаете, что подобные назначения делаются на самом верху… Супруга Петра Ильича, к сожалению, уже не с нами; именно здесь, в Крыму, обнаружили рак в терминальной стадии, сгорела за считаные месяцы, не помогла даже правительственная клиника в столице. Это было четыре года назад. Петр Ильич, к его чести, не сломался, продолжил работу – хотя многие думали, что не сможет, и даже подготовили ему синекуру в столице. Новой супругой не обзавелся, хотя имеет хорошие внешние данные. В личную жизнь человека стараемся не лезть, по хозяйству ему помогают две местные женщины – одна готовит, другая содержит дом в чистоте и порядке…
Похоже, Ковтуну самому стало смешно. В каком, интересно, звании эти «местные» повариха и горничная?
– Заместитель Голованова – Юдина Людмила Михайловна. Работала в Москве, в отделе по строительству при ЦК КПСС, особой радости от перевода, по некоторым сведениям, не испытывала, но если Родина сказала, значит, надо… Человек дисциплинированный, компетентный. Замещает Голованова по вопросам снабжения и материально-технического обеспечения. Ей примерно сорок пять, но выглядит моложе, в должности принципиальна, прорабатывает все вопросы до мелочей. Если на объекте чего-то недостает, может дойти до своих бывших коллег из ЦК, и без нужды с ней стараются не связываться. Есть муж, дети. Но супруг работает в Москве на ответственной должности, и они встречаются нечасто. Дети там же, в столице, – насколько знаю, пристроены. Еще одно значимое лицо… в принципе, с него бы и следовало начинать – главный инженер объекта Белецкий Родион Львович. Крупный специалист в своей области, именно он проектировал объект, а впоследствии контролировал ход выполнения работ. Знает объект до последнего винтика – и это, кстати, не метафора. Также из Москвы, работал в одном из закрытых НИИ, связанных с проектированием объектов Минобороны, имеет правительственные награды. Подозреваю, что по итогам сдачи Объекта-220 может и Героя Соцтруда получить, что будет, кстати, вполне заслуженно… Белецкий – мужчина в полном расцвете сил, ему еще нет и пятидесяти, внешность такая харизматичная… Впрочем, увидите. Женат во второй раз – с первой женой произошел несчастный случай – на Кутузовском проспекте пять лет назад было жесткое ДТП… Не везет в этом плане нашим руководителям. – Ковтун сокрушенно вздохнул. – Родион Львович в том году взял продолжительный отпуск, затем вернулся к работе. К погибшей жене он был необычайно привязан… и хорошо, что выбрался из всего этого. Сын Белецкого окончил МГИМО, сейчас ему лет двадцать пять, молодой дипломат, трудится в одной из стран Варшавского договора… кажется в Болгарии. Сейчас у Белецкого новая супруга, проживает с ним. Не скажу, что Нина Георгиевна юная особа, но все же значительно моложе своего супруга… Вам обо всем руководстве объекта доложить, Михаил Андреевич? Так и до вечера не управимся. Производство разбито на несколько структурных подразделений…