Билет в один конец

– Что-то случилось? – с едва промелькнувшей тревогой спрашивает девушка, игнорируя стекающую с волос холодную воду, что капает за воротник рубашки.

– Нет, я просто в гости, - буднично говорит Нат, расправляя складки на покрывале, на кровати, куда села. В комнате есть ещё стул и кресло, но на последнем стопки книг. – Ты так много читаешь…

– Да. У меня не было таких книг, - в том же тоне говорит Алиса, пожимая плечами, стараясь сохранить хотя бы видимость спокойствия и равнодушия. Чтобы хоть чем-то себя занять, она начинает уборку, но её колотит от лихорадки, сейчас хорошо бы выпить кофе и поесть. Чёртова непогода, что бушует с того самого дня, добавляет тяжести, Ал не любит дождь, он навевает тоску, и без него плохо: старые раны саднят, ноют повреждённые суставы, самой хочется выть, лезть на стену от этой выматывающей боли.

– Алиса, сядь ко мне, - просит Наташа, её голос пробивается как сквозь вату и Шутер понимает, что замерла у окна с батареей от Шальной в руке. Сколько она уже так стоит? Но приходится выкинуть из головы все мысли и присесть на краешек кровати, сохраняя дистанцию. – Я думаю, тебе пора успокоиться и вернуться к нам, - со вздохом произносит Романофф.

– Странно, раньше вы хотели, чтобы я исчезла как можно скорее, - официальное обращение режет по ушам. Алиса смотрит холодно, настоящая Снежная принцесса.

– Я знаю, что делала тебе больно, - Наташа ждёт, что её прервут какой-нибудь гневной репликой, злой и острой, что должна будет показать, как собеседница сердита, но девушка молчит, смотрит и ждёт, кажется, даже не слушает. – Ты ранена? Я видела кровь у лифта, - переводит она тему.

– Просто царапина, - откликается Ал, потирая перебинтованную ладонь. – Не нужно было геройствовать, я не из таких. И всё же, зачем вы здесь, агент Романофф?

– Ты можешь звать меня Нат, тебе же нравится это имя.

– Это имя я не могу произносить, потому что моей Нат больше нет, - Ал отворачивается.

Девушка делает вид, что очень интересуется приколотыми к стене вырезками из прессы и распечатками. На них мама, иногда отец и другие ученики Ксавьера, но по большей части – Джина Грей. Наташа тоже переводит на яркие листочки взгляд. Телевизионные интервью, заметки в газетах, фотографии с их прошлогодней свадьбы (последние, верно, особенно ценные), человек со стороны мог бы заподозрить Алису Шутер в чём-нибудь грязном, но “Мстители” знают – девушка скучает по своей матери, а показаться ей на глаза равно самоубийству, ведь Джина легко узнает собственную дочь. И это грозит ещё большими разрушениями. Что бы сделала Джина, если бы узнала об Алисе, если бы девушка пересилила собственную ненависть, сбежала бы от ЩИТ и пришла в Институт? Сколько бы она могла скрываться под присмотром двух телепатов? Попасть в ЩИТ было не в пример легче, когда у тебя есть куртка с нашивками и винтовка на плече, а ещё ты точно знаешь куда идти и с кем говорить. Может, Ал и не стала бы скрывать правды, сразу бы всё рассказала, Джина точно может утешить и понять собственную дочь гораздо лучше, чем Чёрная Вдова, которая детей до шестнадцати, честно говоря, недолюбливает. И с мамой ей было бы гораздо проще, она бы вновь стала любимым ребенком, и никто бы не мучил её и не проверял. С другой стороны, ей не дали бы делать то, что она делает сейчас, но может, это тоже к лучшему. Шутер никогда бы не пересеклась с “Мстителями”, а если бы и пересеклась, то точно смогла бы сделать вид, что впервые о них слышит, даже если на ней надета толстовка со щитом Капитана Америки, на подушке сидит плюшевый Халк, на жетонах написано “Hawkeye” и “Беретта” у неё на бедре явно Наташина. Интересно, сколько бы понадобилось времени, чтобы остановить истерику? Хотя, телепату было бы легко пресечь её на корню.

– Ты очень на неё похожа, - говорит Наташа, распуская волосы Ал из узла. Та лишь фыркает, но не сопротивляется, когда Наташа берет расчёску, только садится правильно и выпрямляет спину. – Не жалеешь, что пришла к нам, а не к ним?

– Нет, не жалею.

– У тебя красивые волосы.

– Спасибо.

Какое-то время тишина комнаты разбавляется только шуршанием щётки и треском электризующихся волос. Романофф расчёсывает их аккуратно, по пряди, волосы Шутер густые и очень длинные: заплетённые в косу спускаются до поясницы, распущенные – ещё ниже. Странно, но волосы выглядят здоровыми, даже учитывая, что сама Алиса похожа на жертву моды с синдромом Твигги – худая, кости торчат острыми углами, кажется, в один момент могут проткнуть тонкую кожу. Гибкий тростник, что гнётся на ветру, но не ломается, продолжая противостоять непогоде. Что значат для Алисы её волосы? У неё опасная работа и гораздо лучше было бы остричь их по плечи или ещё короче, они же мешаются, даже заплетённые в косу. Пряди неровные, где-то короче, где-то длиннее, обрезанные вражескими ножами или опаленные, торчат в разные стороны, непокорные, как и их хозяйка, рвущиеся к свободе.

Наташа распутывает особо большой спутанный клок волос, убирает из него не вымытые щепочки и прочий лесной мусор. Прогоняемая тревожной мыслью, она запускает ладонь в пышную шевелюру и находит большую и горячую шишку, ещё и с крохотной царапинкой. Алиса чуть поводит плечами, едва слышно втягивает воздух сквозь сжатые зубы.

– Больно? – женщина уже осторожнее рассматривает гематому. Вроде ничего страшного.

– Нет, всё хорошо.

– Ты не должна делать это одна. Мы могли помочь тебе.

– Я смогу сделать это сама. Я к этому готовилась, - устало повторяет Ал свои слова. Как бы она не хотела бросить всё это и позволить времени течь как положено, проклятая летопись, что раскинулась шрамами и язвами на её памяти, подсказывает каждый день о том, что она должна делать хоть что-то. Иногда ей кажется, что её бросили не в прошлое, а в глубокую яму и с каждым днём она падает всё глубже и глубже, погружаясь в темноту. Интересно, что ждёт её на самом дне?

– Ты нам не доверяешь? – немного резко спрашивает Наташа, подхватывая расчёсанные волосы ободком широкой ярко-жёлтой ленты.

– А ты им доверяешь? – глухо отзывается девушка, сжимая в кулаке полы клетчатой рубашки. Вопрос доверия для неё всегда стоял особо остро, с самого начала дороги к пропасти. Или всё же к свету?

Наташа вздрагивает. Потом ещё раз и ещё. Прищуренные глаза Шутер смотрят даже не в душу, намного дальше, туда, куда даже в самые чёрные ночи никто не залазит. Доверие? Доверяет ли лучшая шпионка Наталья Альяновна Романова той команде, с которой сейчас работает? Доверяет ли она тем людям, что окружают её? Под словом “доверие” люди обычно подразумевают возможность положиться на кого-то, уверенность в чьей-то добросовестности и искренности, правильности чьих-либо действий. В этом смысле доверие зависит от многих факторов и поэтому непостоянно. Но вся её жизнь построена на постоянной лжи, есть ли в ней хотя бы доля правды? Наташа до мозга костей предана делу, живет работой, к людям же относится по принципу “ты – мне, я – тебе”. Она опускает голову, покусывает палец, пытаясь придумать достойный ответ, но чёртова девчонка на то и снайпер, что смотрит глубже и видит больше, бьет в самую суть. Наташа Романофф работает бок о бок со взбалмошным Старком, непредсказуемым Беннером, едва прижившимся в новом мире Роджерсом и ещё не прижившимся Тором – ещё та компания. Вдова их не боялась, конечно же, нет, так, относилась с осторожностью.

Алиса встаёт и прохаживается по комнате, приводя вещи в порядок. Назойливое внимание камеры наблюдения, мерцающей алой лампочкой в углу, периодически отвлекает, но уже не так выводит из себя, как в первый день, когда она практически выдрала с корнем эту штуковину. Больше её волнует сидящая на кровати Наташа. Не стоило задавать такие вопросы, не стоило поднимать настолько трудную для них обоих тему. Что на тебя нашло, Алиса? Раньше ты обходила их стороной. Откуда эта агрессия, почему ты кусаешься? Да, тебе больно, но Наташа в этом не виновата. “Ещё как виновата”, - шипит Убийца, тянущая острые пальцы сквозь прутья своей клетки, но Охотница бьет по руке, заставляя нечисть отпрянуть в дальний угол. Убийца только ухмыляется, обнажая ряд острых зубов, бряцает цепями в тёмном углу. Если раньше эти двое ещё могли ужиться, то сейчас их совместное существование превращается в кошмар.

– Прости, я ещё не думала об этом, - отзывается Наташа, бросив попытки придумать ответ.

– Вот и я не думала об этом, когда пошла за Нат в тот день, - девушка крутит в руках пистолет, раздумывая, нуждается ли он в чистке, но в итоге оставляет оружие в покое. – Не уверена, что я вообще о чём-то думала.

– Она просто пришла и забрала тебя?

– Нет. Для начала мы подрались, - улыбается Алиса, впервые искренне…

***

Макаров, старейшина деревни и владелец единственной таверны, заподозрил что-то не ладное, но ничего не сказал. Час назад пришла подопечная Френа, и села за дальний стол, попросив у подошедшей официантки Миры горячей еды и кружку медовухи. Настораживало не то, что девочка пришла одна, даже не то, что устроилась в самом уединенном углу – мало ли какие заботы терзают, – а кружка медовухи.

– Мира, девочка моя, - обратился он к официантке, - принеси ей напиток из третьей бочки, он не такой крепкий.

Девушка серьёзно посмотрела на старика, лишь заколотая в хвостик чёлка чуть качнулась в знак согласия, она тоже понимает, что с обычно весёлой Френсин что-то не так. Ладони девочки обмотаны грязными тряпками, неприятно пахнущими мазью от обморожений, а руки для охотника самое главное. Что же случилось, если она вышла в декабрьскую ночь без перчаток? Все ещё помнят историю годовалой давности, когда она в одиночку притащила шатуна. Френ тогда чуть с ума не сошёл сначала от страха, а потом от гордости. Парень так помешан на своей подопечной, что в тот год едва не покалечил посватавшего её мальчишку – сына скорняка. И сейчас Макаров ждал, что вот-вот придёт Охотник Френ и узнает, кто так расстроил его девочку. Никто в Фиоре ещё не знал, что Френа нет в живых и вступиться за честь её некому, никто не знал, что за три часа до того, как толкнуть двери таверны, девочка Френа уничтожила группу Инквизиторов.