Бирит-нарим

Ему приснился дождь.

Глава седьмая

Черные волны

1.

Вода текла по серым камням, рассвет сменялся закатом, пузырилась глина под ногами... День за днем, а дождь все не кончался и не кончится никогда. Вечно стоять в путах, во власти боли, сжигающей изнутри, звенящей в воздухе. Чувствовать, как клыки впиваются в твои запястья, как утекает из тела кровь... И возрождается вновь под звук капель, стучащих по камням. Нет сил говорить, и только одна мысль бьется снова и снова:

Не приходи! Ты останешься жива, если не придешь! Не слушай меня, не иди, не надо!

– - Кэри!

Лабарту проснулся от собственного крика. В комнате было душно, чад от коптящего светильника мешался с запахами воскурений. Руки затекли, словно и вправду он стоял, привязанный к каменному столбу. Шрам на запястье пульсировал болью.

– - Это сон, -- прошептал Лабарту и сел, откинул покрывало.
– - Это было давно, очень давно, все кончилось, это только сон...

Он не мог даже думать о том, чтобы вновь опуститься на постель. Ведь стоит закрыть глаза -- и погрузишься в грезы. Люди говорят: злой дух наслал страшный сон. И защита -- заговоры, травы и амулеты. Но то люди, а кто оградит от кошмара демона, пьющего кровь? Если вновь пойдет бесконечный дождь и небо затянут серые тучи, хватит ли сил, чтобы разорвать тенета боли и страха?

Рубашка промокла от пота, потолок, казалось, стал ниже. Не глядя по сторонам, Лабарту вышел из дома.

Миновал двор, полный спящих людей, -- кто-то приподнялся, окликнул его, но Лабарту лишь махнул рукой и пошел прочь. Даже на пару слов сейчас не было сил.

Город спал. Ветер доносил привкус морских волн и еле приметный запах тростника и асфальтовой смолы -- запах кораблей. Гавань совсем рядом, за опустевшим рынком, и людей там много, стоит лишь немного пройти...

Я хочу убить. Мысль была ясной, как полночные звезды. Выпить кровь до последней капли, чужой жизнью смыть память о боли. Мне не нужны жертвы, я хочу убить.

Лабарту ускорил шаг. Город казался нереальным -- ночная сказка, теплый воздух, южный берег... Но настоящим было лишь северное море, то, возле которого умерла Кэри, оставив после себя лишь пустоту и пепел.

Я кровью залью эту память и сны.

Сны о том, что случилось на севере. О тех, кто не считал зазорным пить кровь себе подобных. О тех, кто связал его колдовскими путами и сделал жертвой в храме солнца.

Они пили мою кровь. Там, в путах холода и жажды, что-то сломалось внутри меня и никогда не восстановится, мне никогда не стать сильным. Но я жив, потому что Кэри... Потому что Кэри пришла и...

Из-за дома вышел человек, остановился на углу, потянулся, зевая. Лабарту зажмурился на миг -- так ярко вспыхнула вдруг огненная сеть под кожей ночного прохожего. Мысли исчезли, словно и не было их, и Лабарту не стал медлить.

2.

– - Его нельзя оставлять здесь, -- сказал хозяин гостевых покоев. На висках у него выступили капли пота -- солнце поднялось высоко, и тростниковый навес не спасал от жары.
– - Злой дух, что в нем, может накинуться и на других. Потому...

Лабарту отвернулся и, не слушая, опустился на землю возле Адад-Бааля.

Тот лежал у стены, в узкой полосе тени. То ли сон владел им, то ли тяжкое забытье -- веки подрагивали, на щеках горел лихорадочный румянец. Лабарту коснулся его руки -- она была горячей, как кирпичи, нагретые солнцем.

Болен.

Подарок Илку, раб, предназначенный в пищу, с трудом дышал, и кровь его превратилась в отраву.

Жрица на корабле предрекла ему смерть, и я думал... Но я ни сделал еще ни глотка из его жил, но вот болезненный жар сжигает его тело. Но...

Лабарту поднялся.

– - Где у вас заклинатели, изгоняющие духов болезни?
– - спросил он.
– - В какой храм отнести его?

– - Не в храм, -- покачал головой хозяин гостевого двора.
– - Слишком тяжко он болен. Если кто и сможет помочь, так только мудрые люди, что живут на холмах за городом.

Те, кому отдана на обучение Тини-полукровка... Она сказала: "Потопа не будет", дар провидения в ее крови. А раз так -- предсказания старухи ложны, Адад-Бааль будет жить.

– - Кури!
– - крикнул Лабарту.

Рослый раб поспешно обернулся на зов, и в тот же миг Лабарту ощутил движение в стороне -- словно закатный луч качнулся в водах канала или теплый отблеск заиграл на краю медной чаши.

У ворот стоял пьющий кровь. С виду -- молодой ловец жемчуга, высокий и гибкий, без украшений, в простой набедренной повязке. Но он и вправду был еще юн, не стал сам себе хозяином. И, должно быть, оттого медлил в нерешительности, не подходил.

Лабарту сказал рабу, что следует делать, и направился к ждущему экимму. Тот приветствовал его, как старшего и тут же выпалил, не дав произнести ответных слов:

– - Госпожа велела отыскать тебя. Сказала: "Пусть он немедленно придет ко мне".

– - Немедленно?
– - повторил Лабарту. Зачем он мог понадобиться хозяйке Дильмуна?

Посланник опустил глаза. Казалось, он ждал ударов или гневных слов.

– - Она послала меня за тобой, -- проговорил он и отступил на шаг.
– - Об остальном она скажет сама.

– - Хорошо, -- кивнул Лабарту.
– - Идем.

3.

Вода струилась, прозрачным водоворотом утекала в отверстие в полу. Чистый источник -- такой ключ в земле Шумера назвали бы благословением и даром богов, относились бы с величайшим почтением. "Благодарим за милость, за сладкую воду", -- такие слова говорят люди, и лишь затем черпают желанную влагу, наполняют кувшины и утоляют жажду.

Лабарту оторвал взгляд от искрящейся воды и сказал:

– - Я делал все, как велит закон, не нарушил ни одного правила. Пришел к тебе, и ты разрешила мне пить кровь. В чем моя вина?

– - Я не обвиняла тебя, -- ответила Зимри-Айя.
– - Я спросила, почему ты убил.

Ничем хозяйка Дильмуна не походила на свою дочь. Держалась отстраненно, словно между ней и Лабарту стояла невидимая стена. И одета была как царица: тонкое платье сколото на плече лазуритовой застежкой, руки унизаны золотыми и серебряными браслетами, в ушах качаются длинные серьги. Да и двор, где принимала она гостя, походил на царское жилище. Журчащая вода, мягкие подушки, вино в каменных чашах...