Бирит-нарим

Она взглянула на Лабарту, но ничего не сказала. А тот шагнул под навес, опустился на землю и коснулся руки умирающего.

– - Адад-Бааль, -- сказал Лабарту, не зная, слышит ли тот его -- глаза раба были словно подернуты пеленой, веки едва приметно дрожали.
– - Я пришел, чтобы забрать тебя с собой, но вижу, что твой путь лежит в иные земли.

Адад-Бааль, казалось, собрался с силами -- глубоко вздохнул, и взгляд его перестал блуждать.

– - Да, -- прошептал он еле слышно. Голос его шелестел, словно песок, утекающий сквозь пальцы.
– - На земле Дильмуна хорошо умирать...

– - Ты прав, Кури, -- сказал Лабарту, когда уже показалась гавань.

– - Ты был прав.

Позади остались улицы, городская стена и шумный рынок. На миг захотелось обернуться -- кто знает, суждено ли вернуться на Дильмун?
– - но Лабарту сдержался и не замедлил шаг. Солнечные лучи даже сквозь одежду касались тела, струились к сердцу. Но и в полуденный лучах чудилась тревога, отголоски ее нес соленый ветер и земля под ногами отзывалась в такт.

Кури остановился, заслоняясь от солнечного света.

– - Нет, дальше, -- сказал Лабарту и кивком указал на юг.
– - Корабли наши дальше, здесь же...

И не договорил, -- увидел, куда смотрит Кури.

У края причала толпились люди. Темнокожие чужеземцы, жители Дильмуна и Шумера, рабы и свободные, -- все они собрались у воды. Толпа гудела, словно растревоженный улей, но время от времени примолкала. И тогда доносилась чья-то надрывная, на грани крика, речь. Слов издалека не разобрать, лишь голос -- мужской, хриплый.

Вот откуда веет страхом... Дурные вести, сомнений нет.

Лабарту глубоко вздохнул и взглянул на солнце.

– - Наши корабли стоят дальше, -- повторил он.
– - Пойдем, Кури.

Почти ожидал увидеть скопление людей и у дальнего причала, но нет -- были там лишь гребцы Татану да портовые торговцы, вечно снующие по берегу и нахваливающие свой товар. Корабли ждали в условленном месте -- три тяжело груженые лодки. Паруса еще не были подняты, и весла не опустились в воду. А на уходящих в воду ступенях сидел Син-Намму и смотрел вперед, теребя бахрому пояса. Солнце блестело на его загорелой коже. Стоило ему шевельнуть рукой, и казалось, что змея-татуировка оживает, движется. Черная, с оскаленной пастью, вот-вот поднимется, сорвется и ринется в бой...

– - Син-Намму!
– - позвал Лабарту.

Тот обернулся, поднялся и заспешил навстречу. Беспокойство и тревога струились вокруг него -- такие же, как и повсюду в гавани. Видно было, что ему не терпится заговорить.

Сейчас он спросит про Адад-Бааля.

Лабарту тряхнул головой, отгоняя нелепую мысль. С чего Син-Намму спрашивать про раба? Он, должно быть уже и думать забыл о нем.

– - Мы можем отплывать немедля, -- сказал Лабарту.
– - Все ли готово?

Син-Намму оглянулся, неопределенно махнул рукой.

– - Ты слышал вести?
– - спросил он.
– - Веришь ли им?

Волны мягко разбивались о ступени, шуршали, накатываясь и отступая. А внизу, глубже, колыхались тени. Приглядишься и видно -- это водоросли шевелятся, обвивая камни. Теплая вода, соленая, как кровь... Благословенное море благословенной земли.

Потоп... Черные волны...

– - Что случилось?
– - Слова вырвались быстрее мыслей.
– - Откуда вести?

– - Ты не слышал?
– - Син-Намму прищурился, кивком указал на другой причал.
– - Приплыл человек из Ниппура и говорит о войне.

– - Лугаль...
– - Лабарту запнулся, но так и не вспомнил имени того, кто правил сейчас землями, подвластными Аккаде.
– - Лугаль начал войну? Против кого?

– - Он не начинал войну, -- отозвался корабельщик.
– - Дикари пришли с севера. Говорят, бесчисленны они и не ведают ни жалости, ни страха...

Всего лишь кочевники сошли с гор и грабят богатые земли Шумера... А я впрямь готов поверить был во второй потоп?

– - Рассказывают, поля вокруг Мари они пожгли, -- продолжал Син-Намму.
– - А, быть может, захватили и город... Ниппурец говорит, повсеместно люди боятся, что крепостные стены и воины Аккаде не смогут защитить их.

Лабарту едва сдержал улыбку, -- опустил голову, прикусив губу. Пусть корабельщик думает, что Лалия задумался над его словами, -- нет сейчас сил ответить, как подобает. Когда много видел и много знаешь, нелегко бывает говорить с людьми. Они боятся ряби на воде, а бездны под ногами не замечают. Вот и сейчас...

Сколько раз уже кочевники вторгались в землю меж двух рек, знаешь ли ты, Син-Намму? А я видел и знаю: они схлынут, унося награбленное добро, а те, что останутся -- смешаются с черноголовыми. Сколько раз уже так было...

Лабарту глубоко вздохнул, поднял голову и мгновение стоял неподвижно. Корабельщик выжидательно смотрел на него. А кого видел перед собой? Без сомнений, -- человека, принимающего тяжелое решение.

– - Мы отплывем сегодня, как и собирались, -- сказал, наконец, Лабарту.
– - Лишь немного промедлим. Вооружи гребцов.

Глава восьмая

Война

1.

Попутный ветер гнал по небу рваные облака, и серп луны появлялся и пропадал. Лабарту стоял возле мачты и то пытался отыскать в беспокойном небе хоть край созвездия, то вновь смотрел на приближающийся берег. Там мерцали крохотные искры -- огни факелов, зажженных возле причальных столбов. Глаза экимму различили их еще издалека, но прошло еще немало времени, прежде чем с первого корабля донесся крик: "Эреду!"

Кури и Нидинту сидели возле навеса и шептались. Ветер уносил обрывки фраз, но слух пьющих кровь, как и зрение, -- острый.

– - Илку говорил... жертвы живут дольше...
– - Нидинту куталась в покрывало, тень среди теней. Кури же сидел прямо, и на коленях у него лежал меч.
– - Но Адад-Бааль умер, и...

– - Такая судьба... ему предсказали...

– - Лабарту не пил его кровь... не оттого ли?..

Лабарту невесело усмехнулся, но не подошел, не прервал разговор. Они люди и жертвы, что они поймут?

Палуба качалась под ногами, корабли шли вперед, оседая и вновь взлетая на волнах. Все ярче горели огни на берегу, и уже видны стали очертания домов, пальм, холмов вдалеке... Темное по черному, ночной мир, неразличимый для людей.

Одна за другой в селенье завыли собаки, протяжно, надрывно.

Они чуют мой запах... Издалека...

Но не только собаки не спали в селенье. Вот уже и люди спешили по ночным улицам к морю. Да, видно и впрямь в этом селенье всегда найдутся те, кто станут ловить корабельные канаты, и в самый глухой ночной час придут торговцы с пивом и чистой водой для путешественников.