Блеф

Что я упускал? Почему она вышла замуж именно за меня? Жизнь со мной была не из приятных.

Эв вышла за меня замуж не из-за моих денег. Она не взяла ни копейки из них. Даже вчера, когда она уходила из галереи, она не взяла машину.

Почему? Зачем ей выходить за меня замуж?

Зачем ворошить всю эту чушь? Зачем мириться с таким отношением Саванны? Зачем терпеть холодный прием Кэти?

Я не имел ни малейшего понятия, и пока она не вернется домой, у меня не было возможности это выяснить.

— Она мне действительно нравится, — сказала Саванна.

Я моргнул. Что она сказала?

— Она тебе нравится?

Она пожала плечами.

— Она классная. Милая. И никто другой никогда не назвал бы маму сукой в лицо. Ты никогда этого не делал.

— Нет. — Я потер челюсть. Я был слишком напуган Эйприл, чтобы поставить ее на место. Но не Эверли. Моя жена была бесстрашной.

Я провел всю прошлую ночь, обдумывая наш вчерашний спор в галерее. Я мысленно проигрывал ее слова.

Я всегда только и делала, что помогала тебе.

Я всегда была честна.

И что бы я ни делала, ты мне не доверяешь.

К черту мою жизнь. Она была права. Она всегда только и делала, что помогала мне. Возможно, это и было причиной моих подозрений.

Потому что люди не делают ничего просто так, чтобы помочь другим людям.

Так почему же Эверли вышла за меня замуж? Почему она связала себя с моими проблемами?

Пока я не знал ответа, я не мог доверять ей. Или, может быть, причина, по которой я не доверял Эверли, не имела ничего общего с самой Эверли. Это была моя собственная неуверенность в себе.

С того момента, как Эв появилась в моей жизни, она приводила меня в замешательство, постоянно удивляя — всегда в хорошем смысле. Почему-то я считал, что она слишком хороша, чтобы быть правдой, поэтому держал ее на расстоянии.

Я был уверен, что, когда она попытается разбить мне сердце, у нее ничего не получится.

Только мне было больно. Я устал.

Я был чертовски несчастен.

— Тебе лучше пойти в школу, — сказал я Саванне. Не то чтобы я не хотел, чтобы она была здесь, но мой список дел на сегодня только что увеличился в десять раз.

— Хорошо. — Она обняла меня и встала. — Спасибо, папа.

— Люблю тебя. — Я тоже встал и проводил ее до двери. — Увидимся после школы.

Я стоял на пороге и смотрел, как она бежит к своей машине, и махая рукой, выезжает с подъездной дорожки. Потом я занялся делом.

Эйден был моим первым телефонным звонком. Он был так же зол, как и я, и пообещал что-нибудь приготовить до конца дня. Пока он решал вопрос с моей предстоящей опекой, я принял душ, оделся и поехал в галерею.

Мне нужно было кое-что разузнать.

— Спасибо, — сказал я покупателю по телефону. — Я немедленно приступлю к работе.

— Никакого синего.

— Никакого синего. — Я съежился. — Могу я спросить, почему?

— У меня тританопия (прим. ред.: тританопия — это нарушение цветового зрения, которое является довольно редким и представляет собой врожденную (редко — приобретенную) частичную цветовую слепоту. Больной с тританопией не различает некоторые оттенки в красно-фиолетовой, сине-желтой зоне спектра). Это редкое заболевание, и при нем синий выглядит зеленым. Желтый тоже выглядит по-другому, что-то вроде фиолетового, но синий беспокоит меня больше всего. В искусстве он никогда не смотрится правильно.

Теперь я почувствовал себя мудаком. Ну, еще большим мудаком.

— Никакого синего. Понял. Хорошего дня.

Закончив разговор, я закрыл лицо руками.

— Черт возьми.

Я потратил три часа, копаясь в новой системе инвентаризации Эверли. Без всякого обучения я нашел все в своей бухгалтерской программе. Каждая картина была добавлена, каталогизирована по размеру и снабжена описанием.

Все это было на месте, ясно как божий день. И я все еще не мог поверить в то, что вижу.

Пять картин в системе инвентаризации были отмечены вчерашней заметкой. Пять картин, которые, как я помнил, были нарисованы. Пять картин, которые должны были быть в кладовке, но где бы я ни искал, они исчезли.

Нашлась только одна. По словам покупательницы, с которой я только что разговаривал, она висела на стене у ее подруги. Заказчица, моя ненавистница синего цвета, хотела точно такую же, но с другими цветовыми вариациями. Она прислала мне фотографию работы своей подруги, чтобы не было недоразумений.

И она дала мне номер телефона своей подруги.

Подруге я и позвонил следующей.

Полчаса спустя я был на грани срыва.

Блядство. Этот телефонный звонок был одним из самых тяжелых в моей жизни.

Женщина была добра ко мне. Я объяснил, что я художник, а не бухгалтер, и что у нас возникли проблемы с документами. Я спросил, может ли она переслать мне скриншот оплаты, который она отправила в Эверли. За все время моих поисков это была единственная вещь, о которой упоминала Эверли, но которую я не смог найти. Вероятно, потому, что она прислала ее на личный адрес электронной почты.

Я щелкнул мышкой, обновляя свой собственный адрес электронной почты. И то, что я ждал, было именно там.

Онлайн-платеж с помощью «ПэйПал», отправленный с адреса электронной почты клиента в «Галерею Риза Хаксли».

Только мой электронный адрес в «ПэйПал» был не «Галерея Риза Хаксли». Это был «Риз Хаксли Арт». У галереи не было электронной почты.

Это была подделка, созданная человеком, которому я всегда доверял.

Я уставился на доказательство. Оно было прямо перед мной. Достаточно легко найти. Вчера Эверли пыталась доказать мне это. Вместо того, чтобы выслушать, я сказал ей, что она ошибается. Я предпочел Кэти собственной жене.

Что, черт возьми, со мной не так?

Я снова провел руками по лицу, злясь на себя. Злясь на Кэти. Затем я вскочил со стула и вышел из кабинета.

— Эй! Как раз вовремя. — Кэти улыбнулась, увидев, что я иду по коридору. — Я собиралась заказать обед для нас.

Сегодня она вся сияла улыбкой, так как я не пришел с Эверли. Как я мог быть таким чертовски слепым? Как я мог не видеть, что здесь происходит?

Я проглотил комок в горле и направился к входной двери, щелкнул замком и сменил табличку «Открыто» на «Закрыто».